Александр Арбеков - О, Путник!

• Название: О, Путник!
• Автор: Александр Арбеков
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Этот эпический фантастический роман, состоящий из трёх книг, предваряет собой целую серию романов под общим названием «Квинтет. Миры». В неё так же включены романы «Баллада о диване», «Девушка, которая, якобы, не умела любить», «Две ипостаси одной странной жизни» и «Призрак и Леший». Все эти произведения объединены общей идеей, которая заключается в том, что всё вокруг нас, как говорил один умный человек, кажется нам таким, каким оно не является на самом деле. Душа человеческая так же велика и загадочна, как и Космос, а может быть и больше, чем он. Всё в этом мире, вроде бы простом и прозаичном на первый взгляд, скрыто под мистической и загадочной вуалью. Приподними всего лишь её краешек и перед тобою откроются бесконечные и неведомые ранее пространства, полнящиеся тайнами, загадками и гипнотически притягивающие к себе так, что уже невозможно будет не сорвать решительно и бесповоротно вуаль, дабы познать всё скрытое под ней до конца. И так. Настоящий роман, предлагаемый вашему уважаемому вниманию, обо всём. О Земле и о Вселенной. О жестоких и кровавых битвах на тверди и в небе. О стремлении к познанию, о мужестве, о пороках, о трусости, о чести, о долге и совести. Он полон приключений, тайн, необычных поворотов сюжета и, конечно же, он в первую очередь о великой и всепобеждающей любви на фоне грандиозных и невероятных событий. Конец романа очень неожидан. Да, и ещё два момента… Во-первых, автор романа на его страницах неоднократно беседует с Богом в дружеской обстановке. Это несколько необычно, но почему бы и нет? Во-вторых, автор претендует на некоторую философичность своего творения. Прав он или не прав, судить вам.

---

Я посмотрел в небо, потом на воду, с трудом достиг полного успокоения и продолжил:

— Представляете, мы могли бы образовать коалицию, союз, завоевать этот мир, а потом всю Вселенную, — усмехнулся я. — Жаль, очень жаль, что вы такой упёртый и агрессивно настроенный. Подумайте над моими словами. Не хочу вас пытать или убивать. Не люблю это делать.

— Ненавижу! Пошёл вон, идиот! — прохрипел РЕГЕНТ.

— Последнее желание имеете? — по-отечески тепло поинтересовался я.

— Что!?

— Ну, может быть вы хотите покурить, выпить рюмку водки и закусить её солёным огурцом, поиметь бабу, плюнуть кому-то в лицо, сказать пару гневных и значимых слов, или произнести пламенную речь для истории, для потомков, которая потрясёт и облагородит вечность? Помолиться, наконец, можно, или, в крайнем случае, сходить в туалет.

— Что!? — тупо повторил РЕГЕНТ.

— Да, тяжёлый случай! Крайне тяжёлый и запущенный! — вздохнул я, ускорился и молниеносно перерубил своим славным мечом тело РЕГЕНТА пополам, от макушки и до промежности.

Оно расслоилось на две независимые друг от друга части, распалось и разделилось на пару обособленных половинок. Кровь хлынула и потекла рекой. ШЕВАЛЬЕ побледнел, бравого ВТОРОГО ШЕВАЛЬЕ от такого зрелища вырвало. Мир замер и затих. ЗВЕРЬ восхищённо рыкнул, одобрительно посмотрел на меня, а потом глубоко зевнул, отвернулся и устало лёг на песок. Стоявшие вокруг нас гвардейцы поражённо охнули. Что же, родилась ещё одна легенда…

Небо было голубым и ясным. Дул тихий и терпкий осенний ветер. Море невдалеке шумело тягуче и томно. Воздух, перенасыщенный ароматами степных трав, смешанным с волнующими и тревожными запахами моря, по воле ветра легко струился между небом, землёй и водой, и не знал, куда девать излишки своей чистоты и свежести. Было хорошо и покойно.

