Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]

• Название: Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]
• Автор: Леонид Леонов
• Издательство: Совет ветеранов журналистики России. Союз журналистов РФ
• Жанр: Лирика
• Год: 1995
• ISBN: 5-7164-0006-Х

В руках у Вас книга, которую нельзя отложить, не прочитав ее. Это — не роман и не повесть, это страстный порыв рассказать о событиях, которые всегда будут в памяти народа. Каждое слово ее проникнуто правдой, одухотворено поиском истины.

Трехтомник «Живая память» — уникальная летопись героизма защитников Отечества в битве с фашизмом, сурового пути к великой Победе. В народе говорят: «Чтобы оценить Сегодня, увидеть Завтра, надо обязательно оглянуться в Прошлое». В этом помогут три тома, созданные большим отрядом ветеранов Отечественной войны — от солдат до маршалов, партизанами, тружениками тыла, писателями, учеными, журналистами. Материалы книги — это свидетельства очевидцев, они объективно и правдиво раскрывают грандиозный подвиг нашего народа, несут большой патриотический заряд.

Особенность книги — разнообразие жанров. Здесь воспоминания, очерки, фронтовые дневники, статьи, документы, письма, стихи, фотографии, репродукции картин. Издается трехтомник Объединением ветеранов журналистики России при Союзе журналистов Российской Федерации. Убеждены, что красочный трехтомник «Живая память» будет достойным подарком ветеранам войны и труда к 50-летию Победы, привлечет внимание нашего юношества, широких читательских кругов.

---

Старик умолк — трудно признаваться в своей слабости. Но Афонин и тут нашелся. Он достал из вещмешка (как будто специально положил туда для этой встречи) консервы, сало, хлеб, пачку чая и сахар.

— Давайте угощаться…

Женщины заговорили между собой, и в их голосах мы уловили нотки удивления и радости. Старик что-то сказал им, они вышли и, вскоре вернувшись, постелили на стол холстину и поставили большой глиняный сосуд с вином.

— Ну, будет пир на весь мир! — воскликнул Афонин и произнес несколько слов по-венгерски. Домочадцы переглянулись и громко рассмеялись.

— Ты что им такое сказал? — Я удивился: откуда это и когда успел узнать и запомнить чужие слова, на которые так дружно отреагировала семья?

— Да присказку, вроде нашей: «Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец». Переводчик из штаба дивизии научил.

Атмосфера изменилась, хозяева повеселели. Мальчуган, осмелев, подошел ко мне, что-то пролепетал. Я, конечно, ничего не понял и протянул ребенку кусочек сахара. Он взял охотно и с довольным видом убежал к бабушке.

Старик разлил вино.

— На здоровье! — произнес он по-русски и первый выпил.

— За победу! — добавил Афонин. — И за нашу крепкую дружбу после войны.

Когда мы собрались уходить, недоверия к нам уже не было. Женщина — жена старшего сына, служившего в армии, — скинула черное покрывало и оказалась молодой и милой. Старик, что-то вспомнив, быстро вышел во двор, раскрыл ставни и вернулся с красивой девушкой лет двадцати.

— Это наша дочка, самая младшая, пряталась… от недоброго глаза.

Мы покидали простой этот дом с душевной теплотой и грустью. Кажется, еще одной венгерской семье удалось открыть правду об окружающем мире и сути событий в нем. А сколько было вокруг действительно запуганных фашистской пропагандой!

На повороте дороги мы оглянулись. Семья стояла у порога. Все помахали нам. А в окнах с открытыми ставнями пылало солнце, проникая внутрь крестьянского дома.

— Ну, вот, — как бы подытоживая все виденное и пережитое, проговорил Иван Федорович. — Пусть и еще в одном доме будет светло.

После этого случая я по-иному стал смотреть на местных жителей. Они уже не казались мне столь робкими и безвольными. Так Афонин преподал мне урок, который помнится до сих пор.

Вот-вот должно было начаться новое наступление. Мы его ждали и тщательно готовились к нему. Завезли боеприпасы, выдали теплое белье, зимние портянки и шапки. Пополнили личным составом и мой взвод — бойцами из Кировской области. Сержант Ткаченко, принимавший пополнение, доложил:

— Хлопцы дельные, работящие, кажется, надежные. Один только — бирюк бирюком. Не то напуган сильно чем-то, не то религиозный…

— Ладно, потом разберемся, что он за человек, — махнул я рукой. — Учить будем днем и ночью, пока время есть.

Вечером в соседней роте состоялась беседа с бойцами. Когда она окончилась, Афонин пошел со мной.

— Хочу к твоим бойцам заглянуть, не возражаешь?

— Всегда рад, а сейчас — вдвойне. Во взводе пополнение, ребята ничего, шустрые. Вот только один, Камешков, странно себя ведет. Как услышал про немецкие танки, забился в угол землянки, не ест, не пьет — смерти дожидается. Товарищи пробовали расшевелить — не помогло. Что делать?

— Откуда он?

— Из Кировской области, как все.

— Сельский?

— Н-не знаю.

— Ай-яй-яй!.. Человек к тебе воевать пришел, а ты с ним по душам не поговорил…

— Так ведь он только вчера утром прибыл…

— Не «только вчера», а «еще вчера». Учти на будущее!

Политработник безошибочно нашел землянку 1-го взвода 4-й роты, откинул плащ-палатку и очутился в тесном нашем помещении, тускло освещенном коптилкой. Большинство отдыхало. Возле коптилки двое писали письма, третий зашивал гимнастерку.

