Кэти Кэссиди - Черри влюбилась

• Название: Черри влюбилась
• Автор: Кэти Кэссиди
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094009-7

Черри – вечная фантазёрка и «белая ворона». Она учится в школе, ссорится с одноклассниками, её не понимают учителя… Всё идёт своим чередом, пока в судьбе Черри не случаются неожиданные перемены: она переезжает в графство Сомерсет и становится частью невероятной семьи Танберри, большой и шумной. Теперь Черри живёт в чудесном старом доме на вершине утёса, и всё складывается замечательно, пока она не влюбляется в парня одной из своих сводных сестёр.

Что же будет делать Черри?..

---

От этого мне всегда становится смешно, однако в последнее время я делаю всё, чтобы папа не появлялся на родительских собраниях. Так, на всякий пожарный случай.

Здорово иметь папу, который в тебя верит, поддерживает, защищает от сердитых учителей, считает талантливой и наделённой творческим потенциалом. И всё-таки тоненький голосок где-то внутри меня время от времени интересуется, не проще ли иногда говорить правду.

Фантазии приходят ко мне сами собой, вот в чём штука. Если учительница спрашивает, где моё домашнее задание по истории, в голове у меня моментально возникает красочная история о том, как вчера ночью нас обворовали, а тетрадь с выполненным заданием полицейские забрали в качестве улики. Она понадобилась им, чтобы взять отпечатки пальцев и образцы ДНК преступников. Однажды я забыла спортивную форму и поведала учителю по физкультуре, что наша стиральная машинка внезапно развалилась на мелкие кусочки, причём вода затопила всю кухню и в придачу залила потолок соседям снизу.

Согласитесь, это ведь гораздо интереснее и увлекательнее, чем просто сказать: «Я забыла форму дома». Единственная сложность: учителя с моим подходом не согласны. Они предпочитают правду, пусть даже сухую и скучную. Неужели богатое воображение – такой уж страшный грех?

– Я всё объяснил, – продолжает папа. – Мисс Жардин считает, в школе Клайд ты не очень хорошо освоилась. Она надеется, что на новом месте у тебя всё сложится удачнее.

Я задыхаюсь от возмущения.

– Я отлично освоилась!

– Может, это я не освоился… но я ведь делал, что мог, правда? По-моему, мисс Жардин преувеличивает, и всё далеко не так серьезно. А если бы не эта девочка…

– Кёрсти Макрэй получила по заслугам, – твердо говорю я.

Папа морщит лоб.

– Не та ли это Кёрсти, что приходила в гости, когда вам было по семь лет, съела все шоколадные батончики и довела тебя до слёз?

– Она самая.

– Тогда… пожалуй, ты права, – вздыхает он. Тот давний визит Кёрсти доставил мне уйму неприятностей, но, как ни странно, в чём-то я была ей даже благодарна. Она натолкнула меня на вопросы, которые прежде не приходили мне в голову.

В свои семь лет я ни разу не задумывалась, где моя мама и почему я так сильно внешне отличаюсь от папы и других детей в школе.

«Меня взяли из приюта?» – спросила я папу пару дней спустя. Он закатил глаза, крепко обнял меня, промокнул мои слёзы и показал фотографию мамы. Молодая, смеющаяся и прекрасная, она стояла на берегу моря в Ларгсе, и её чёрные как вороново крыло волосы развевались на ветру. Мне было всего семь, но уже тогда я знала, что стану похожей на неё. Тёмные миндалевидные глаза, высокие скулы, кожа цвета кофе со сливками… Маму звали Кико, и она была родом из Японии. А я, как выяснилось, японка наполовину.

Я не тосковала по маме, пока не увидела эту фотографию, честное слово. А потом только о ней и думала. Набрала в библиотеке книжек про Японию, бесконечно рисовала фломастерами темноволосых девушек в кимоно с бамбуковыми зонтиками в руках, хотя на фотокарточке мама одета в джинсы и свитер. Я представляла себе пагоды, цветущую сакуру и храбрых самураев…

– Мы правда уезжаем из Глазго? – спрашиваю я папу.

– Правда. Прощайте мисс Жардин и Кёрсти Макрэй.

Я радостно смеюсь. Мы чокаемся банками с колой и пьём за наше будущее. Папа хочет переключить телевизор на футбол, между нами завязывается борьба за пульт. Завладев пультом, я швыряю его через всю комнату, и он со звонким «бульк!» оказывается на дне аквариума. Пират хмуро косится на посторонний предмет.

Мало-помалу мы приступаем к сборам. В первую неделю каникул я навожу порядок в своей комнате. На помойку отправляется целая гора поломанных пластмассовых игрушек, заросших паутиной комиксов и рваных детских кед. Сумка с книгами, два пакета с настольными играми и плюшевыми зверюшками, а также большой мешок одежды, из которой я выросла, поедут в благотворительную лавку, где принимают подержанные вещи. Добавив кое-что своё, папа грузит всё ненужное в багажник минивэна и везёт на свалку, завернув по дороге в благотворительный «секонд-хэнд».

