Рен Марк - Рен Т. Марк А. Рифлинг Месс-менд - вождь германской ЧК

• Название: Рен Т. Марк А. Рифлинг Месс-менд - вождь германской ЧК
• Автор: Рен Марк
• Издательство: Salamandra P.V.V
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016

Месс-Менд — вождь германской Чека: Сборник. Подг. текста и комм. М. Фоменко. — Б. м.: Заіашапгіга Р.Ѵ.Ѵ., 2016. - 102 с. (Роіагіз: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СХЬІХ).

В сборник вошли два редких образчика агитационной коммунистической фантастики 1920-х годов — «Месс-Менд

— вождь германской Чека» Рена Т. Марка (К. Ландау) и «Новая мировая война» А. Рифлинга (А. Меньшого-Гая), а также связанные с «Новой мировой войной» материалы.

---

Я не совсем его понял, и его объяснение ничего, в сущности, мне не объяснило. Я понял только одно — или, может быть, мне кажется, что я понял: научный гений человечества безгранично силен, могуч, когда он разрушает, и совершенно почти бессилен, когда он спасает от разрушения… Вы понимаете меня?.. Разрушать или созидать, — но спасать от разрушения, противодействовать разрушению… Не знаю, — может быть, эта моя мысль объективно неверна, но мне так кажется. Во всяком случае, верен факт: противоядие всегда гораздо слабее яда. В области военной химии почти ничего «противоядного» не сделано. Лихорадочно работает научная мысль над ядами, — совершенствование ядов идет лихорадочно быстрым темпом вперед. От хлорного удушливого газа, через ипе-рит и люизит — дальше, к газу 1929 г. и 1932-го года, — какой, с чисто научной точки зрения, славный путь!

А параллельно этому, на линии противоядий, никакого движения. В 1924-м году все та же примитивная противогазовая маска, придуманная в 1916 году…

И вот сейчас, в 1924 году, — сегодня, 30-го мая 1924 года, — мы стоим перед необходимостью немедленно, завтра же, уйти под землю — иначе мы погибли.

Самая важная, самая основная характерная черта новой мировой войны, мне кажется, вот какая:

Наступление необычайно облегчено, оборона необычайно затруднена. Успех наступления всегда заранее обеспечен — неуспеха быть не может. Оборона же заранее обречена на неудачу. Самое большее, что может дать оборона, это спасение чего-нибудь, каких-то клочков, каких-то обрывков, — спасение главного, основного невозможно. Нападающий страшно силен, обороняющийся бессилен, — нападающий имеет в своих руках яд, обороняющийся — противоядие. Нападающий победит. Обороняющийся, если не будет убит, будет искалечен. Побежденная страна будет опустошена. В конце концов, победа ли победа? Что даст победа победителю? Пустыня, усеянная трупами…

Мне хочется думать, что именно здесь, в этом пункте может быть найден выход, — по крайней мере, логический выход. Если победа ничего реального не дает, если победа не нужна, то зачем же нужна война? Если обессмыслена победа, то ведь обессмыслена и война…

И далее. Военная химия идет вперед гигантскими шагами. Уже сейчас определенно говорят о возможности истребления Берлина в течение каких-нибудь 3–4 часов. В течение 5–6 часов может быть истреблен Париж, в течение 6–7 часов — Лондон. И так далее. Но на этом — на этих скоростях — мы не останавливаемся, не намерены остановиться. Мы пойдем дальше. Процесс разрушения будет убыстряться все больше и больше. Мы научимся истреблять человечество со скоростью 165-ти километров в час. Мы убыстрим процесс до того, что вместо часов уже будут минуты. Тут совершенно очевидно, совершенно явственно мы идем к абсурду… И здесь опять, мне кажется, намечается возможность какого-то выхода. Абсурд, бессмыслица — война обессмысливается… Тут, мне хочется думать, есть ма-аленькое такое отверстие, сквозь которое светит нам какой-то луч надежды. Война идет к абсурду, к бессмыслице, к невозможности?..

Впрочем, простите — я обещал не делать никаких выводов.

Адольф Рифлинг.

Берлин — Вильмерсдорф.

30 мая 1924 г.

Приложения

М. Гиндин ПРОСТАЯ ЖУТЬ

— Жуть?

— Да, жуть. И, поверите ли, простая. Совсем простая. Удивительно простая. Такой простой жути и жуткой простоты человеческая история, уходящая глубокими тысячелетними корнями в седую глубину веков, не помнит. Не помнит.

— В чем дело? Какая такая жуть простоты и что за штука — простая жуть?

— Ответ так же прост, как просто все сущее, начиная с ни кем не виденного электрона и кончая чудовищной, необъятной, непостижимой вселенной. Жуть простая — это, ну, как вам сказать, сознание, что ли, того, что можно очень просто, слабым нажатием маленького, простенького, безобиднейшего, человечьими руками отточенного и глянцем покрытого рычажка — в несколько маленьких, простеньких, безобидных минут уничтожить все живое на всей планете нашей, которую мы привыкли издревле величать — землей. Простая жуть — это, это… ну, это ощущение колоссальной, сверхчеловеческой, немыслимой ничтожности, слабости, мизерности, жалкости человека, человека, всесильный, великолепный гений которого изобрел эту небольшую, такую безобидную машинку, имеющую вот этот ничтожный рычажок, который стоит только нажать, как…

Это вот к чему. Неделю тому назад была — антиимпериалистическая неделя. Тысячные, стотысячные, миллионные массы людей, — людей, не имеющих ничего, кроме пары рук, продающих поденно эти руки — рабочие руки — во имя куска хлеба, полуголодного существования своих жен и детей, людей, которые сделали и создали все, но ничего не имеют, — выходили под кумачовыми знаменами на улицы всех городов мира, чтобы заявить:

— Мы не хотим войны.

