Любовь Овсянникова - Нептуну на алтарь

• Название: Нептуну на алтарь
• Автор: Любовь Овсянникова
• Жанр: Мистика

В детстве рассказчица услышала исповедь старшей подруги о своей любви, которая закончилась трагически, поскольку ее возлюбленный погиб на линкоре «Новороссийск». Услышанное поразило девочку, вызвало в ней глубокое сожаление о том юноше, запало в душу.

Прошли годы, настала пора переоценки ценностей и появилась необходимость разобраться в том, к чему она была весьма косвенно причастна. Оказалось, что беда с «Новороссийском» не пришла неожиданно — ей предшествовали пророческие сны, внезапные прозрения, вещие знаки, все то, что сегодня вполне признается наукой и называется паранормальными явлениями. На фоне этих воспоминаний вырисовывается история украинского села с его древними традициями, страницами голодомора, потерями на войне, послевоенными достижениями.

Непроизвольно рассказ перерастает в исследование катастроф в социуме и их влияния на жизнь отдельных людей. О будущем можно догадаться из предчувствий, если их правильно раскодировать. Но стоит ли это делать, и хватит ли человеку сил противостоять бурному натиску стихий?

---

Настало лето. Николай, большей частью находясь на корабле, скучал по прогретой тверди, по мягким травам, даже по горячей пыли на битой дороге. Тоску по степи не удовлетворяли ни красноватые крымские взгорья, ни каменные расселины. Сходя на суходол, Николай разувался и ходил вдоль берега по раскаленной гальке, обжигая подошвы. После отлива здесь оставались маленькие озерца, и он заглядывал в их крохотные миры, где в ярком свете дня видел разноцветные камешки и миниатюрные водоросли, похожие на смешной детский узор. Здесь он наблюдал танец креветок, медленное движение морской улитки, игру мальков — быстрых, как ветер.

После полугодичной подготовки в учебном отряде Николая направили в электротехнический дивизион на крейсер «Ворошилов».

Началась настоящая работа — служба Отчизне.

Николай Сидоренко (на общем фото — посредине)

* * *

С октября 1944 года Севастополь четвертый раз и окончательно стал главной базой Черноморского флота. Естественно, это сказывалось на внешности города, на жителях, на ритме всей здешней жизни.

Николай полюбил этот город и был счастлив, что судьба послала ему прожить здесь пять лет, самых лучших в его юности. Море, люди, корабли, эта непривычная осень, мягкая и влажная, не как в степи, — все пришлось ему по душе. Только чайки кричали очень угрюмо и навевали элегическое настроение, светлую печаль, немного болезненную, молчаливую — за чем-то утраченным, давним. И это в его возрасте! Почему? Возможно, потому, что ноябрь, который в этой поре одевал Славгород в багряно-желтое и делал его тихим, задумчиво-торжественным, здесь не изменил краски окружающей среды — в Севастополе так же, как и летом, преобладал синий цвет разных оттенков. Над морем вместе с плотным подолом дождя зависало прозрачное серое сияние. В его свете казалось, что дождь падал через редкое решето и каждая капля округлялась, как бусинка.

Николай любил гулять по набережной и смотреть туда, где на рейде стояли огромные корабли, поднимая своими контурами однообразную линию горизонта. Хотя его, собственно, и не было — далеко от берега море сливалось с небом, образовывало там сплошное марево, от чего мир казался маленьким, запрятанным в волшебный сундучок.

На рейде стоял и его крейсер «Ворошилов» — стальной красавец. Николай переполнялся волшебным, пьянящим настроением, названия которому не знал, лишь намного позже поняв, что это в нем бурлила романтика. Головокружительное время открытий и познания нового смущало его своим приближением. Как хорошо, что он молодой и все лучшее ждет его впереди! Но крейсер «Ворошилов» в его жизни уже есть, и не схоластически, как безосновательные настроения, — счастье из ничего! — а конкретно. Николаю судно представлялось во всем совершенным, законченным. Он убедился в этом, отслужив на нем почти четыре «круга», как говорят моряки, до 25 марта 1955 года, пока крейсер не отправили на переработку. В связи с этим в жизни парня произошло интересное и ответственное событие — принятие из капитального ремонта другого корабля, однотипного с «Ворошиловым», крейсера «Молотов». Это тоже была грозная военная машина со своей боевой биографией!

Николай понимал, что ему посчастливилось, так как далеко не всегда моряку срочной службы выпадает возможность провожать на отдых военные корабли или сызнова вводить их в действие. Поэтому он со своей стороны, как электрик, старался быстро и хорошо изучить крейсер. Его не оставляло удивление продуманностью каждой детали, целесообразностью, образно говоря, каждой гайки или заклепки.