— ШЕВАЛЬЕ, а где ПОЭТ? — как бы невзначай спросил я. — Данный вам срок истёк. Я продлил его на некоторое время в силу определённых обстоятельств, но и это дополнительное время заканчивается, — я искоса посмотрел на громоздящиеся вокруг меня окровавленные трупы. — Пора подводить итоги и держать ответ. Барон-то вы Барон, но на рее будете болтаться, как и все, — скорбно и одиноко.

— ПОЭТ не найден, Сир, — мрачно произнёс ШЕВАЛЬЕ. — Виноват. Готов понести любое наказание.

— Жаль, даю вам ещё сутки. Всё-таки все мы некоторое время были отвлечены от обычных занятий, — строго нахмурился я и обратился ко ВТОРОМУ ШЕВАЛЬЕ. — Ищите рею, милейший.

— Государь, где же её найти? — несмело и осторожно произнёс воин в ответ. — Почти все оставшиеся в наличии корабли лишены этой важной части своей оснастки, так как не имеют мачт, которые снесены ураганным пушечным огнём.

— Вы сказали слово «почти». Значит, всё-таки, где-то реи имеют место быть? — усмехнулся я.

— Сир, имеют-то, имеют, но уж больно они повреждены, слабы и хилы. Веса такого молодца могут и не выдержать. Да и вообще, крайне несолидно это как-то!

— В смысле?

— Сир! Рея должна быть крепкой, длинной, надёжной и достойной такой личности, как ШЕВАЛЬЕ!

— О, сказанул, однако! Ну что же, значит не судьба, — задумчиво произнёс я. — Если нет реи, то нет и верёвки, и петли. Слово, данное Императором, конечно, должно быть исполнено. Но как исполнить его, если для исполнения нет основы? Не хватает важного звена. Ничего, вернёмся к вопросу чуть позже, когда отремонтируем уцелевшие корабли, или когда построим первый корабль обновлённого Имперского Флота. Мачты и реи там наверняка будут крепкими и прочными. ШЕВАЛЬЕ, даю вам новый срок для розыска ПОЭТА. До окончания ремонта первой галеры!

— А Вы не боитесь, Сир, что эта самая первая галера никогда не будет отремонтирована, ну, при таких-то условиях и обстоятельствах? — осторожно произнёс ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ.

— Вы правы, Барон.

— Что, Ваше Величество?

— Дарую вам тоже титул Барона, — усмехнулся я. — Знакомы мы уже давно, сражались вы храбро, служите мне преданно. Качества лидера у вас налицо. Вроде бы, не дурак.

— Служу Империи!

— А где все мои другие ближайшие соратники? — спросил я. — Где Горные Бароны?

— Один в живых остался, Сир. Тяжело ранен. Остальные покоятся где-то на дне морском, увы… Разорваны и повержены вражескими ядрами, — глухо сказал ШЕВАЛЬЕ. — КОМАНДИР тоже убит.

— Жаль, хорошие были мужики, преданные и храбрые, — помрачнел я. — Так, так… Вообще, получается, что из всех членов нашей судьбоносной экспедиции на Первый Остров в живых остались только я, да вы, — ШЕВАЛЬЕ, и вы, — Второй ШЕВАЛЬЕ?

— Именно так, Сир, увы, — вздохнули мои соратники почти одновременно.

— Стоп, стоп, а СОТНИК?! Он же надзирает за Третьей Провинцией! — расплылся в улыбке ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ.

— Осталась в живых ещё и ГРАФИНЯ, — осторожно произнёс ШЕВАЛЬЕ.

— Вы её любите? — зачем-то задал я юноше прямой вопрос в лоб.

— Обожаю, Сир, боготворю! — искренне и с пламенем во взоре ответил ШЕВАЛЬЕ.

— Ну и обожайте и боготворите на здоровье! — весело рассмеялся я. — Молодо, зелено! У вас всё впереди, Барон!

— Как это понимать, Государь!?

