Герд Фукс - Час ноль

• Название: Час ноль
• Автор: Герд Фукс
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

Действие нового романа Герда Фукса происходит на западе Германии в 1945–1949 гг. Автор показывает, как местные заправилы, процветавшие при гитлеровской диктатуре и на короткое время притихшие после ее падения, вновь поднимают голову. Прогрессивно настроенные жители деревни постепенно приходят к выводу, что недостаточно было просто победить фашизм — необходимо и дальше продолжать борьбу за демократию и справедливость, за полное преодоление позорного нацистского прошлого.

---

Все остальные вервольфы, кроме Улли, получив каждый положенную взбучку, свалили вину на Георга, представив себя пассивными жертвами, которых едва ли не вынудили участвовать в этом деле. Все, кроме Улли.

— От меня они ничего не добьются, — сказал Улли.

Он устроил себе постель в мансарде над сараем для коз. В дом заходил, только чтобы поесть. Отец, и прежде не имевший на Улли особого влияния, вынужден был оставить его в покое. Силой ничего добиться было нельзя. Он знал, что Улли не задумается дать сдачи.

Должно быть, он ждет, что я так сразу и бухнусь ему в ноги, подумал Улли, глядя, как Кранц усаживается в коляску. Вскоре, однако, он понял, что ничего такого особенного Кранц и не ожидал, он должен был просто возить его да держать язык за зубами. Кранц когда-то сидел в концлагере, обвиненный в государственной измене, под этим Улли понимал только одно: Кранц пытался увильнуть от службы в армии.

Ему понравилось, как Кранц обошелся с Цандером. В первый же день Улли отвез его на фабрику. Кранц побродил среди развалин. Его особенно интересовало, что осталось от машинного цеха. И вдруг они столкнулись нос к носу с Цандером.

— Убирайтесь с моей земли! — крикнул Цандер и погрозил им тростью. — А ну, живей.

Подойдя ближе, он узнал Кранца.

— Ах, это вы, — пробормотал Цандер. — Что ни говори, а вы были хорошим слесарем. Я вынужден просить вас покинуть мой земельный участок.

Улли вопросительно двинул головой в сторону Цандера. Хотел выяснить, не вздуть ли ему как следует эту свинью. Но Кранц отвернулся.

— Я работал здесь многие годы, — сказал он, направляясь к мотоциклу, — и, выходит, мне здесь нечего делать?

Улли помедлил. Он еще раз кивнул головой в сторону Цандера. А может, все-таки?..

— Поехали, — сказал Кранц.

Цандер, хотя и не состоял официально в нацистской партии, покровительствовал штурмовикам задолго до тридцать третьего года. Когда требовалась новая форма или деньги, они могли положиться на Цандера. Но не только за это ненавидел его Улли. В Верхней деревне все ненавидели Цандера. Потому что все жители Верхней деревни, в том числе и отец Улли, работали на Цандера. Ведь кроме как на мебельной фабрике, в деревне больше не было работы.

А еще Улли понравилось, как здорово этот Кранц высадил из грузовика трубочиста Шредера, какого-то незнакомого человека, а также доктора Вайдена, бывшего главаря местных штурмовиков. Дело в том, что, когда они вернулись, перед конторой стоял грузовик. Вокруг, на некотором расстоянии, сгрудилась молчаливая толпа. В кузове были те, что значились в списке лейтенанта Уорберга как нацисты.

— Постойте-ка, — сказал Кранц.

Наверху, возле раскрытого окна, стоял лейтенант Уорберг. Кранц обошел грузовик.

— Что это вы тут делаете оба, среди нацистов? — удивился он. — И вас, доктор, я тоже попрошу вниз. Врач нужен нам здесь. Побыстрее, пожалуйста, или вы меня уже не узнаете? А ведь вы очень часто признавали меня практически здоровым. Даже когда мы едва стояли на ногах, вы признавали нас практически здоровыми, вы, доверенный врач на фабрике. И если через полчаса вы не откроете свою практику, вам придется познакомиться со мной снова.

— What are you waiting for?[7] — крикнул вдруг лейтенант Уорберг.

Водитель вскочил в кабину и тронул с места так быстро, что людям пришлось отскочить в сторону.

Кранц поднялся к Уорбергу. Пюц вошел следом на цыпочках. Он не мог позволить себе пропустить подобный спектакль. Лейтенант Уорберг все еще стоял возле окна.

Но окно было теперь закрыто. Кранц ждал. Наконец Уорберг обернулся.

— О’кей, — сказал он. — Вы правы. Все ясно.

Пюц был разочарован.

Между тем рощу разминировали. Среди расколотых стволов высился кустарник и бурьян в человеческий рост. Вечерами на западную опушку нередко приходил Улли, отсюда видна была железнодорожная насыпь в долине, из-за которой тогда появился американский танк.

Накануне ночью Улли по приказу Георга еще раз отправился в дозор. Словно предчувствуя что-то, он сразу же бросился к позициям эсэсовского подразделения. Там не было ни души. Он побежал в деревню. Возле школы стоял грузовик. Эсэсовцы как раз грузили на него свои ящики. Они очень спешили, никто не проронил ни слова. В ночной темноте они казались воровской шайкой. Улли побежал домой. Там была только мать. Отец с братьями и сестрами уже укрылись в лесном шалаше на горе.

