Уильям Локк - Друг человечества

• Название: Друг человечества
• Автор: Уильям Локк
• Издательство: Издательский центр «Единорог»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-900116-16-6

Героиня романа «Друг человечества» — молодая вдова-англичанка, женщина неотразимой красоты и очарования, вырвавшись из провинциального захолустья, устремляется на поиски ярких впечатлений и большой любви. Пройдя через горнило жизненных испытаний, пережив разочарования и неудачи, она и другие герои книги находят свое счастье на родине, среди людей, на первый взгляд незначительных, однако в критических ситуациях обнаруживающих и талант, и душевное величие.

Оба романа не только занимательны по сюжету: их автор блещет эрудицией и, развлекая читателя, обогащает его массой интересных сведений. При этом романы легко и приятно читаются, благодаря своеобразному стилю Локка — доверительному и в то же время ироничному, проникнутому чисто английским юмором.

---

— О тюрьмах?

— Да. Большую часть жизни Вигглсвик провел в тюрьме. Он, знаете ли, был профессиональным вором, но потом состарился и бросил свое ремесло. К тому же в двери уже стучалось молодое поколение.

— Не думала, что воры этим занимаются, — пошутила Зора.

— Обычно они прибегают к отмычкам, — совершенно серьезно согласился он. — Вигглсвик подарил мне свою коллекцию. Очень полезная вещь.

— Для чего?

— Чтобы убивать моль и тараканов.

— Но зачем же было брать в лакеи состарившегося вора?

— Не знаю. Должно быть, он сам это устроил. Подошел ко мне однажды, когда я сидел в Кенсингтонском саду, и с тех пор не отставал от меня.

— Господи, помилуй! — вскричала Зора, на минуту забыв даже о звездах и море. — Разве вы не боитесь, что он вас ограбит?

— Нет. Я спрашивал его, и он мне все объяснил. Видите ли, это было бы не по его части. Фальшивомонетчик занимается только изготовлением фальшивых денег, карманщик норовит стянуть цепочку или кошелек, а взломщик совершает одни кражи со взломом. Но ведь не может же он учинить взлом в том месте, где сам живет, так что я в безопасности.

Зора дала ему благоразумный совет:

— А знаете, я бы на вашем месте все-таки постаралась от него избавиться.

— Будь я вами, — сделал бы то же, но я так поступить не могу. Если сказать ему, чтобы уходил, он все равно не уйдет. Вместо этого я сам иногда ухожу. Вот почему я здесь.

— Послушайте, что вы такое говорите! У меня голова идет кругом, — смеялась Зора. — Расскажите мне что-нибудь о себе. Как вас зовут?

— Септимус Дикс. У меня есть еще одно имя — Аякс. Септимус Аякс Дикс, но я никогда его не употребляю.

— Жаль. Аякс — красивое имя.

— Глупое. При слове Аякс представляется дюжий парень, который вызывает на бой и громы небесные, и глупцов с копьем в руках. Это тетушка, старая дева, убедила мою мать дать мне такое имя. Я думаю, она спутала Аякса с Ахиллом[1], статуей которого восхищалась в Гайд-парке. На нее потом наехала телега молочника и задавила ее.

— Когда это было? — спросила Зора, больше из вежливости, чем из участия к судьбе девственной тетушки мистера Дикса.

— За минуту до ее смерти.

— О! — удивилась Зора его равнодушию к семейной трагедии. Потом, чтобы поддержать разговор, спросила: — А почему вас зовут Септимус?

— Я седьмой сын. Все остальные умерли в детстве. До сих пор не понимаю, почему я не умер.

— Может быть, потому, — засмеялась Зора, — что вы в это время думали о чем-то другом и пропустили удобный случай.

— Должно быть, это так. Я всегда упускаю случай, точно так же, как поезда.

— Как же вы ухитряетесь все-таки попадать, куда вам нужно?

— Жду следующего поезда и еду. Это нетрудно. А вот упущенный случай не вернешь.

Он вынул из портсигара папиросу, сунул ее в рот и принялся шарить по карманам, отыскивая спички. И, не найдя их, бросил папиросу на дорогу.

— Как это похоже на вас! — воскликнула Зора. — Почему вы не попросили огня у кучера?

Она непринужденно смеялась, словно они были сто лет знакомы, хотя на самом деле встретились всего час назад. Септимус больше походил на заблудившегося мальчика, чем на мужчину. Ей хотелось подружиться с ним, приласкать его, по-матерински о нем позаботиться, но она не знала, как это сделать. Ее приключение утратило всякий оттенок авантюры, всякую пряность риска. Она знала, что рядом с этим беспомощным существом может сидеть хоть до скончания века, не рискуя быть обиженной ни словом, ни делом.

