Безбашенный - Античная наркомафия 4

• Название: Античная наркомафия 4
• Автор: Безбашенный
• Жанр: Боевая фантастика

Четвёртая часть серии «Античная наркомафия».

---

Потом заглянули в лавку Диэя, спеша успеть до обеда. Почему-то среди этих деятелей искусства полным полно алкашей, и греки в этом плане ничем не отличаются от наших дражайших современных соотечественников. Ну, разве только водки у них нет, а есть только вино, ну так они и пьют его так, как наши любители этого дела — пиво, когда «попить пива» — это занятие на весь остаток дня, а то и на следующий продолжится, если запаслись с избытком. А если цель — именно нажраться, так грек пьёт неразбавленное вино и закусывает хлебом, смоченным в том же вине, и срабатывает этот немудрёный в общем-то трюк безотказно. Вот и Диэя этого надо застать до того, как он «дегустировать» начнёт, потому как если он начал, то остановиться уже не в состоянии — тонкая творческая натура, млять! К сожалению, этот героический борец с зелёным змием — единственный в Коринфе скульптор по животным, у которого они реалистичные, а не стилизованные чуть ли не до детского мультяшного уровня.

Тут-то меня и подстерегал жестокий облом. Нет, самого-то Диэя мы застали и живым, и трезвым, и даже увлечённо работающим над чем-то пока еще неопределённым и понятным только ему самому, но вот слона евонного, на которого я слюну пустил, мы у него в лавке уже не увидели. Продан элефантус — в тот самый день, оказывается, когда мы на симпосионе гетер греческих в деле наблюдали. А слонопотам был классный! Типичный «лесной африканец», матёрый самец, да ещё и прекрасно проработанный скульптором во всех подробностях — грек в натуре сотворил шедевр, хоть и наблюдал тех слонопотамов недолго — как раз когда близ Коринфа разбивала лагерь консульская, а точнее — на тот год давно уже проконсульская армия Тита Квинкция Фламинина. Того самого, который этими элефантусами при Киноскефалах не успевшее ещё перестроиться в боевой порядок левое крыло фаланги Филиппа смял, с чего и начался разгром доселе непобедимой македонской армии. Вот стояли те слоны в римском лагере, да выгуливали их время от времени, а Диэй наблюдал, да старательно зарисовывал всё, что запоминалось с трудом. И не зря зарисовывал! Элефантус явно стоил запрашиваемых за него двухсот драхм, и моя жаба помалкивала, не имея ни малейших возражений, но на тот момент столько не было, и это к менялам надо было идти, чтоб карфагенские шекели на те коринфские драхмы обменять, и я, понадеявшись на то, что цена приличная, и не всякий её сходу отвалит, не догадался договориться о покупке заранее. А теперь вот и драхм наменял достаточно, да только этот слонопотам, млять, хрен меня дождался, а сделал мне ручкой, точнее — хоботом. Впрочем, и без него нашлось у Диэя на что внимание обратить. Вепрь евонный — так это вепрь! В общем-то обыкновенный дикий кабан, но какой кабан! Ведь настоящий матёрый секач — плотно сложенный, щетинистый, ощущение мощи от него так и прёт, клыки — что твои бивни, эдакий маленький носорог. Лев у него — так это лев! Говорят, осталось их уже на Пелопоннесе с гулькин хрен, но где-то грек явно понаблюдал этого гривастого кошака как следует. В принципе-то титульный для Коринфа зверь — как раз неподалёку от города та Немея находится, в которой согласно мифу Геракл своего Немейского льва промышлял, и наверняка при каком-нибудь из коринфских храмов хоть одного ручного льва, да держат. Но у Диэя — явно не тот случай. Поджарый, мускуистый, уж точно не раскормленный на халяву ручной, и вся его поза наглядно демонстрирует деловитый поиск на предмет эдак плотненько пожрать. Понравился мне и конь евонный. Ну, точнее — жеребёнок-подросток, судя по пропорциям. Вроде бы, и в типично греческом стиле — крупная голова, коренастая шея, стоячая грива, толстые крепкие ноги, но обычно у греков всё это стилизованное и схематичное, а тут, судя по играющей мышце — или настоящий дикий тарпан, или хотя бы похожий на него полукровка. Вот таких бы нам у себя развести, только крупного размера.

После закупки голых баб у Леонтиска с коринфской наличностью при себе было уже негусто — только на тарпанчика этого и хватило, но уж на сей-то раз я с Диэем и насчёт его вепря со львом договорился заблаговременно — хватит с меня и одного облома! Идём до дому, до хаты, прикалываемся над каноническим греческим искусством, которое так и не вберёт в себя этих передовых достижений единичных новаторов. А ведь могли бы греки запросто выйти на такой уровень, что современным скульпторам по сравнению с ними уже и ловить было бы нечего…

