Ирина Семибратова - Зарубежная фантастическая проза прошлых веков (сборник)

• Название: Зарубежная фантастическая проза прошлых веков (сборник)
• Автор: Ирина Семибратова
• Издательство: Правда
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1989

В настоящий сборник включены произведения предшественников научного социализма, в художественной форме знакомящие читателя с идеями коренного преобразования общества; «Утопия» (1516) Томаса Мора, родоначальника жанра утопического романа, «Город Солнца» (1602) Томмазо Кампанеллы, философский роман Сирано де Бержерака «Иной свет, или Государства и империи Луны» (1657), философский и социальный роман идеолога «мирного коммунизма» Этьена Кабе «Путешествие в Икарию» (1840), а также остросюжетное произведение Гилберта Честертона, написанное в жанре «антиутопии» — «Наполеон из Ноттинг-Хилла» (1904), предупреждающее людей об опасности фашизма задолго до его появления.

---

— Да, — сказал вошедший, кланяясь королю. — Я — правитель Бэк, и то, что я говорю, — святая правда. Люди с Холма забыли, что мы сражались у Башни не хуже их и что нет большего безумия, а также и низости, чем презирать побежденного врага.

— Выйдем на улицу, — с мрачной решимостью сказал Баркер.

Бэк последовал за ним, остановился перед аптекой и обвел взглядом залитую светом улицу.

— Я готов взяться за оружие и разнести все это вдребезги, — пробормотал он. — Хоть мне и за шестьдесят…

Вдруг он вскрикнул и отшатнулся, закрыв лицо руками — тем самым жестом, которым он закрыл его двадцать лет тому назад.

— Тьма! — крикнул он. — Снова тьма! Что это?

И действительно, все фонари внезапно потухли; собеседники перестали видеть друг Друга. Вдруг из мрака раздался приветливый голос аптекаря

— Разве вы не знаете? — произнес он. — Разве вам не говорили, что сегодня — Праздник Фонарей, годовщина великой битвы, чуть не погубившей, но в конце концов спасшей Ноттинг-Хилл. Разве вы не знаете, ваше величество, что ровно двадцать один год тому назад мы увидели на нашей улице зеленые туники Вилсоновых солдат, которые гнали Вэйна и Тэрнбулла на газовый завод, крича и дерясь, как черти? Тогда-то, в грозный час, Вэйн вскочил в окно газового завода, ударом кулака погрузил весь город во мрак, с мечом в руках и львиным криком, разнесшимся за пять улиц, ринулся на бейзуотерцев и вытеснил их, растерявшихся и незнакомых с местностью, из священного города. Разве вы не знаете, что с той ночи каждый год фонари тушатся на полчаса, пока мы поем во мраке гимн Ноттинг-Хилла? Тише! Вот он!

Рокот барабанов раздался в ночи, а за ним послышалось пение тысяч голосов;

  Звезды тихие сияли, ночь над городом плыла,
  (Ночь над городом плыла):
  Лучше дня она была.
  Вдруг на Ноттинг-Хилл, где свет был фонарей и очагов,
  От пустынь, от океанов пал неведомый покров —
  Тьма спустилась, тьма спустилась, тьма спустилась на врагов!
  И старая гвардия ринулась в бой,
  Ибо гвардия господа ринулась в бой, ринулась в бой!
  Звезды ясные склонились перед нею чередой,
  Ибо в час, когда смыкались клещи вражеской орды,
  В час, когда мечи ломались, в час смятенья и беды,
  Пала тьма драконом божьим на насильников ряды,
  Когда старая гвардия ринулась в бой…

Невидимые голоса уже затянули второй куплет, как вдруг произошло нечто неожиданное. С криком «Южный Кенсингтон!» Баркер выхватил кинжал и бросился вперед. В следующее же мгновение вся улица наполнилась дикими проклятиями и шумом свалки. Баркер был отброшен к витрине аптеки; он воспользовался секундой передышки, чтобы обнажить меч, и с криком «Не в первый раз проливаю я вашу кровь!» ринулся в гущу врагов. По-видимому, ему удалось ранить кого-то, потому что вопли усилились и в слабом свете окон замерцали мечи и кинжалы. И в тот момент, когда Баркер, казалось, окончательно выбился из сил, на арену боя выступил Бэк. Он был безоружен, ибо предпочитал мирное великолепие важного сеньора воинственному дэндизму, заменившему былой, штатский дэндизм Баркера. Но он одним ударом кулака разбил витрину соседней лавки — лавки древностей, — выхватил оттуда нечто вроде ятагана и с криком «Кенсингтон! Кенсингтон!» устремился на помощь Баркеру.

Меч последнего сломался, но он работал кинжалом. В тот момент, когда Бэк пробился к Баркеру, какой-то ноттингхиллец опрокинул последнего наземь, но тотчас же свалился сам под ударами Бэка. Баркер вскочил на ноги — лицо его было залито кровью.

Внезапно чей-то мощный голос покрыл шум и крик. Бэк, Баркер и король содрогнулись — им показалось, что голос этот звучит с неба; но самое жуткое в нем было то, что он был знаком им и в то же время бесконечно чужд и далек.

— Зажгите фонари, — произнес он. Смутный ропот был ему ответом.

— Именем Ноттинг-Хилла и Великого городского совета— зажгите фонари!

