Станислав Хабаров - Юрьев день

• Название: Юрьев день
• Автор: Станислав Хабаров
• Жанр: Историческая проза

«Герой нашего времени» на примере представителя творческой интеллигенции начала космической эры. Атмосфера работы молодого креативного коллектива в космической отрасли на заре космонавтики.

---

Посреди дороги водитель остановил машину и вошел в салон.

– Бери билет.

– Так мельче нет.

– Выходи.

– Опаздываю, пойми.

– Не моё дело, выходи.

– Лучше штраф возьми.

– Не мое дело. Я не контролер.

– Сейчас войдут, разменяю и расплачусь.

Он даже к кассе стал, демонстрируя готовность, но тут случилось непостижимое. Автобус тряхнуло, ноги Маэстро вдруг оторвались от пола, а мгновенье спустя он уже лежал на полу. Остаток пути он оттирался захваченной газетой, да грозил водителю, хорошо хоть не видел себя со стороны.

У проходной ему нужно было пересесть в другой автобус, служебный, идущий на аэродром. Автобус уже стоял у рыжих, широких дверей проходной. Он был стареньким, пузатым, окрашенным до половины в желтый, а ниже в голубой цвет. Шофера за рулем не было. Маэстро походил взад-вперед по аллейке, ведущей к проходной. Вдоль аллеи тянулись молодые тополя и ясени, которые так обрубили весной, что они пугали обрубками и их называли «ужасами войны». Одни из них двинулись в рост, выбросив тонкие пуки побегов, другие так и остались без листвы. И не ясно было: корчевать их или оставить до следующей весны?

Когда он подошел к автобусу, возле него стояли хмурый шофер и широкоплечий (на таких, как говорится, землю пахать) мужчина с полным лицом, улыбающийся одними глазами.

– Зайцев? – спросил улыбчивый человек.

– Зайцев, – ответил Маэстро. По машине этой он никого не знал и потому назвал себе собеседника для определённости мордастым.

– Спасибо, что не опоздал, – сказал мордастый, словно знали они друг друга давным-давно и расстались от силы вчера.

– Ну, шеф, шуруй свою керосинку.

Шофёр ответил не сразу, не торопясь. По тону его можно было понять, что ему «вот так» уже надоела горячка, а сам он, по натуре своей, не склонен спешить и не намерен поощрять всяких до этого дела любителей.

– У меня трое записано, – сказал он и попинал колесо.

– Третий кто?

Но шофёр не ответил и вокруг машины пошёл, всем видом показывая, что ему наплевать.

– Как твоя фамилия?

– Нефёдов, – хмуро и неохотно ответил шофер.

– Сейчас провентилируем, – словно не замечая, сказал мордастый и быстрым шагом ушел к проходной. Когда он вернулся, шофёр уже сидел на своем высоком кожаном кресле, глядел вперед, облокотясь на баранку, и сосредоточенно молчал.

– Лобанова ждём? – спросил его весёлый попутчик.

– А что? – насторожился шофер.

– Не будет его.

– Чего не будет?

– Лобанов четырехчасовым полетит. И давай-ка, слазь со своего драндулета, звони, выясняй. Я с референтом Главного говорил?

– Не знаю я никаких референтов, – лениво сказал шофер. – У вас своё начальство, у меня своё.

– Опоздаем, чудак.

– У меня трое записано.

– Ну, давай так. Ты звони в гараж, а я позвоню, чтобы позвонили туда.

– А в листе кто исправит?

– Я исправлю.

Но всё это не влияло на настроение Маэстро. Ему даже было смешно: такой, мол, упорный попался шофер. В автобусе он устроился поудобнее, и начал думать, как прилетит на ТП, и всё будет не так, как он себе представляет. Хуже или лучше, но иначе. Разве мог он, например, представить себе такого занудистого шофера вместо обычных спокойных и исполнительных. Между тем мордастый сумел разговорить шофера, и Маэстро стал вслушиваться в их разговор, хмыкая себе под нос.

– Не болтай ногами, – говорил попутчик. – Главного возил, – повторил он слова шофера с иной интонацией.

– Возил, – упрямо отвечал шофер.

– На «Волге»?

– На «Волге».

– А теперь он на «Зиме»?

– На «Чайке».

– Ну, как Главный? Лют?