— Федра эта Александрийская в постели, конечно, высший класс показала, — рассказывал Володя, — Ты её в такой ступор своим выбором шмакодявки вогнал, да ещё и при всём честном народе — это ж, можно сказать, репутацию ейную профессиональную сомнению подверг! — мы рассмеялись всей компанией, — Ну, она и зациклилась на идее-фикс — доказать, что это не она второсортная, а типа ты дикарь необразованный и ни хрена в бабах не понимаешь. Типа, соблазнился на свеженькую юную мордашку и не ценишь их великого искусства. Моешь представить себе, как она из кожи вон лезла — куда там до неё кордубским, гадесским и даже карфагенским шлюхам! Такое я в натуре хрен где встречал, и теперь я въехал, нахрена нам в Испании гетеры коринфской выучки. Она того, млять, стоит! Но при этом — мыылять! Стерва первостатейнейшая, куда там до неё нашим современным! Ты её тем, что девчонку выбрал, а не её, раздраконил так, что от неё прикуривать было впору. Представляешь, как должна шипеть королевская кобра? А я как раз это примерно и наблюдал, млять, собственными глазами. Видел бы ты, как она шипела и на какое говно исходила — я всё ждал, когда ж яд с зубов у ней закапает! Обхаживает меня — и нашетывает то и дело, какой ты редиска, — мы снова расхохотались, — Ублажает меня своей звиздой и шипит мне прямо в ухи, какая ты сволочь, как ты ЕЁ оскорбил и какой участи ты за это заслуживаешь…

— Кинжала в брюхо или яду в чашу? — поинтересовался я.

— Ну, с моим греческим я подробности только с пятого на десятое и разбирал, но кажется, и того, и другого, и ещё хреновой тучи всевозможных неприятностей. Досталось от неё, конечно, аналогичных пожеланий и твоей шмакодявке, но на порядок меньше. И так, прикинь, всё время! Капает и капает мне на мозги, и если бы я греческий как следует знал — наверное, вынесла бы мне их на хрен. Давненько уже, млять, ни одна шалава так примитивно вертеть мной не пыталась. И адресок свой давала, и к себе приглашала, да только нахрена она мне сдалась, эта манипуляторша хренова? Не люблю, когда мне мозги компостируют! Так знаешь, чего меня больше всего прикололо? Ейная ВЕРА в то, что я прям вот сей секунд проникнусь и зациклюсь, как бы мне тебе за её обиды насолить и её этим угодить! Такое впечатление, что хренову тучу раз уже таким манером мужиков на своих недругов настропаляла, и всякий раз у ней этот номер без проблем прокатывал. Неужто на греков этот вынос мозгов так безотказно действует?

— Получается, что действует, раз она на это рассчитывала, — рассудил Васькин.

— А чему удивляться? — хмыкнул я, — Жёны у них дома сидят — самые, что ни на есть натуральные домашние курицы. Внешне — не все, конечно, но по большей части — примерно такие, как этот ихний «политкорректный» к ним канон, который вы видели по их классике. Мозгов — тоже не сильно больше, чем в этих статуях. Книг они в основном не читают, а многие и вовсе неграмотные, и что они знают окромя своей кухни, тряпок с побрякушками, да сплетен, что слуги с рынка приносят? Чем они могут мужика развлечь? А тут — гетеры, высококлассные шлюхи, образованные, знающие — ну, по дилетантским меркам обычного всезнайки-обывателя — до хренища всякой умной всячины, да ещё и превосходнейшие массовички-затейницы. Кому ж ещё и вертеть греческими мужиками, как не им? Вот они-то как раз этим и заняты…

— Да как-то уж слишком у них, как ты это называешь, по-обезьяньи выходит, — заметил спецназер.

— А чего ты ожидал? Как умеют, так и вертят, а умеют — вот так, по-обезьяньи. Чтобы быть хорошим массовиком-затейником — а настоящую высококлассную гетеру от обычной прошмандовки отличает ведь прежде всего именно это — нужен актёрский талант, а для него — хорошие врождённые задатки. Надо уметь и любить играть на публику, чувствовать её настроение, а это как раз и есть высокая примативность. Вся эта стервозность и истеричность — неотъемлемая обратная сторона хорошей артистичности. Вот и получайте в результате обезьяну — ага, по многочисленным просьбам трудящихся.

— Так погоди, это ж чего тогда получается? — вмешался Серёга, — Ты говорил, что нам в нашей части Испании надо строить низкопримативный социум. Так?

— Абсолютно верно. Говорил, говорю и буду говорить.

— Но тогда ведь у нас, получается, актёрское искусство будет слабеньким?

— Ага, чахлым и рахитичным. Но это я утрирую, конечно, для наглядности. На самом деле всех обезьян хрен изведёшь, если тотального геноцида не устраивать, а на это мы пойти не можем — за бугром другие, лузитанские и им подобные обезьяны только того и ждут, чтоб тоже к нам наведаться и от всей своей обезьяньей души покуролесить. Да и римских обезьян тоже со счёту сбрасывать не след. Одно дело, когда договор о дружбе и союзе подкреплён несколькими сильными, боеспособными и готовыми драться за родную Турдетанщину легионами, и совсем другое, когда есть один только этот голый договор, ратифицированный сенатом со стандартной формулировкой «до тех пор, пока это будет угодно римскому народу». А для прокорма и комплектования массовой армии нужно и массовое население, среди которого — ага, правильно, хренова туча обезьян. И максимум, что тут можно сделать — это постепенно маргинализировать этих приматов малыми порциями, опуская самых обезьянистых ниже плинтуса и загоняя их под шконку, чтобы они сами не размножались, а заменялись естественным приростом ну хотя бы уж среднепримативных. И так — из года в год и из поколения в поколение, постепенно снижая примативность всего народа в целом, но без снижения его общей численности…