Виктория Холт - Властелин замка

• Название: Властелин замка
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Селена
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88046-018-5

Готический роман Виктории Холт (1906―1993) «Властелин замка» («The King of the Castle», 1967):

В старинном французском замке Гейяр ожидают приезда известного английского реставратора, сэра Даниэля Лоусона. Однако приезжает не он, а его дочь Даллас: профессор Лоусон неожиданно скончался. Неизменная помощница отца в его работах, Даллас, чтобы не нарушать контракта, предлагает хозяину замка свои услуги. Это, понятно, лишь завязка сюжетной интриги. А далее на фоне древнего, хранящего страшные семейные тайны замка перед читателем романа разворачивается история непростой, полной страсти и чарующей искренности любви…

Роман Виктории «Властелин замка» издавался в России также под названиями «Изумруды к свадьбе» и «Влюбленный граф».

---

Он спросил, как продвигается работа, одарив меня обаятельной улыбкой. Казалось, он излучал доброжелательность.

— Вы воистину настоящий мастер, — прокомментировал он мою работу.

— Здесь требуется не только умение, но и любовь к этому занятию.

— И, конечно, профессионализм.

Он стоял перед картиной, которую я уже отреставрировала.

— Такое чувство, что протяни руку и дотронешься до этих изумрудов, — сказал он.

— Это заслуга художника, а не реставратора.

Он продолжал задумчиво смотреть на картину, и я вновь ощутила его глубокую любовь к замку и всему, что с ним связано. Я бы тоже так чувствовала, будь я членом этой семьи.

Филипп внезапно обернулся и перехватил мой взгляд. Вид у него при этом был слегка озадаченный, будто он решал, высказать ли то, что у него на уме. Затем он быстро произнес:

— Мадемуазель Лоусон, вы счастливы здесь?

— Счастлива? Мне очень нравится работа.

— О, да, работа. Я знаю, как вы к ней относитесь. Я думал о… — он сделал движение рукой — об атмосфере здесь… в семье.

Я удивилась, а он продолжал:

— Тот неприятный случай с платьем.

— Я уже и думать забыла об этом.

Отразилось ли на моем лице удовольствие при мысли о зеленом платье?

— В такой семье… — он замолчал, не решаясь продолжить. — Если вам здесь кажется невыносимо… если вы хотите уехать…

— Уехать!

— Я имею ввиду, если вам трудно. Мой кузен, видите ли… э-э… — он не договорил то, что собирался сказать, но я знала, что он думал о том же, что и я — о зеленом бархатном платье, подаренном мне графом. Он усмотрел в этом какое-то значение, но обсуждать это было опасно. Однако, как он боялся своего кузена! Он широко улыбнулся:

— Мой друг владеет богатой коллекцией картин, и некоторые из них нуждаются в реставрации. Вам бы нашлось там немало работы, я уверен.

— Но я еще не скоро закончу реставрацию ваших картин.

— Мой друг, господин де ла Монелль, хочет, чтобы его картины реставрировали незамедлительно. Я подумал, если вам не нравится здесь… или вы хотите уехать…

— У меня нет желания оставлять эту работу.

Он вновь очаровательно улыбнулся.

— Я чувствую ответственность за вас. Тогда, в первый день, я мог бы настоять на том, чтобы вы уехали…

— Но вы этого не сделали. Я оценила это.

— Возможно, это было бы лучше.

— О нет! Я увлечена работой здесь.

— Это чудесное старинное место, — он говорил почти с жаром. — Но семья эта не самая счастливая на свете, и принимая во внимание то печальное происшествие в прошлом… жена моего кузена умерла, как вы знаете, при весьма таинственных обстоятельствах.

— Я об этом слышала.

— И мой кузен может быть весьма неразборчив в средствах, добиваясь того, чего он желает. Мне не следовало бы этого говорить. Он был добр ко мне. Я здесь… теперь это мой дом… благодаря ему. Я решился на это только из чувства ответственности за вас, и мне хотелось бы, чтобы вы знали. Если вам действительно понадобится моя помощь… Мадемуазель Лоусон, я надеюсь, вы ничего не скажете моему кузену.

— Я понимаю. Обещаю, что ни скажу ни слова.

— Но, прошу вас, помните: Если мой кузен… если вы почувствуете, что вам нужно уехать, пожалуйста, придите ко мне.

Он подошел к одной из картин и стал расспрашивать о ней, но по-моему, он не слушал, что я отвечала.

Взгляд его был застенчивым, робким, но очень теплым. Он определенно переживал за меня, и хотел предостеречь насчет графа.

Я почувствовала, что в замке у меня есть надежный друг.

Рождество приближалось. Мы с Женевьевой выезжали верхом каждый день, и ее английский заметно исправлялся. Я рассказывала ей, как встречают Рождество в Англии, как мы приносим домой венки из остролиста и омелы; как каждому приходится вымешивать рождественские пудинги, и как весело в тот день, когда эти пудинги готовят, и как вытаскивают одну формочку на пробу. Это очень ответственный момент: каждый берет ложку и пробует, и становится ясно, какими будут все пудинги.

