Роман Глушков - Подпольщик

• Название: Подпольщик
• Автор: Роман Глушков
• Жанр: Разная фантастика

В первом номере журнала «Сибирские огни», который вышел в марте 1922 г. в Новониколаевске (нынешнем Новосибирске), было опубликовано стихотворение Вивиана Азарьевича Итина «Кто смерть видал — умеет жить». Но в истории сибирской литературы имя Вивиана Итина, позднее работавшего ответственным редактором «Сибогней», связано все-таки не с поэзией, а с иным жанром — фантастикой. Именно он является автором первого советского фантастического романа «Страна Гонгури». Роман был опубликован в том же 1922 г. в типографии газеты «Канский крестьянин». Позднее он неоднократно переиздавался и стал своего рода «учебником» для многих начинающих сибирских писателей-фантастов. «Сибирские огни» традиционно предоставляли свои страницы для публикаций произведений этого жанра. Со временем сформировалась целая школа сибирских фантастов, и одним из самых ярких ее представителей был, конечно же, Михаил Петрович Михеев. «Тайна белого пятна», «Вирус В-13», «Год 1600…» — многие поколения юных читателей выросли на этих книгах. По инициативе Михаила Петровича в Новосибирске был создан клуб «Амальтея», ставший стартовой площадкой для многих ныне успешно работающих писателей-фантастов. Редакция «Сибирских огней» решила возродить и продолжить эту славную традицию, в связи с чем мы открываем новую рубрику — «Клуб “Амальтея”». Надеемся, что она обратит на себя внимание наших читателей. Курировать рубрику будет известный новосибирский писатель-фантаст Вячеслав Шалыгин.

---

— Ой, спасибо, вот здорово! Будем премногим обязаны! — вмиг оттаяли краеведы. — Только давайте — ка мы вам на всякий случай справочку с печатью выпишем, что вы посланы в Родники от нашего имени и по поручению. Понятно, что вряд ли кто — то остановит вас посреди сугробов с проверкой. Но вламываться в чужой дом, даже с благородными намерениями, все же лучше с выдергой и нужным документом в руках, чем с одной лишь выдергой…

* * *

Доехав до Кучанихи, я оставил машину у знакомого фермера, а сам сгрузил с прицепа снегоход, приторочил к нему рюкзак, закинул за спину двустволку и покатил к Родникам. Зимой добираться до них на снегоходе напрямик по полям и перелескам было удобнее, чем по заметенному проселку. И хоть я раньше не охотился в здешних местах, ехать по бездорожью к хутору было нетрудно: все встречные пни, валежник и кочки еще торчали из — под снега, и я отлично видел, куда мне рулить, чтобы не налететь на препятствие.

Я очень надеялся, что не найду вокруг следов других снегоходов — это дало бы надежду, что у покойной Матвеевны не побывали нежелательные гости. И чем ближе я подъезжал к цели, тем крепче становилась моя уверенность в этом. Похоже, я был первым, кто гонял нынешней зимой на снегоходе вокруг Родников. Ни свежих отпечатков гусениц на снегу, ни старых нигде не наблюдалось. Разве что кто — то мог въехать на хутор с другой стороны, хотя и маловероятно — насколько я помнил, там было непроходимое болото. Впрочем, когда я добрался до места, весь мой оптимизм как ветром сдуло. Да, снегоходы по Родникам и впрямь еще не ездили. Но окна в доме бабушки Аграфены были выбиты, а двери выломаны вместе с гнилыми косяками и валялись тут же, во дворе. Вместе с бутылками из — под водки и обгорелыми обломками мебели, которую мародеры использовали в качестве дров для костра. А это значит, что они побывали здесь до выпадения снега. Похоже, еще тогда, когда старушка доживала свои дни в райцентровской больнице.

При виде этого разгрома я разразился бранью, уже не сомневаясь, что не найду в доме ничего из того, за чем приехал. Но проверить это было все же необходимо — мало ли.

Тут я вновь поймал себя на мысли, что мне боязно заходить в дом, где живет полтергейст. Но, с другой стороны, мародеры порезвились на славу — били стекла, крушили мебель, жгли костер, пьянствовали, и ничто вроде бы их не спугнуло. А как «подпольщик» Матвеевны умел пугать, я отлично помнил. И если бы он взялся за мародеров, они явно не успели бы учинить здесь такой бедлам.

Взяв двустволку в руки и сняв ее на всякий случай с предохранителя, я отправился в дом. Он состоял всего — навсего из кухни и двух комнат, которые я обошел минуты за три. У бабушки Аграфены было немного мебели, и у мародеров хватило сил разломать ее всю в поисках ценностей. Все грамоты, которые погромщикам были не нужны, они сорвали со стены и сожгли во дворе. Как и вытряхнутое из шкафов тряпье. Помятый холодильник с отпечатками пинавших его сапог лежал в кухне на боку — разумеется, пустой. Если у хозяйки и оставалось в нем что — то, оно было съедено во время устроенной мародерами пьянки. В том же костре, вероятно, сгорели и бабушкины фотоальбомы, которых я тоже нигде не обнаружил. Как не обнаружил и иконы. Но их мерзавцы вряд ли уничтожили и почти наверняка забрали с собой.

Еще мародеры явно забрали подаренный старушке на восьмидесятилетие телевизор. И он, надо полагать, стал для них самым ценным трофеем. Вот только странно, что они не засунули его в коробку, раз уж та попалась им на глаза. Коробка из — под телевизора, которую Матвеевна зачем — то сохранила, стояла в сенях, и в ней что — то лежало. Я подошел, дабы проверить, что именно… и с удивлением обнаружил там обложенный тряпками тот самый телевизор. Который, судя по запорошившему коробку снегу, что надуло в сени из выбитой двери, находился здесь уже не первый день. Очевидно, с той поры, как этот дом подвергся разграблению.