— Я знала, что ты придешь, — сказала мать.

— Я не пойду с вами, — отрезал Улли.

Мать встряхнула его.

— Возьмись наконец за ум. — Она показала ему на фотографии двух его убитых братьев. — Хочешь, чтобы твое фото тоже висело здесь! — крикнула она.

— Я же должен им все рассказать! — быстро проговорил Улли, — Эсэсовцы ушли из деревни.

— Тогда беги, — согласилась мать. — И живее.

Когда Улли примчался, все, кроме Георга, спали. Улли не мог видеть его лица, когда сообщил свою новость. Они лежали рядом, глядя в темное, безлунное небо. Оба следили за тем, как светало, как проступали из темноты деревья, как неотвратимо всходило солнце. А потом — они так и не решились еще сказать остальным — появился танк, и все в ужасе уставились на него.

В половине восьмого утра мотоцикл Улли должен был уже стоять с включенным мотором перед дверьми Кранца. Но как-то раз Кранц прождал напрасно. Он пошел к Улли сам, тот возился с мотоциклом. Безуспешно пытался завести мотор.

— В чем дело? — спросил Кранц.

— Не заводится, — ответил Улли, оставив свои попытки.

— Ах, значит, не заводится, — вдруг разозлился Кранц. — Не заводится, потому что не желает, И тут уж ничего не поделаешь.

— Попробуй сам завести эту рухлядь, — огрызнулся в ответ Улли.

— Но это единственное, чем ты должен заниматься кричал Кранц. — Единственное, за что ты отвечаешь.

Он ухватился за руль и выволок мотоцикл на улицу. Улли бежал следом. Метров через пятьдесят дорога пошла под уклон. Теперь до конторы бургомистра мотоцикл мог бы доехать и на холостом ходу.

Улли не понимал, чего хочет от него этот Кранц, если он вообще от него чего-то хочет. Но тогда тем более непонятно, зачем Кранц с ним так возится. Улли пришлось везти Кранца к бывшему лагерю русских военнопленных, на опушку леса. Все бараки были разграблены, хотя брать там было особенно нечего. Кранц хотел поглядеть, нельзя ли их приспособить для беженцев. Они сидели на крыльце одного из бараков. Воздух над центральной площадкой лагеря дрожал от жары. Большинство дверей косо болтались на петлях, в окнах почти не было целых стекол. Пахло теплым асфальтом, гнилой соломой и сортиром.

— А почему ты вообще хочешь, чтоб тебя возил такой, как я? — спросил вдруг Улли. — Нацист.

— Ты вовсе не нацист, — ответил Кранц. — Ты даже не знаешь по-настоящему, что это такое.

После этого Улли внимательно присмотрелся к работе автомеханика, когда тот при нем разобрал, прочистил и снова собрал карбюратор. С тех пор не случалось, чтобы мотоцикл был неисправен, когда Кранц по утрам выходил из дому.

А однажды Кранц увидел, как Улли на площадке перед домом расстелил старую палатку и занялся разборкой двигателя. На канистре из-под бензина сидела какая-то девушка и внимательно наблюдала за ним.

Кранц молча уставился на свой выпотрошенный служебный транспорт, беспорядочную груду деталей и, наконец, на своего почти неузнаваемого водителя.

— Карбюратор снова засорился, — сказал Улли.

Он смахнул со лба прядь волос. Белки глаз резко выделялись на его вымазанном машинным маслом лице.

— Но в понедельник машина должна быть в порядке, — предупредил Кранц.

Машина и в самом деле в понедельник была в порядке — мотоцикл класса «Хорекс» объемом двести пятьдесят кубических сантиметров.

На этом самом мотоцикле как-то вечером Улли примчался к Георгу; взвизгнув тормозами, он застопорил рядом с Георгом, который шагал за телегой с сеном. Одним прыжком тот вскочил на заднее сиденье; оставляя позади себя облако пыли, они с грохотом выехали из деревни.

Спустя несколько дней Вернер и Георг отправились в больницу, к тем двоим, что были ранены в роще. Один из них был слишком слаб, чтобы говорить, да и не знал толком, что сказать, точно так же, как и Георг. Мать сидела рядом и только всхлипывала в носовой платок. Вернер пробормотал ей какие-то сочувственные слова. Когда сестра пошла предупредить об их визите другого раненого, из палаты выскочила его мать, громко крича, чтобы они убирались.

— Ну что ж, по крайней мере мы проявили добрую волю, — сказал Хаупт. — С матерями других я уже переговорил. Мы сошлись на том, что вы еще дети и вас просто сбили с пути истинного, обманули.

— Да это же чистая комедия, — сказал Георг.

Тебе-то я, во всяком случае, помог справиться с трудностями, подумал Хаупт. Он устал. Ханнес обычно наворачивал на вилы сена вдвое больше, чем он. Устроившись на перекур в тени повозки, он теперь все чаще засыпал. Если работа позволяла, его даже не будили.