Однажды припомнился случай из детства, когда на толоку, что расстилалась перед их двором по ту сторону центральной дороги, приземлился самолет. Это был утленький биплан, «кукурузник», как его называли. Но славгородцам он казался вершиной того, что способен создать человек, и посмотреть на него высыпала половина села. Николай не отходил от него. Вот бы теперь те же земляки увидели, на какой технике он, Николай Сидоренко, проходит военную подготовку!

Крейсер «Молотов», как и полагалось, вернулся на военную службу всего лишь как носитель вооружений, но без них — без артиллерийского и минно-торпедного оборудования на борту. Одна из задач по введению его в действие именно и состояла в том, чтобы на учебных стрельбах «пристрелять» пушки, подвергнуть испытанию другое вооружение и потом установить его здесь, оборудовать им военный корабль. Поэтому, когда крейсер выходил на морской полигон, его сопровождал эсминец, несший на себе испытываемое оружие и снаряды к нему.

Теперь Николай не просто наблюдал жизнь военного корабля в союзе с командой, пусть даже и в неординарной ситуации, но также имел редчайшую возможность глубже разобраться в технологии оснащения плавучего носителя оружием, коренным образом понять, что такое крейсер, каковы его функции и роль в системе ВМФ.

Ему постепенно открылось то, о чем раньше не думал, — какая сила стоит на страже мира, как дорого она стоит людям и какое большое и мощное его государство. Николай открыл в себе сознательное отношение к нему, ощутил, что стал настоящим гражданином, защитником своей земли, своего народа.

Иногда, рассматривая крейсер с набережной Севастопольской бухты, он поражался тем, что этот грозный исполин издали казался хрупким и незащищенным произведением искусства, изысканным и трогательным. Сердце Николая провещало, что с ним будет связана интересная молодость и сложные мужские дела. А потом он уйдет в жизнь, игрушечную и приятную в сравнении со всеми военными испытаниями, и понесет с собой признательную память о них.

* * *

На службе Николай впервые встретился с понятием «военная тайна». Оно немного пугало сельского парня и приучало больше помалкивать, меньше расспрашивать и осторожно отвечать на вопросы. Поэтому он привыкал вести внутренние диалоги. Бывало, задаст себе вопрос, а потом сам же находит ответ. Это определенным образом формировало характер, влияло на метод познания нового, приучало к самообразованию. Николай стал замечать, что лучше воспринимает учебный материал не из устного объяснения, а из книги, когда неторопливо разберется в написанном и хорошенько подумает над ним.

Много лет спустя, в пору учебы на заочном отделении института, он не раз вспомнит, что дала ему служба на военном корабле, какой богатый потенциал заложила в него, качественно изменила внутренний склад души и ума, настроила на поиск, на постоянное усовершенствование, творческое беспокойство, стремление всегда быть в центре перемен и интересных событий.

Так началась его зрелость, так открылся первый ее этап — накопление знаний.

Дни спешили за днями, проходили месяцы. Истек год, а потом и второй. Служба на крейсере была интересной, насыщенной. Лишней муштры матросы не знали, командование относилось к ним по-отцовски: берегло, но и требовало безупречного знания своих обязанностей и безукоризненного их исполнения. Николай привык к строгой дисциплине, и она ему даже нравилась — при продуманном планировании дел можно успеть сделать много полезного в жизни. Он мужал, становился мудрее, рос по службе — скоро стал старшиной, командиром отделения электриков. На четвертом году службы, в августе 1954 года, получил отпуск.

…Последний месяц лета был знойным. Парень мечтал, что, приехав домой, разживется соломой и перекроет хату, подправит заднюю стену, поможет матери выкопать картофель, а вечерами побегает на танцы. Он вез новенькую летнюю форму, в которой еще не приезжал в Славгород. Представлял, как начистит медную бляху, нагладит штаны, ленты на бескозырке и пойдет в клуб — любимое место молодежи. Может, кое-кто и позавидует ему!

О том, что едет, матери не писал — хотел сделать сюрприз. Подъезжал к Славгороду с волнением. В поезде от Синельниково и до своей станции не отрывал глаз от окна — любовался знакомыми видами: садами, милыми сердцу лесными полосами, заботливо ухоженными нивами.

Припомнился предыдущий отпуск, летом 1953 года. Тогда степь и огороды были словно выжжены, такая страшная засуха стояла. Дома картофель чуть вылез из земли, едва поднялся опрятными кустиками и засох. Даже сорняки стояли сухими в прах. Земля потрескалась, было видно, что ее от самой весны сапой не цюкнули — не имело смысла пыль поднимать. Плохие складывались дела.

Николай знавал горе, ибо его поколению его досталось немало. Ребенком он застал голод 33-го года, потом потерял отца, дальше пришла война, и немцы расстреляли отчима. А в послевоенные годы — полная разруха, тяжелое восстановление страны. И опять беда — засуха и голод. Он еще не успел забыть — весну 47-го года, когда только сошли снега, все вокруг стояло черное и мрачное, а им нечего было есть. Тогда если где-то удавалось добыть горсть зерна, то это был невероятный праздник.