Афонин сразу заметил Камешкова. Тот лежал с краю, отвернувшись к стене, рядом стоял котелок с пищей и горбушкой хлеба.

— Привет гвардейцам, — весело произнес младший лейтенант, пробираясь на свободное место возле Камешкова. — Как воюется? Слышал я, что ваш взвод чуть было «тигра» в плен не взял, а потом раздумал: к чему такую махину тащить, если все они и так на свалку будут отправлены?

Шутка понравилась. Кто лежал — приподнялся, и только Камешков не проявил никакого интереса.

— Но это, друзья, присказка, а главный сказ — впереди. Все вы знаете наших дивизионных артиллеристов. Так вот, в минувшем бою, когда на позиции полка пошло до двадцати пяти «тигров» и «пантер», старший сержант Балдин поступил с этим зверьем так. Он не стал их беспокоить на дальней дистанции, а подпустил поближе и завел с ними «откровенный разговор» на прямой наводке. Ну, а наводка у него известная: что ни снаряд — то в цель. Сделал аккуратненько три выстрела — двух «тигров» как не бывало. Остальные, конечно, поняли, что спуску им тут не будет, и побыстрее убрались восвояси.

Бойцы хорошо знали: гвардии старший сержант Балдин — человек, как говорится, с именем: участник Сталинградской битвы, кавалер трех орденов, артиллерист геройской хватки, слышали о его боевых делах не впервые, но все равно оживились. Раздались голоса:

— Махотин в том же бою с тридцати метров бил по десанту на танке, всех на тот свет спровадил. Не хуже…

— А наша полковая разведка? Отправилась за «языком», да наскочила на танки. Такой трам-тарарам в их тылу устроила! И «языка» взяла.

Отважный поступок, подвиг издавна удивляли и восхищали людей. Афонин поддержал разговор о фронтовой дружбе, вместе со всеми шутил, вспомнил о Сталинграде, поделился своим боевым опытом и между прочим сказал о возможном наступлении.

Тут он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и полуобернулся. На него внимательно смотрел Камешков. И светилось в его глазах, как показалось Афонину, одно — любопытство.

Иван Федорович пошарил по карманам и склонился к бойцу:

— Землячок, табачку не найдется? Где-то я посеял свой трофейный портсигар.

Камешков протянул расшитый бисером кисет с махоркой. Афонин подмигнул:

— От нее, что ли?

Камешков кивнул.

— Жена, конечно, рано… Ну, скажу тебе, девушка твоя — рукодельница первой статьи. Молодчина — и только.

Боец улыбнулся. Афонин придвинулся и долго о чем-то с ним доверительно беседовал. К удивлению взвода, оба вдруг встали и вышли из землянки.

Вернулся Камешков и первым делом опорожнил котелок. А утром позвал земляков Агеева и Шевлякова, прибывших с ним из Кировской области.

— Айда покурим.

Приятели пошли за Камешковым. Они облюбовали свободную ячейку, присели на корточки, свернули цигарки, прикурили от «катюши» Агеева.

— А знаете, кто вчера был у нас в землянке? — заговорил Камешков. — Парторг батальона Афонин Иван Федорович. Хороший человек, скажу я вам. Ну кто я для него? Боец, как и все вокруг. Так нет же, заметил, что я… ну, в общем, был не в своей тарелке, и с душой ко мне подошел…

Камешков глотнул табачного дыма.

— А потом повел к подбитому «тигру», вон там стоит. — Камешков махнул рукой вдоль передовой. — Долго лазили вокруг этого чудища, жуть! А снаряд наш — насквозь просадил. Выходит, наша-то сила одолела немецкую…

Рассказал, как Афонин показывал ему приемы борьбы с немецким танком, наиболее уязвимые у него места. И выходило, что не только снарядом его можно поразить, но и гранатой противотанковой, и бутылкой с горючей смесью.

— Хотите верьте, хотите нет, но Афонин во мне что-то перевернул. И кажется мне что не кто-то другой, а я тот танк ухлопал. Если на меня «тигр» попрет, теперь я знаю, как его надо встречать…

Мы с сержантом Ткаченко и после этого не спускали глаз с Камешкова: как говорится, помогали найти себя. Как-то я обходил взводные позиции, проверяя оборудование траншей, окопов, маскировку. Возле Камешкова задержался. Тот хлопотал в своем окопе. Как было приказано, он вырыл ячейку полного профиля, углубил ближайший к нему участок траншеи и теперь старательно маскировал его, набрасывая на бруствер сухие кукурузные стебли.

— Однако занятно, догадается противник, где у Камешкова оборона проходит? — послышался вдруг знакомый голос.

— Не-е, товарищ гвардии младший лейтенант, теперь и комар носа не подточит, — с улыбкой отвечал Камешков.

Афонин авторитетно сказал:

— Порядок. Хороший окоп — почти победа в бою.

Он еще раз оглядел ячейку Камешкова, удовлетворенно хмыкнул:

— Послушай, землячок, одолжи-ка мне свою лопаточку…

— Возьмите. — Камешков протянул Афонину малую саперную лопатку. — Зачем она вам?

— А вот сейчас увидишь…

И метрах в пяти от окопа Камешкова он начал вырезать ячейку, говоря:

— Ты что думаешь, землячок, сам вон как в землю зарылся, а другие пусть на лету хватают немецкие осколки да пули? Шалишь, брат, я тоже не хочу до срока без головы остаться, она мне еще пригодится.