Снова раздался ропот. Толпа мгновение колебалась, а мотом яркий свет внезапно залил улицу, гоня тьму Подняв головы, они увидели на балконе под крышей одного из самых высоких домов Адама Вэйна; его красные волосы, кое-где прорезанные серебряными нитями, развевались по ветру.

— Что это такое, народ мой? — заговорил он, — Неужели же нельзя создать ничего хорошего, ничего великого, чтобы вы не захотели тотчас же опошлить, загадить его. Я долгие годы сидел у камина, грезя о лучезарной славе Ноттинг-Хилла, добывшего себе независимость, и все не мог упиться ею. Неужели же вам ее недостаточно — вам, у кого есть такое множество иных поводов для радости и скорби? Ноттинг-Хилл стал нацией. К чему ему огтускаться до уровня простой империи? Вы хотите свергнуть памятник генералу Вилсону, который бейзуотерцы по заслугам воздвигли ему на Вестбоурн-гров? Безумцы!

Кто воздвиг этот памятник? Бейзуотерцы? О нет! Ноттинг-Хилл воздвиг его! Неужели вы не понимаете, в чем величайшее наше достижение? Не в том ли, что мы заразили все города идеализмом Ноттинг-Хилла? Мы создали не только одну сторону медали, мы создали обе стороны ее. О вы, безумные рабы! Для чего хотите вы уничтожить ваших врагов? Вы сделали нечто значительно большее. Вы создали наших врагов! Вы хотите свергнуть гигантский серебряный молот, возвышающийся подобно обелиску в центре Хэммерсмита? Безумцы! До того, как возник Ноттинг-Хилл, разве думал кто-нибудь, что в центре Хэммерсмита будет возвышаться гигантский серебряный молот? Вы хотите уничтожить исполинскую бронзовую фигуру рыцаря, венчающую Нейтбридж? Безумцы! Кто думал о ней до того, как возник Ноттинг-Хилл? Более того, я слышал — о, с какой глубокой болью душевной! — что завистливые очи вашего империализма обратились на запад — туда, в далекую даль, где вздымается огромный черный ворон, увенчанный короной, ворон, свидетельствующий о достопамятной стычке в Рэвенскоурт-парке. Кто создал все эти памятники? Где они были до нас? Неужели вы не хотите удовольствоваться уделом, которым удовольствовались Афины и Назарет? Неужели вам недостаточно быть создателями нового мира? Разве были Афины недовольны тем, что римляне и флорентийцы заимствовали их фразеологию для выражения собственных своих патриотических чувств? Разве был Назарет недоволен тем, что он — ничтожная деревушка — стал прообразом всех ничтожных деревушек, из которых, как утверждают снобы, не может быть ничего хорошего? Разве Афины приставали к кому-нибудь с просьбой носить хламиду? Разве последователям назареянина было предписано носить тюрбаны? Нет! Но душа Афин распространилась по миру и научила людей пить цикуту, а душа Назарета распространилась по миру и научила людей безропотно идти на Голгофу. И так же распространилась по миру душа Ноттинг-Хилла и научила людей понимать, что значит «жить в городе». Ноттинг-Хилл научил мир чтить древние символы, обряды и традиции. А вы — не сошли ли вы с ума, что ополчаетесь на них? Ноттинг-Хилл прав. Он всегда был прав. Он сам вылепил, он сам создал себя. Он собственное свое sine qua non. Он создал себя, потому что он нация; и потому, что он нация, он может уничтожить себя. Ноттинг-Хилл всегда будет сам себе судьей. И если вы хотите объявить войну Бейзуотеру…

Бешеный рев прервал его — говорить дальше было немыслимо. Побелев как полотно, великий патриот тщетно пытался продолжать свою речь. Но даже его незыблемый дотоле авторитет не мог утихомирить темную толпу, бушевавшую у его ног. Он сказал еще что-то, но никто не услышал его. Тогда он скорбно спустился со своей мансарды на улицу и смешался с толпой, неистовствовавшей у подножия домов. Он отыскал генерала Тэрнбулла, с какой-то странной нежностью положил ему руку на плечо и торжественно промолвил:

— Старик, завтра нам с вами предстоит испытать нечто новое, нечто девственно-новое, как весенние цветы. Завтра мы будем разбиты. Мы с вами побывали в трех сражениях и ни разу не испытали этого странного наслаждения. К сожалению, мы едва ли сможем поделиться впечатлениями, потому что, по всей вероятности, оба умрем.

Тэрнбулл удивленно посмотрел на него.

— Я не так уж боюсь смерти, — сказал он, — но почему вы думаете, что мы будем разбиты?

— Ответ очень прост, — спокойно ответил Вэйн. — Потому что мы_должны_быть разбиты. Нам приходилось бывать в самых ужасных передрягах. Но я всегда был уверен, что звезды на нашей стороне и что мы_должны_благополучно выбраться. А теперь я знаю, что рок не судил нам выбраться. И это-то лишает меня всего того, что дарует мне победу.

Вэйн резко оборвал свою речь, ибо он увидел, что кто-то третий прислушивается к их разговору — невысокий человечек с круглыми глазами.

— Вы действительно уверены, дорогой мой Вэйн, что завтра вы будете разбиты? — спросил король.