Станислав Олефир - Иду по тайге

• Название: Иду по тайге
• Автор: Станислав Олефир
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1984

Книга охотника-любителя С. М. Олефира — своеобразная круглогодовая панорама жизни колымской тайги. Этюды, короткие рассказы — «таежинки», фенологические зарисовки дают много полезных сведений о северной природе, учат внимательно вглядываться в окружающий мир, чтобы понять его неповторимость и красоту.

---

— Ты уж меня, собака, извини, — сказал Васька Лабону перед сном. — Из тебя и в самом деле могла получиться замечательная лайка. Я это сразу заметил.

Апрель

Солнце, сосульки, играющие в воздухе снежинки. Блестит долина, сверкают сопки, искрится само небо. От обилия света больно смотреть. Надвигаешь шапку на самый лоб, прищуриваешься, отворачиваешь, клонишь голову так и этак — все равно глаза полны колючего, как песок, солнца. Чего проще, надень темные очки, и всем мукам конец. Но не надеваешь. Кажется, через мутные стекла не разглядишь чего-то очень важного.

Глухари, рябчики и куропатки уже опасаются ночевать в снежных лунках; после внезапной оттепели снег покрывается ледяной коркой и, случается, птицы гибнут в снежном плену.

В тихие дни на многие километры разносится звук, непохожий на другие лесные звуки. Словно кто-то выбивает быструю барабанную дробь: «тр-р-р-р». Секунд десять — пятнадцать тишина, и снова «тр-р-р-р». Это весенняя песня большого черного дятла — желны. Он облюбовал под свои «музыкальные упражнения» сухое звонкое дерево и, пристроившись недалеко от вершины, принимается стучать клювом, да не как-нибудь — со скоростью пятнадцать ударов в секунду.

Еще две недели назад в тайге можно было встретить полярную сову. Эта большая, иногда белоснежная, но чаще покрытая рыжеватыми пестринами хищница гостила на Колыме всю зиму. Она охотилась на куропаток и зайцев. В апреле полярная сова возвращается на Чукотку.

Весной многие звери испытывают белковый голод и, чтобы утолить его, совершают необычные для нашего понимания поступки. Так, зайцы могут съесть попавшую в силки куропатку, выброшенный за ненадобностью мешок, в котором раньше держали мясо. Олени едят тряпки, грызут старые кости, пьют морскую воду, при случае ловят и едят полевок.

В апреле сбрасывают рога олени-двухлетки и важенки, у которых в этом году не будет оленят. Взрослые олени-быки потеряли рога еще в начале зимы. Одни только готовящиеся стать мамами важенки не расстаются с рогами весь год. Вот как мудро заботится природа о том, чтобы важенка могла защитить своего малыша.

Скоро появятся маленькие и у лосих. В ожидании этого события они гонят прочь телят, родившихся у них в прошлом году. До сих пор они не расставались с ними. У лосей-быков начинают расти новые рога. До полного их формирования пройдет два с половиной месяца. А сейчас это покрытые нежной бархатистой шкуркой бугорки.

Глухари, рябчики и куропатки с удовольствием поедают перезимовавшие ягоды голубики и брусники.

На снегу появились новые отпечатки, чем-то похожие на беличьи и заячьи одновременно. Это набегал бурундук. Он уже проснулся и с восторгом носится от дерева к дереву.

Вот-вот покажется из своей берлоги медведь. Правда, его следы в долине пока не встретишь: слишком уж глубокий и рыхлый снег и неуклюжему мишке передвигаться по нему трудно. До середины мая он будет жить на оттаявших склонах, раскапывая бурундучьи кладовые и подбирая перезимовавшую бруснику.

Ладят гнезда вороны, кукши, кедровки. Еще немного, и начнутся весенние турниры глухарей. Звонко распевают свои незамысловатые песни синички гаички.

Апрель — месяц брачных игр выдры. Таинственный зверь — выдра. Очень уж много непонятного в ее поведении. Новорожденных выдрят можно наблюдать летом, осенью и даже зимой. Неизвестно, каждый ли год самка приносит потомство, участвует ли в выращивании детей самец…

Весной выдры часто встречаются парами. Они вместе охотятся, отдыхают, подолгу и весело играют.

Водится выдра по богатым рыбой таежным рекам с крутыми берегами, глубокими омутами и звонкими перекатами. Выдра может продержаться под водой несколько минут и проплыть при этом более ста метров.

Красивый и прочный мех выдры не смачивается водой. Уши и ноздри при нырянии закрываются специальными валиками, перепончатые лапы выполняют роль весел, плоский хвост действует как руль.

Охотясь на суще, она изредка ловит полевок. Но основная ее пища — рыба, чаще всего это бычки-подкаменщики.

Свою нору выдра устраивает в береговом откосе, делая выход из нее прямо в воду.

Попав к людям, молодой зверек быстро привыкает и бегает за хозяином, словно кошка, очень ласковая, игривая.