— Ну и дела… — пробормотал я. — Неужели эти твари ушли налегке, без добычи? Или, бросив ее, в панике сбежали?

И только сейчас я вспомнил про заколоченный лаз в подполье, который до сих пор не осмотрел. Виной тому был валяющийся на полу холодильник. Когда я заглядывал в кухню, он заслонил от меня расположенную в углу крышку подпола. Но я все — таки про нее не забыл и желал теперь на нее взглянуть.

Мародеры добрались и до подполья. Подняв палас, они не могли не заметить люк, который их заинтересовал. И в обычных подпольях люди, бывало, прятали много чего ценного, а когда вход туда забивают досками, это тем более неспроста. И доски, что тридцать с лишним лет назад были прибиты на огромные гвозди, не устояли против грабителей с ломами, которые разделались с ними без особого труда. Саму крышку охотники за сокровищами отрывать не стали, просто откинули ее на петлях назад на пол. Ведущая вниз лестница за столь долгий срок превратилась в труху. Но мародеры вышли из положения, сбросив в лаз тот самый кухонный шкафчик, где прежде Матвеевна держала бутыль с самогоном. Теперь, чтобы спуститься в подпол, надо было первым делом сползти на этот шкафчик, а с него — на землю. Что тоже оказалось удобно, беря во внимание глубину подвала — аккурат в мой рост. Зато в ширину подпольная яма оказалась просторной. Ее площадь была ограничена фундаментом дома, и если бы хозяевам не помешал полтергейст, они могли бы соорудить здесь уютный подвальчик. Теперь же в подполе не было ничего интересного. Заглянув в лаз и посветив фонариком, я обнаружил лишь сваленную в углу кучу хлама, состоящую из рваного тряпья, старой обуви, кусков веревок, мятых обломков железа, пары оранжевых строительных касок и… хм, мне и правда не почудилось — аквалангистского ласта!

— Ну и дела! — повторил я. — А эта штука как здесь очутилась?..

Ласт был определенно современным: сложной формы, с ярко — желтыми вставками и логотипами на английском языке. Даже сегодня, когда подобный товар имелся в любом спортивном магазине, дайверское снаряжение на далеком от всех водных курортов хуторе казалось чем — то из ряда вон выходящим. Но еще загадочнее этот ласт выглядел в подполе, который, по словам Матвеевны, не вскрывали аж три десятилетия!

— Эй! Эй, как там тебя… Тарахтун!.. А ну — ка, погреми, если ты меня слышишь! — громко позвал я, решив, что, если полтергейст еще здесь, сейчас ему самое время объявиться. И тогда я с чистой совестью уберусь из этого проклятого места, не забыв, разумеется, прихватить старушечий телевизор. Который и привезу в музей в качестве доказательства того, что я побывал у нее в гостях, но больше ничего тут не обнаружил.

Ответом мне была тишина. Такая же глухая, что встретила меня, когда я переступил порог дома.

— Наверное, ты, дружище, затосковал без бабушкиных песен, вот и покинул навсегда мертвый хутор, — рассудил я вслух. — Ну что ж, это хорошо. Значит, была не была, слажу вниз и разберусь, что за барахло тут припрятано.

Оставив двустволку наверху возле люка, я осторожно, дабы не раздавить ногами шкафчик — подставку, спустился в подпол. Это был самый обычный заброшенный подвал с земляными стенами. Осветив его фонарем, я подошел к куче хлама и разгреб ее ногой. После чего испытал еще большее удивление, потому что остальное барахло при ближайшем рассмотрении оказалось не менее странным, чем ласт. Тряпье было на самом деле остатками дайверского гидрокостюма, а также защитного комбинезона. Второй походил на те, что носят сегодня работники коммунальных служб, только дороже и прочнее. Рваная обувь тоже была не из дешевых: альпинистские ботинки и высокие кроссовки на толстой подошве. Веревки являли собой обрывки капроновых тросов — таких, коими пользуются верхолазы или спелеологи. Мятые и рваные куски металла оказались фрагментами дайверских кислородных баллонов и обломками рюкзачных каркасов. Да и каски были не строительными, скорее верхолазными. А на одной из них имелся разбитый фонарик и надпись, сделанная от руки черной краской: «Бенито».

Осмотрев подписанную каску, я не отбросил ее в сторону, а водрузил себе на голову. Зачем? Пробираясь к куче хлама, я едва не стукнулся об одну из балок, к которой были прибиты половицы. Поэтому идея защитить макушку показалась мне здравой — не хотелось набить на ней шишку или расцарапать о ржавый гвоздь.

Вторая каска была уже не столь интересной — треснутой пополам и без надписи. Вдобавок ее покрывали бурые пятна, очень похожие… неужто на запекшуюся кровь?.. Догадка насчет крови вынудила меня вновь осмотреть обрывки комбинезонов и ботинки. Помимо пятен обычной грязи точно такие же пятна виднелись и на них. И не только на них! Поводив лучом фонарика туда — сюда, я обнаружил на утоптанной земле не просто пятна, а целые потеки и лужи высохшей бурой жидкости, тоже очень похожей на кровь. А кроме того, пол был исцарапан параллельными бороздами. Такими, какие могли оставить пальцы человека, когда его волокли за ноги, а он этому отчаянно сопротивлялся.