Елена Колядина - Цветочный крест • Потешная ракета

• Название: Цветочный крест • Потешная ракета
• Автор: Елена Колядина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-80-7499-204-9

Один из самых знаменитых и обсуждаемых романов в истории премии «Русский Букер» теперь в одной книге с продолжением. Героиня «Цветочного креста» и «Потешной ракеты» юная Феодосья Строгонова и непримиримый священнослужитель отец Логгин, пытающийся наставлять её на путь истинный, вновь заставляют каждого читателя дать свой собственный ответ на извечный вопрос: «Что есть грех и что есть святость?».

---

Последние словеса очень выручили несчастного отца Логгина, который в ужасе подбирал нужные аргументы.

– Тело Господа суть бестелесное, – строго произнес отец Логгин. – И срам его бестелесный. И семя его беспорочное. И кушать его не есть скверно. Просвира – сиречь только образ тела. Гм… Аллегория!..

– А почему же, когда только мыслишь в уме уды мужские, то уже грешишь? Ведь елда в голове не настоящая, а только образ?

– Тьфу! Прости мя, Господи! Потому что с мыслей грех начинается. Сперва замыслил украсть чужое, а потом и украл. Если бы не замыслил, разве бы украл?

– Верно, – приложила палец к нижней губе Феодосия. – Человек любое дело сперва замысливает. А если…

– Помолчи, дочь моя. Ибо исповедание еще длится.

Феодосия примолкла.

– Или содомский блуд творила?

– Нет-нет.

– Или укорила попа или чернеца смехом?

– Нет.

– Или попа бранила? Или выгнала нищего из дома своего?

– А если из дома на двор выгнала, то – грех? Зело вшив калика перехожий был. Скнипы так и ползали в голове. Скаредьем воняло.

– А со двора не выгнала?

– Нет, он под навесом с холопом спал, хлеба ему вынесли.

– Тогда грех невелик.

– А с другой стороны, – задумалась Феодосия, – это ведь Господь наш в образе нищем мог по земле идти?

– Истинно! – согласился отец Логгин. – Чтоб нас проверить: достает ли любви к ближнему?

– Тогда грех был калику перехожего во двор гнать?

– Тогда – грех.

– Ой, вспомнила. Тот нищий потом на торжище кошелек украл и деньги пропил. Ему пуп вырвали да на древо повесили. Значит, не Господь то был. Он бы красть не стал. Выходит, не согрешила аз?

– Ну, выходит, что не согрешила, – несколько притомившись, согласился отец Логгин.

– Слава Богу!

– Или в церковь из-за блуда или пития не пошла?

– Нет.

– Или ударила кого по лицу?

– Нет-нет…

– Или била сироту без вины? Или пихнула человека в кал? Или изгваздала в кал чужое платье из зависти или для посмешища? Или в пост пировала с пляскою и гуслями? Или срамила попадью? Или опоздала на церковную службу из-за лени или сна ради? Или говорила хульные слова? Или в рост деньги давала? Или гнев держала на кого?

– Грешна, отче, держала гнев.

– Ну, сколь долго держала гнев, столько и поста.

– Час, значит, поститься?

Отец Логгин обдул испарину со лба.

– Час, – наконец порешил он. – На кого гнев-то держала? Впрочем, не говори… Бог и так видел.

– Неужели, отче, Господь и за кошками следит?

– За всякой тварью… Или зажгла ты дом либо гумно? Или душу погубила?

– Юда сын Ларионов внове рекши: «Ах, сгубила ты, Феодосия, мою душу!»

– Это не в счет. Это раб Божий Юда изрекши аллегорически.

– Вроде как лжу?

– Для лепоты словесов.

– А-а!

– Или блудила с Юдой?

– Нет-нет!

– Или с рабом либо с холопом была в соитии?

– Ни Боже мой! А жалко мне иной раз рабов. Разве Акулька виновата, что муж ея, Филька, Акулю вместе с чадцами и избой за деньги батюшке моему продал? Деньги все пропил в корчме за седьмицу либо за две!

– Так уж Богом заведено, что одни в услужении других. Разве мы сами не рабы вечные царя нашего Алексея Михайловича? Холопы мы государя нашего светозарного и тому с ликованием радуемся. А государь Алексей Михайлович тоже раб – раб Господа нашего. И смиренно рабство сие принимает.

– А может, в каких землях нет холопов? – спросила Феодосия.

– Сие невозможно. Кто тогда рабскую работу будет выполнять? А ежели кому зело тяжкий холопский труд и выпал, так то испытание от Бога. Бог тяжелее всех испытывает то чадо, которое больше всего любит и которому хочет добра. Акулину Господь возлюбил и наслал ей испытание, говоря тем самым, что мужа, данного Богом, она должна поддерживать во всех его лишениях. Бьет Акульку муж?

– Бьет, – вздохнула Феодосия.

– А ты ей скажи, мол, ударит муж по одной щеке – подставь другую. Потому и дана жена мужу, а не наоборот. Против мужа только тогда жена может роптать, когда искушает на блудный грех в пост либо блудит не в естество. А се… Или забрала у кого что? Или клялась криво? Или украденное не возвратила? Или в церкви смеялась?

– Грешна, отче. Только что с тобой, господин мой отче, смеялась над Африкией.