В долине Зангезура

Потяжелевшая к концу ночи луна почти касается вершин заснеженных сопок. Кажется, еще мгновение, и она с шипением вдавится в их скалистую твердь.

Тайга ушла в тень, исчезла. Есть только сопки, вызвездившееся небо, вот эта луна да река, залитая ее сиянием.

За очередной излучиной темная и узкая промоина. Здесь река дышит, и пар зависает инеем на тальнике, лиственничных ветках, выпирающих из обрыва камнях. Вода сонно журчит, покачиваясь то у одного края промоины, то у другого. А то вдруг зарокочет, катнет сверкнувшей волной, оближет ножевые кромки, и снова тихо — «тириль-тириль-тириль».

Что-то плеснуло. Звякнули, раскалываясь, льдинки. Лунная дорожка забеспокоилась, замигала и высветила длинного блестящего зверька с острой головой, широкими ноздрями и крупными настороженными глазами. Зверек фыркнул, подплыл к ледяной кромке и начал выбираться из воды. Он несколько раз срывался, но, изловчившись, выбросил на лед заднюю лапу, взвился кольцом и как-то сразу оказался в полуметре от промоины.

Теперь хорошо видно, что это выдра. Довольно молодая, месяцев девяти, не больше. Темно-ореховая на спине и боках, почти белая на животе шерсть. При лунном свете можно рассмотреть чешуеобразную «прическу», грубый клиноподобный хвост.

Какое-то время выдра лежала, подняв голову и принюхиваясь к морозному воздуху. Тайга молчала, скованная сном, покрытая густой тенью. Что могла учуять молодая выдра? Может, это была обычная предосторожность, а может, какие-то таинственные токи донесли до нее известие о промоине, богатой рыбой, километрах в пяти отсюда.

Выдра наклонила голову, обследовала снег и направилась вниз по реке. Способ ее передвижения трудно назвать ходьбой или бегом. Это был какой-то гибрид плавания, бега и прыганья. Короткие перепончатые лапы совсем не показывались из снега. Казалось, узкое тело буравило его, оставляя глубокую ломаную борозду.

Неправда, что выдра знает все и вся и ее путь от промоины к промоине чуть ли не идеальная прямая. На частых перекатах, где шум воды сильнее, она начинала рыскать, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону. Но кончался перекат, стихал рокот воды, и след становился спокойнее.

Выдра обогнула взявшуюся тонкой коркой вчерашнюю наледь, обследовала небольшой завал и вышла в притопленный лиственничник. Здесь ей неожиданно повезло.

Поселившаяся в завале пищуха замешкалась вчера и покинула свое жилище, когда наледь уже обтекала завал со всех сторон. Пищуха взбежала на бревно, испуганно цикнула и не раздумывая плюхнулась в поток. Первый ручеек она пересекла легко, а вот второй дался труднее. Стремительная вода подхватила путешественницу, несколько раз окунула с головой и закружила на месте. Она все же справилась с течением, но, сама того не ведая, повернула назад. На третье плавание сил у пищухи не хватило. Мокрая и уставшая, прижухла она у ледяной кромки и сидела так, пока холод не усыпил ее окончательно.

Вездесущие кедровки быстро отыскали поживу, обклевали круглые ушки, выдолбили в боку глубокую ранку, но, привлеченные криками других кедровок, оставили зверька и больше к нему не возвратились.

Здесь, у закраины, выдра и нашла пищуху. Ей еще не приходилось есть пищух. До этого корм выдры составляли рыба и всевозможные личинки, но она сейчас же уселась возле находки и принялась то ли за ранний завтрак, то ли за поздний ужин.

Расправившись с пищухой, выдра какое-то время сидела на льду, а потом длинными прыжками направилась к отжатой наледью снежной целине. Здесь зверьку пришлось пробивать ходы до самого мха.

Постепенно пришла усталость. Все чаще зверек присаживался отдохнуть, а след его все сильнее рыскал.

В сотне шагов от старой вырубки выдра пересекла глухариный наброд. Дней пять назад, разморенный неожиданно щедрым солнцем, бродил здесь матерый токовик, черкая снег тугими, отливающими синевой крыльями. Теперь его след затвердел и выдерживал выдру. К тому же он почти совпадал с направлением ее движения.

Низко наклонив голову, чуть горбясь, она завихляла по борозде, проложенной птицей. След пересек две мелкие лощинки, обогнул штабель дров и вышел в густой кустарник. Наверное, глухарю нелегко было пробиваться через заросли, но он почему-то не торопился подниматься на крыло.

Неожиданно глухарь свернул в сторону. Выдра, как бы в сомнении, остановилась, потом ступила на целину. Зависший между веточками снег был удивительно мягок, и тяжелый зверь ушел в него с головой. Пробейся выдра по этому снегу с полсотни метров, и она вышла бы на новую наледь, которая тянулась до самой промоины. Но она возвратилась на глухариный наброд, завихляла по нему, уходя от наледи все дальше и дальше.