— Если вы, властители и короли, министры и банкиры, депутаты и промышленники, затеете новую войну — мы вашу войну сделаем войной против вас.

Это было только неделю тому назад. Это было потому, что воздушная оболочка земли пересыщена электричеством войны, потому, что махонькая искорка может в любое мгновение вызвать ошеломляющий безумный разряд. Это было потому, что господствующий класс, дни которого сочтены, хочет уйти в небытие с помпой, торжественно, под грохот неимоверных орудий, под воздушные атаки бесчисленных самолетов, сбрасывающих на землю начиненные таинственными газами снаряды, под невидимыми лучами смерти, под вопли, стоны, стенання трудового человечества, тех, которым принадлежит будущее планеты нашей.

Безумствующий старик — империалистический мир — хочет умереть под дикую музыку всечеловеческой смерти.

Удастся ли?

Немного в сторону. Дело происходит в горах Швейцарии. Там, где сосновые леса, водопады, озера, зеленые луга, снежные вершины, голубое небо. Там, куда съезжаются из всех стран Европы чахоточные, подагрики, эпилептики, неврастеники, скучающие люди, профессора, рантье, министры, лавочники, фабриканты, кокотки, девушки из «общества», генералы, отставные короли и корольки, журналисты, авантюристы и просто ловкие дельцы, любители «мутной водицы».

В числе жителей одного высоко-фешенебельного пансиона в горах Швейцарии — старенький, дряхлый профессор-француз и немец-журналист, немного либерал, немного «революционер», а в общем так себе — либеральная жижица на социалистическом киселе. Немец этот, Адольф Рифлинг, тот самый, который поместил в № 2 журнала «Россия» (сменовеховский толстенький журнальчик кающихся лежневых и лежневят, выходящий в Москве) статью, очень примечательную

— «Новая мировая война».

В статье этой Адольф Рифлинг повествует о своей встрече со стареньким французским профессором:

«Это был до того глубокий старик, что он стал уже смешон от старости. Он уже из старика превратился в карикатуру на старика… Но, несмотря ни на что, это — очень живой, болтливый и веселый человечек. Больше всего в жизни любит он девушек, танцы, вино, хохот, — сам хохочет до упаду, — часами, не отрываясь, следит за танцами на веранде, — неискусные, неискушенные дачные фокстроты и ту-степы… Милый старичок… Оказалось, что он — химик.».

Адольф Рифлинг повествует о своем разговоре с этим стариком, профессором, химиком. Веселенький разговор. Разговор — лекция по военной химии. Старичок уже не старичок, а —

«— Что — Фош и эти прославленные наши маршалы, — воскликнул он. — Вот мы вам покажем. Это будет настоящая война с настоящими ужасами. Мы будем убивать по одному миллиону человек в час, — ха, ха, ха…»

Вот рассказ старика-профессора, который обещает «настоящие ужасы». Мы его приводим в нетронутом виде. Лишь слегка сократив. Слушайте.

* * *

— «Новая мировая война будет отличаться от старой мировой войны тем, что она будет происходить не на фронте, а в тылу. Это, если хотите, огромное преимущество новой войны над старой. Потому что на фронтах, как известно, всегда скопляются самые здоровые, крепкие, сильные, самые работоспособные, самые нужные для жизни люди. Тыл это с военной точки зрения хлам. Старики, женщины, дети, больные. Старая война убивала лучших, наиболее пригодных, наиболее нужных; новая война будет истреблять человеческий хлам… Как видите, блеск гуманности. Дальше вы увидите, что здесь, вообще, гуманности очень много, хоть отбавляй…

Человек есть животное консервативное. Ум человеческий, столь гибкий подчас в житейских мелочах — и особенно в самых мелких из этих мелочей — в политике, — становится твердокаменным, тупым и жестоким, как скала, когда дело доходит до большого, серьезного, важного. И еще во сто крат твердокамен-нее, тупее и жестче, когда дело доходит до грандиозного, мирового. Поэтому и только поэтому — никаких более разумных причин и целей здесь нет, — только потому, что мы, консерваторы, держимся цепко за старое, не умеем приспособляться к новому, только потому государства Европы продолжают еще до сих пор строить дредноуты и сверхдредноуты, строить дальнобойные орудия — и тому подобную ненужную чушь. Армии, дредноуты, пушки уже не нужны. В новой мировое войне армии никакой роли не будут играть. На фронтах не будет ни одного выстрела. Армия ваша вернется с фронта в тыл (после того, как этот тыл будет совершенно уничтожен) цела в невредима. Ни одного убитого и ни одного раненого, — ха, ха, ха… Гуманно? Ну, еще бы…»