– Гм… Хм… Каюсь, Господи! Или оклеветала кого? Или в церкви не достояла до конца службу? Или в сон веровала? Или истолковала его?

– Аз, отче, сон не толковала, ей-Богу! И не веровала в него. Да только он все равно сбылся!..

– Поста тебе – день. Или плюнула на лицо кому или в рот?

– Грешна, отче. Зотейка изгваздался сажей, так плюнула ему на ланиты и оттерла.

– Сие не грех. Сие без злого умысла.

– И то ладно.

– Или, объевшись или опившись, блевала?

– Нет.

– Творила игры нечистые?

– Грешна, отче. В святки однажды с подружкой нагая на снег выбегала – гадала на жениха.

– А за такие игры будет тебе женихом черт! Вскочит в твое естество женское, станут потом черти его оттуда кочергой доставать! Восемь дней тебе за это есть капусту с водой.

– Да, отче.

– Или ходила в мужском портище?

– Грешна: сапоги брата напялила – до матери в амбар добежать.

– Сие невелик грех. Или, сблудивши, забыла умыться? Или давала зелья мужу для присушки? Или смывала молоко с персей медом и давала мужу?

– Ни единожды.

– Отца и матерь била или лаяла? Испортила ниву чью или скотину? Или напилась без памяти и блуд кто творил с тобой? Или взирала на кого с похотью? Вкладывала ли язык свой мужу в уста, по-другому говоря, целовалась ли с похотью?

– Нет.

– За груди ласкать давала ли?

– Нет-нет.

– Взирала ли на святые иконы с помыслами нечистыми?

– Никогда!

– Грешила ли частым обмыванием банным?

– Грешна, отче. Обмылась в бане в субботу, а десяти дней не прошло, как сродственница приехала, так я и с ней еще в бане обмылась.

– Часто обмываться в бане такое же излишество, как чревоугодие. Не телом мы грязны, а душой! О чистоте души чаще мысли, а не о том, чтоб пазухи без нужды обмывать. Блаженные Божьи люди, юродивые, на навозном гноище спят, струпьев не омывают, а Господу приятны! А что толку, что иная жена сладкое воние, – отец Логгин покрутил носом, – медовое испускает, если она тем самым на грех мужей искушает? Христос в воды входил, только чтобы окреститься. Да ноги омывал после многотрудной дороги. А наши жены так и плещут водицу ушатами! Так и бродят взад-вперед с пустыми почерпалами!.. Ты омойся в канун светлого праздника, как на тот свет преставиться время пришло – омойся, перед таинством брака мытье – не грех. А ведь у наших жен, как ни глянь – все из бани дым коромыслом!

– Истинно, отче, – смиренно ответила Феодосия.

– А с бани все и начинается… Римская империя сколь могуча была, а взяли моду их патриции решать дела в банях, термах по-ихнему, по-римски. А где баня, там, известно, и блуд, и грех содомский. И рухнула империя!

– Ой, батюшки! Из-за бани?! Али сваи подгнили?

– Все прогнило насквозь!

– Спаси и сохрани…

– А ты, Феодосия, теперь как в баню пойдешь, так и вспомни Римскую империю.

– Непременно, отче, помяну их, грешных.

– Или ложилась на живот на землю?

– Одиножды только, – призналась Феодосия, – в норку мышиную хотелось взглянуть. Уж больно интересно мне стало, как там, у мышей, хоромы подземные устроены? И кладовочки, небось, есть, и спаленки?

– Разглядела? – с неподдельным интересом спросил отец Логгин.

– Нет, зело темно в норке было.

– То не с похотью, то не грех, – успокоил отец Логгин. – Говорила другому про его срамоту?

– Золовке внове сказала: ох, Марфа, отъела ты гузно! А батюшке в сердцах рекши, мол, хозяйство вести не мудями трясти.

– И что же он? – заинтересовался отец Логгин.

– Огрел меня поперек спины поленом.

– Верно содеял! А подсматривала ли ты чужую срамоту в бане, либо тайно, либо во сне, либо у сирот?

– Аз, отче, не подсматривала, так ведь он так в глаза и лез! Леший, говорю, черт, ты ведь мне око елдой своей кривой выколешь! А он знай себе ржет…

– Ладно-ладно, после доскажешь, – замахал дланью отец Логгин. – Замолвила ли срамное слово ради похоти?

– Нет.

– Не мочилась ли, не стыдясь мужчин?

– Ой, нет.

– Хватала ли чужого мужа за лоно?

– Да и своего-то не хватала…

– Добро… Прикладывала ли бороду чью или голову к сраму смеха ради?

– Нет, отче, как можно?

– Хулила ли жениха или невесту?

– Жениха хулила. Брат мой женился и перед самым пиром рекши: добро бы у невесты манда, как у тещи, была широка. Прости мя, Господи! Я брата и похулила за такие бесстыжие словеса.

– Ну то не грех. Или обругала хромого, кривого или слепого? Или мертвеца грабила?

– Ох, отче, я их боюсь, мертвых-то…

– Смерти не надо бояться, ибо душа наша бессмертна.

– Да у нас тут бродил по Тотьме один… Помер, а все приходил потом ночами глядеть, не путается ли жена с кузнецом? Спаси и сохрани!