— А понимайте, как хотите! — легко и грустно ответил я. — «Что мне дождь!? Я из тех, кто дождей не боится. Мне на всё наплевать! Лишь жалею о том, что твоим обжигающим телом и ртом не сумею я вдоволь, увы, насладиться!». Вечная история. Вечная, как мир…

— Прекрасные стихи, Сир. Чьи?

— Мои…

— !?

Внезапно вдруг откуда-то возник сильный ветер. Он сначала завис где-то в вышине, удивлённо обозревая поле брани, потом усилился, яростно засвистел над нашими головами, взбаламутил воду, бесцеремонно смешав её с прибрежным песком. На небо стали наползать серые тучи, сквозь которые солнце едва пробивало себе путь в этот мрачный, полный трупов и крови, а значит и горя, и печали, и скорби, мир. Ах, люди, люди! Зачем всё это, к чему? Жизнь так хрупка и коротка. Вечная, как мир, тема! Собственно, вечен ли, на самом деле, этот мир? Кто знает, кто знает…

— Господа, жил когда-то на свете один русский писатель и философ по фамилии Соловьёв, — я сделал глубокий глоток из фляжки. — Так вот, он как-то написал следующее: «Бессмертная жизнь, отделённая от нравственного совершенства, не есть благо: мало быть бессмертным, — должно ещё стать достойным бессмертия через исполнение всякой правды; но так же и совершенство, подверженное гибели и уничтожению, не есть истинное благо. Бессмертное существование вне правды и совершенства будет вечным мытарством, а праведность, лишённая бессмертия, будет вопиющей неправдой, безмерной обидой!».

— Сир, это требует самого глубокого осмысления, — задумчиво произнёс ШЕВАЛЬЕ.

— А что здесь осмысливать? — нахмурился я. — Всё понятно и без осмысления. Нет правды, смысла и счастья в этом мире, ни бессмертным, но грешникам, ни смертным, но праведникам.

— А если избрать золотую середину, Сир? — внезапно спросил ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ.

— Что вы имеете в виду?

— Можно же быть бессмертным праведником, Сир?

— Какая же это середина? — рассмеялся я. — Это высший идеал, гигантский скачёк вверх, ввысь, в прозрачное небо, в умиротворённую бездну, имя которой, — истинная и вечная чистота!

— Сир, надо что-то делать дальше, — осторожно произнёс ШЕВАЛЬЕ.

— Что вы имеете в виду? — беспечно спросил я.

— Надо заняться трупами, подлечить раненных, подсчитать потери, организовать и мобилизовать местное население, созвать Военный Совет, определиться с дальнейшей тактикой и стратегией, и так далее и тому подобное.

— Кстати, что с моей свитой, с моим двором? Где ГРАФ, — фельдмаршал мой блестящий и великолепный? Где ГЕРЦОГ, МАРКИЗ? Где придворные дамы, в конце концов!? Может быть, устроим бал по случаю победы, прямо здесь, на берегу? — я почувствовал, как у меня закружилась голова, резко поднялась температура и начался лёгкий озноб.

— Сир, какой может быть бал в таких условиях!? Смею Вам напомнить, что все придворные дамы остались на Первом Острове. Женщина на корабле, знаете ли, очень и очень плохая примета, — осторожно сказал ШЕВАЛЬЕ и с тревогой пристально посмотрел на меня. — А что касается всех остальных, то осмелюсь сообщить Вам очень неприятную новость: все, как один полегли, кто на флагмане, кто на других судах. ГРАФ погиб перед началом высадки. Ядро снесло ему голову.

— Вечная память всем! — глухо произнёс я, вставая.

— Вечная память! — пророкотали мне в унисон соратники.

— И что же мы имеем на сегодняшний день?

— Сир, в Вашем распоряжении осталась всего сотня Гвардейцев и около шести сотен других воинов. Экипажи уцелевших кораблей не в счёт. Кстати, Сир, могу Вас обрадовать.

— Ну, ну!?

— Ваша яхта цела и невредима, находится в полной исправности и готовности к дальнейшему плаванию!