Мистер Дикс достал другую папиросу, попросил у кучера огня и молча закурил. Постепенно томная прелесть ночи снова зачаровала Зору, и она позабыла о его существовании. Кучер повернул обратно, и на повороте дороги, с высоты, открылся вид на Монте-Карло — ослепительно белый город, прикрытый с моря массивным темным мысом Монако. Четко вырисовывалась группа сказочных дворцов, освещенных волшебными огнями. Слева, со стороны ущелья, и справа, с расположенных уступами гор, повеяло запахами дикого тмина, розмарина и еще каких-то цветов. Прикосновение воздуха к щеке нежило и ласкало, как поцелуй свежих теплых губ. Алмазные звезды падали на Зору золотым дождем, как на Данаю[2]. По-детски приоткрыв рот от восторга, она вперила взор в звездную высь, силясь проникнуть в неведомую тайну небес, и сердце ее трепетно билось страстным томлением по неведомому. Она сама не знала, что ей нужно. Только не любовь — Зора Миддлмист навсегда отреклась от любви. И не поклонение мужчин — она поклялась всеми святыми, что ни одного мужчины больше не будет в ее жизни. Все в ней восставало против гнусности сильного пола.

Теплый душистый воздух целовал и щеки Септимуса Дикса; чары ночи захватили и его. Но для него звезды, благоухание земли и волшебная красота моря — все это воплотилось в женщине, сидевшей рядом.

А она забыла даже о существовании бедняги Септимуса.

3

Когда экипаж остановился у подъезда Парижской гостиницы, Зора вышла, улыбаясь простилась со своим спутником и вошла в холл, сохраняя звездный свет в глазах. Молодой лифтер при виде ее решил, что мадам выиграла и даже не удержался — спросил, так ли это. Зора показала ему пустой кошелек и засмеялась. Тогда лифтер, которому не раз случалось видеть подобное сияние в женских глазах, пришел к убеждению, что мадам влюблена, и отворил перед ней дверь лифта с конфиденциальным видом француза, умеющего хранить любовные тайны. Однако он ошибался. Душа Зоры действительно была полна ликования, но мужчины не имели к этому никакого отношения. Если, раздеваясь, она и вспомнила о Септимусе Диксе, то лишь с улыбкой, как о забавном малом, причастном к ее сегодняшним переживаниям не больше, чем водосточная труба к собору. И как только ее голова коснулась подушки, она заснула крепким сном молодости.

Септимус же, отпустив извозчика, зашел в Кафе-де-Пари. Голод напомнил ему, что он сегодня еще не завтракал, о чем Зора позабыла так же, как о его существовании. К нему подошел официант, и он заказал довольно странный завтрак: абсент, яйца всмятку и земляничное мороженое.

Пораженный официант уставился на него, но поскольку в Монте-Карло привыкли ничему не удивляться, отер холодный пот со лба и пошел выполнять заказ.

Покончив с трапезой, Септимус перекочевал в сквер и половину ночи провел на скамье, глядя на Парижскую гостиницу и вопрошая себя, где могут находиться окна его прекрасной дамы. Когда потом Зора случайно упомянула, что окна занимаемого ею номера выходят на другую сторону — на море, Септимус почувствовал смутную обиду на судьбу, которая снова его одурачила; но в ту ночь он был счастлив созерцанием ее предполагаемых окон. Продрогнув до костей, молодой человек прошел, наконец, к себе и, не снимая шляпы, задумчиво курил до утра. Затем лег спать.

Два дня спустя Зора наткнулась на него утром на террасе казино. Он полулежал на скамье, занимая пространство между грузным германцем и его не менее увесистой женой; не обращая внимания на Септимуса, супруги переговаривались между собой поверх его головы. Соломенная шляпа съехала ему на глаза, ноги были скрещены. Несмотря на разговор супружеской четы (а немецкий бюргер не имеет привычки говорить шепотом, обращаясь к собственной жене) и на то, что мимо ежеминутно проходили люди, он мирно спал. Зора прошлась перед скамейкой раз-другой. Потом остановилась возле лифта, любуясь Ментонским заливом и городом — синей эмалью в золотой оправе. Она совсем забылась в этом радостном любовании, когда голос, раздавшийся позади, вернул ее к действительности.

— Очень мило, не правда ли?

Зора инстинктивно обернулась и увидела восхищенный взгляд неприятных желтых глаз на узком бритом лице англичанина.

— Да, красиво, — холодно ответила она, — но это еще не причина, чтобы заговаривать со мной, не будучи знакомым.

— Я не мог не поделиться своим восторгом с кем-нибудь, в особенности с такой красавицей. Вы, кажется, одна здесь?

Теперь Зора вспомнила, что встречала его и раньше, причем довольно часто. Накануне вечером он, видимо, умышленно, выбрал столик поблизости от нее. Потом ждал ее при выходе из театра и проводил до лифта. Очевидно, он искал случая заговорить с ней и наконец нашел. Зора вздрогнула, рассердилась и тут же почувствовала холодную жуткую дрожь где-то у самого сердца.

Такое чувство испытывает женщина, которая знает, что за ней кто-то идет по безлюдной улице.

— Нет, я, конечно, не одна, — резко ответила она. — Доброго вам утра!

Незнакомец с иронической учтивостью приподнял шляпу, а Зора быстро отошла — с виду величественная амазонка, в душе испуганная, трепещущая женщина. Она направилась прямо к мирно спящему Диксу и, втиснувшись между беседующими тевтонцами, разбудила его. — Литератора из Лондона позабавила бы эта сценка. — Септимус открыл глаза, с минуту, мечтательно улыбаясь, смотрел на Зору, потом вскочил на ноги.