И вот наступает последний папин рабочий день на фабрике. К этому времени наша квартира приобретает жутковато-голый вид. Даже мои сокровища – кимоно, бумажный зонтик, веер и фотография мамы – тщательно упакованы в большую коробку из-под шоколадных батончиков с фабрики Макбина. Как-то странно и неправильно – страшно! – убирать с глаз самые дорогие сердцу вещи. Чувствую себя почти предательницей.

«Девочке нужна мать, – говаривала наша старая соседка, миссис Макки. – Пэдди старается, но…» – она горестно смолкала. Я убеждала миссис Макки, что некоторые девочки чудесно обходятся без матери, взять хотя бы меня и папу, только она мне не верила, и правильно. Миссис Макки видела меня насквозь. Конечно же, я мечтаю, чтобы мама была рядом, говорила и делала всё, что мамам положено говорить и делать, когда их дочери вступают в переходный возраст. От старой фотокарточки мало толку, если хочешь спросить насчёт месячных, лифчиков и парней… или узнать, почему тебе никак не удаётся завести настоящих подруг. Не со всеми вопросами подойдешь к папе.

Не скрою, порой я размышляла, что будет, если папа встретит другую женщину. Я представляла себе то модную красотку, с которой мы будем делить женские секреты и покупать платья и туфли, то милую толстушку, мастерицу по части яблочных пирогов, готовую утешить и приласкать меня в трудную минуту. Воображение рисовало мне десятки различных версий новой мамы, и перед Кёрсти Макрэй я притворялась, что все они реальны. В маме я нуждалась больше всего на свете, но даже подумать не могла, что она появится с «набором дополнительных опций».

IV

Шарлотту Танберри папа нашёл на одном из интернет-сайтов, где старинные приятели встречаются по новой и вовсю навёрстывают упущенное. С Шарлоттой папа был знаком ещё со времён художественного колледжа, задолго до мамы.

Тогда у папы в голове бурлили идеи: он хотел изменить мир, хотел рисовать яркие, диковинные картины во всю стену. Он показывал мне фотографии худенького парнишки с торчащими волосами и пальцами, перемазанными краской, – юноши с большими мечтами.

А Шарлотта… Шарлотта училась на графического дизайнера. Как и папа, особых успехов в жизни она не достигла, развелась с мужем, жила в Сомерсете и, чтобы свести концы с концами, держала домашнюю мини-гостиницу типа «ночлег и завтрак».

Вскоре папа с Шарлоттой уже не вылезали из чатов, вспоминая прежние деньки. Каждый вечер папа приклеивался к экрану лэптопа, строчил сообщения, флиртовал и постепенно влюблялся.

Шарлотта оказалась симпатичной блондинкой и, что важнее, выглядела доброй и весёлой, совсем как реальная мама.

«Она мне нравится», – вынесла я вердикт. Папа просиял и признался, что тоже очарован Шарлоттой. Они начали встречаться, проводить романтические уик-энды, мечтать и строить совместные планы на будущее. Я в это время сидела у миссис Макки и от всего сердца молилась за них. Это был современный роман, волшебная интернет-сказка.

«Ты никогда не задумывалась, что твоя жизнь проходит стороной, хотя могла бы быть гораздо интереснее?» – спросил меня папа как-то вечером, окинув взглядом нашу убогую квартирку. «Вообще-то нет», – озадаченно нахмурилась я. Однако перемены уже близились, пусть даже я об этом пока не подозревала.

Папа работал на шоколадной фабрике Макбина – график смен там удачно совпадал с моим школьным расписанием. Насмотревшись на Джонни Деппа в фильме «Чарли и шоколадная фабрика», я считала, что это здорово, только у Макбина всё было по-другому – никаких тебе шоколадных рек и нескончаемых карамельных леденцов. Вместо бархатного фрака и цилиндра папе полагался пластиковый фартук, сетка для волос и уродливые резиновые перчатки, а работа была такой монотонной и скучной, что у него сводило зубы.

Однажды я пришла из школы и обнаружила, что папа лепит на кухонном столе шоколадные трюфели, растопив на водяной бане молочные шоколадки с фабрики.

«Разве тебе мало этого добра на работе?» – поинтересовалась я. «Не смейся, – ответил он. – Шоколад – это золотое дно. Если уж старомодные батончики вроде «Вкусняшек» до сих пор продаются на ура, представь, чего можно достичь в верхнем сегменте рынка. Органические шоколадные трюфели ручной работы в изящной обёртке… Да мы станем миллионерами!»

Я с сомнением посмотрела на густую жижу в кастрюльке, но потом выяснилось, что, в отличие от внешнего вида, на вкус папины конфеты просто замечательные.

На следующий день он сделал новую партию трюфелей, уложил их в картонную коробочку, которую сам склеил, разрисовал и выстелил золотистой папиросной бумагой. Перевязав коробочку лентой, папа отправил её по почте Шарлотте.

Та похвалила конфеты, но папа сказал, что способен на большее. Теперь он растапливал не молочный шоколад Макбина, а какой-то более дорогой сорт, отчего качество домашних трюфелей заметно повысилось. Некоторые вообще были шедеврами, например те, что с начинкой из свежей клубники со сливками или крохотными кусочками ананаса и манго.