— Тогда еще была жива моя бабушка по матери, — рассказывала я. — Она была француженкой, и ей пришлось осваивать наши традиции, но она, по счастью, к ним быстро привыкла и строго соблюдала.

— Расскажите мне еще что-нибудь, мисс, — попросила Женевьева.

И я рассказывала ей, как я садилась возле матери на высокую табуретку и помогала ей вынимать косточки из изюма и чистить миндаль.

— Когда удавалось, я съедала миндалинку-другую.

Это развеселило Женевьеву:

— О мисс, подумать только, когда-то и вы были маленькой девочкой.

Я поведала ей, как просыпалась рождественским утром и находила в своем чулке подарки.

— У нас ставят ботинки около камина… во всяком случае, так делают некоторые люди. Я — нет.

— А почему?

— Об этом вспомнит только Нуну. И должна быть не одна пара ботинок, нужно много, а то не интересно.

— Теперь ваша очередь рассказывать.

— Ну, в ночь перед Рождеством, вернувшись с вечерней мессы, вы ставите свои ботинки около камина и идете спать. Утром внутри ботинок появляются маленькие подарки, а большие подарки стоят рядом. Мы так делали, когда была жива моя мать.

— А потом перестали?

Она кивнула.

— Чудесный обычай.

— Ваша мать тоже умерла, — сказала она — Что с ней случилось?

— Она долго болела. Я ухаживала за ней.

— Вы тогда были взрослой?

— Да, можно сказать, взрослой.

— О, мисс, мне кажется, вы всегда были взрослой.

На обратном пути к замку мы зашли к Бастидам. Я сама это устроила, потому что чувствовала, что ей нужно общаться с людьми, живущими за стенами замка, особенно с детьми, и хотя Ив и Марго были младше ее, а Габриэль старше, по крайней мере, они были ближе к ней по возрасту, чем кто-либо из тех, кого она знала.

Приближение Рождества внесло суматоху в дом — по углам шептались и готовили друг другу сюрпризы.

Ив и Марго были заняты изготовлением рождественских яслей. Женевьева с интересом наблюдала за ними, и пока я разговаривала с мадам Бастид, она присоединилась к детям.

— Дети так волнуются, — сказала мадам Бастид. — Впрочем, так всегда бывает. Каждое утро Марго сообщает нам, сколько часов осталось до Рождества.

Мы смотрели, как они сооружали скалы из коричневой бумаги. Ив принес краски и нарисовал на скалах мох, а Марго стала раскрашивать ясли. На полу лежал маленький ягненок, которого они смастерили сами и собирались потом поставить на скалу. Я наблюдала за Женевьевой. Она была совершенно зачарована.

Она заглянула в колыбель.

— Там никого нет, — со смешком заявила она.

— Конечно, никого! Христос еще не родился, — возразил Ив.

— Это чудо, — сказала ей Марго. — Накануне Рождества мы ложимся спать…

— После того, как поставим ботинки около камина… — добавлял Ив.

— Да, мы так делаем… колыбель пуста, а потом… рождественским утром, когда мы встаем, маленький Христос лежит там.

Женевьева молчала.

Потом она произнесла:

— Можно, я помогу вам?

— Конечно, ответил Ив — Нам нужны еще пастушьи посохи. Вы знаете, как их делать?

— Нет, — робко промолвила она.

— Марго покажет вам.

Я наблюдала за девочками, склонившими друг к другу головы, и думала, что именно это и нужно Женевьеве.

Мадам Бастид заметила мой взгляд:

— И вы думаете, что господин граф допустит это? Вы думаете, что он одобрит дружбу между нашими детьми и своей дочерью?

— Я никогда не видела ее такой… спокойной, такой беззаботной, — ответила я.

— Ах, но господин граф вряд ли захочет видеть свою дочь беззаботной. Он хочет сделать из нее знатную даму, хозяйку замка.

— Ей просто необходимо общество ваших детей. Вы ведь пригласили меня к себе на Рождество. Можно, я возьму ее с собой? Она с такой тоской говорила со мной о Рождестве.

— Вы думаете, вам позволят?

— Попробуем, — сказала я.

— Но господин граф…

— Я найду, что сказать ему, — без тени сомнения ответила я.

За несколько дней до Рождества граф вернулся в замок. Я ожидала, что он захочет узнать, как идут дела у его дочери или как продвигается работа над его картинами, но ничего подобного не произошло. Возможно, его мысли были заняты гостями, которые в скором времени должны были пожаловать в замок.

Со слов Нуну я знала, что приедет пятнадцать человек. Обычно приезжало больше, но отсутствие в доме хозяйки делало прием гостей весьма щекотливым делом.

В день накануне Рождества мы с Женевьевой, катаясь верхом в окрестностях замка, встретили группу наездников. Граф ехал во главе этой группы, рядом с ним была необыкновенно красивая молодая женщина. Ее черную шляпу украшал серый бант, серый шарф окутывал ее шею. Мужской покрой костюма лишь подчеркивал женственность ее линий. Я сразу отметила про себя роскошные блестящие волосы, нежные черты лица. Она была похожа на статуэтку из коллекции фарфора в голубой гостиной, которую я видела один или два раза. При виде таких женщин я всегда чувствовала себя еще выше ростом и невзрачнее, чем была на самом деле.