– Да, уж не прост. Только справедлив. Приедем куда, говорит: «Стоянка полтора часа, пообедай» и десятку даёт? Едешь тихо, сразу: «На похороны собрался?» А превысишь скорость: «Куда гонишь, лихач?». Он меня и в Москву брал с собой. «Ты как, едешь?» – спрашивает, а сам вроде бы и не смотрит, газету читает. Тут надо стараться, а то может в гараж позвонить. Я когда его ещё не возил, история у меня была. Погорел. В бараке жил, всё на плитке, ну и погорели чуток. А с этим самым, как ты говоришь, референтом я был в том время как бы по корешам: на рыбалку возил. «Ты, – говорит, – сходи к Главному, попроси материальной помощи. Приходи, когда никого не будет, попозже». Прихожу вечером, часов в восемь, он мне говорит: «Что ты? Рано ещё». Ещё раз зашел. «Ну, – думаю, – я-то подожду, у меня терпения хватит». Прихожу в одиннадцатом часу. «Заходи, – говорит, – один он». «Давай, – говорю, – вместе зайдем». «Иди, иди». Вошёл я, а его нет. «Вот, – думаю, – штукач-референт, шутки вздумал со мной играть. Шутить ему захотелось. Я те вот пошутю». Смотрю, в кабинете дверь. Я её на всякий случай подёргал. Смотрю, за ней комнатка маленькая: диван, ковер, стол письменный, а Главный ходит в одних трусах, зарядку делает. «Ты что?» – спрашивает. А я смутился: «Может быть в другой раз?» «А что у тебя?» «Помощь прошу, вот заявление». «Сколько получаешь?» «Как сказать, – думаю, – скажешь мало – проверит, скажешь правду – не даст». Я в то время на «Волге» работал, 105 получал, а на других машинах шофера по 80 получают. «Девяносто», – говорю. А он мне: «На „Волге“ ведь 105 получают». «Ну, иногда и 105». «Я тебе выпишу 50 процентов. А будешь химичить, останешься в дураках. Ну, иди». Выхожу, референт спрашивает: «Подписал?» «А как же». А у самого поджилки дрожат.

Глава 2

В самолёте разговаривать не пришлось. Попутчик, привалившись к спинке кресла, дремал, а Маэстро смотрел в окно. Весь полёт проходил в белесом тумане. Самолёт качало, и он то натужно ревел, переминая неподатливое облако лопастями винта, то начинал бешеное вращение в неожиданной пустоте. Из молока тумана выглядывали за окном желтоватые блестящие, с широкой красной полосой моторы АНа. Прозрачный пропеллер вращался перед окном, и временами казалось, что мотор летит рядом, самостоятельно. Над Актюбинском туман исчез, и самолет пошел ровно: без толчков и вздрагивания.

– Смотри, закручивает, – сказал вдруг выспавшийся попутчик. Он смотрел в иллюминатор через зайцевское плечо.

Они летели почти над самой землёй. Земля под ними была гола и безобразна, местами на ней виднелись какие-то потеки, как от первых дождевых капель на запыленном стекле. «Высохшие реки», – догадался Маэстро, и услышал над своим ухом: – Дождь.

Точно конная лавина, скрытая клубами пыли, взбила её дружными копытами на краю степи. Фронт пылевой завесы быстро передвигался вместе с лиловыми, перемежающимися, шевелящимися полосами дождя. И пытаясь обойти эту неожиданную преграду, самолет долго кружил, закладывая виражи, при которых в одном окне появлялась земля, а в противоположном грозовое небо. И когда эти виражи и пируэты стали порядком надоедать, самолет опустился вдруг на сухой, свободный аэродром, щедро залитый, несмотря на поздний час, уходящим солнцем.

– Слушай, – спросил попутчик, подхватив свой крохотный чемодан, – за тобою машина будет?

– Не знаю, не уверен в этом, – ответил Маэстро и хотел было в свою очередь спросить, но увидев, что попутчик сразу как-то поскучнел, решил воздержаться от вопросов. Он попрощался с пилотом, вышедшим из своей кабины, поблагодарил его и, когда спустился на землю, то увидел, что попутчик уже хлопает по спине какого-то загорелого здоровяка.

– Ха-ха-ха, Варсанофьев, – смеялся попутчик. – Меня, значит, встречаешь?

– Вроде бы и тебя, – отвечал бронзоволицый великан. – Вот шанцевый инструмент привез, а заодно и тебя встретил. Только погоди, доски эти припрятать надо. Уведут.

– Да, кто уведёт?

– Ничего, так надёжней будет.

Маэстро дождался, когда попутчик обернулся к нему, махнул ему рукой: «мол, пока», и побежал к зданию аэропорта, возле которого на асфальтовой площадке стояли машины. Он подбежал к одной, что стояла с заведенным мотором, и попросил водителя:

– Подбросьте.

– Куда? – спросил водитель, не глядя и ворочая внизу рукой.

– На двойку.

– В другую сторону.

И машина ушла, обдав Маэстро крепким запахом сгоревшего бензина. За ней двинулась другая. Маэстро, схватив чемодан, метнулся в противоположный конец площадки, где под навесом фыркала последняя машина, крытый вездеход.

– Подбросьте, – попросил Маэстро шофера, надеясь добраться хотя бы до первой промежуточной площадки.

– Садись в кузов. Маэстро обошел машину и увидел, что тут и попутчик и его знакомый и какой-то юркий, коротко остриженный парень, которого называли Василием. Он сидел на лавочке и, держа на коленях фибровый чемоданчик, с которым обычно ходят на тренировки, что-то писал.

– А пропуск у тебя есть? – спросил попутчик.

– Нет, – ответил Зайцев.

– Ладно, доедешь с нами до бюро пропусков. Василий, а бюро закрыто?

– Закрыто. Оно до пяти.

– Придётся тебе до утра подождать.

– Я подожду.

– Ну, поехали, – махнул попутчик.

– Да вот, – кончив писать, вздохнул Василий, – тут еще Зайцев какой-то. У меня и пропуск на него.