Константин Циолковский - Советская фантастика 20—40-х годов (сборник)

• Название: Советская фантастика 20—40-х годов (сборник)
• Автор: Константин Циолковский
• Издательство: Правда
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1987

В предлагаемый вниманию читателей сборник вошли фантастические произведения К. Циолковского, В. Итина, А. Платонова, А. Грина, Л. Леонова и Вс. Иванова, созданные в 20—40-е годы XX столетия, в исторической ситуации, характеризовавшейся началом коренных социально-экономических преобразований в нашей стране, борьбой за нового человека, за свободу и независимость в битве с фашизмом в годы Великой Отечественной войны.

---

Мысль Вс. Иванова о фантастической реальности красной нитью проходит через весь «фантастический цикл».

Рассказ «Медная лампа» стал прологом «цикла» и со всей определенностью заявил об этом.

Писатель словно продолжал свою автобиографию из романа «Похождения факира» и в «волшебном» ключе описывал приключения молодого человека, который на все имеющиеся в наличии сбережения купил на рынке у босяка Васи Михнова старую «медную лампу на время». Насовсем лампа не продавалась. Она волшебная, как утверждал босяк. В ответ на сомнения героя Вася Михнов философски заметил: «Для дурака — все сказка, а для умного — везде найдется правда».

И вот герой на' берегу густо — синего Иртыша с заветной лампой в руках. «Ну что ж, попробуем, — сказал я сам себе, глядя на лампу. — Прокатимся в будущее и прошлое, растворимся в пространстве, разборчиво, без развязанности, разделим по пунктам все мечты и выберем лучшую, а затем уже осуществим ее ради любимой». Он думал о «своем» счастье и представлял себя императором, полководцем, банкиром, заводчиком, путешественником, ученым, героем, но отвергал все. И деньги тоже. Во имя чего? Для героя открылась высшая ценность: творчество, вдохновение, любовь. Он забыл, что «лампы Алладина» не существует, простил обман Васе, с искренним сожалением возвратил ему старую лампу и укрепился в правоте своего открытия. А спустя много лет почувствовал, что открытие юности стало убеждением.

Фашизм противоречил романтике личных открытий, убеждений. Он был несовместим с «русским духом» в его интернациональном, высокогуманистическом понимании. Вс. Иванов повел своего героя в смертную атаку на зло во имя своих убеждений в центральном произведении «фантастического цикла», повести «Агасфер».

Шла война. Фашизм стремился приспособить древние мифы и легенды в своих интересах. Его идеологи представляли бесценные творения людского гения так, чтобы показать порочность человеческой природы, извечную склонность человека к насилию и злу. Фон Эйтцен — Агасфер для Ильи Ильича не просто герой из такого мифа, а лживое олицетворение ползучей хитрости, мракобесия, человеконенавистничества. Под маской Агасфера скрывался неумолимый и жестокий враг. Он замыслил убийство. Пользуясь слабостью, пытался «отстегнуть наглухо застегнутую душу». Начался поединок двух воль и чувств, убеждений, в ходе которого переосмысливалась «западная» легенда об Агасфере. В ней появились даже мотивы русской народной сказки о Кащее бессмертном. Тайну жизни Агасфера, с которым сражался Илья Ильич, по его мнению, хранит обитый медью сундук, где спрятан меч и сумочка с золотым яичком. Илья Ильич убежден в этом. Но как к нему добраться? Значит, надо выиграть поединок.

В поисках «обновления» на Востоке, на русской земле Агасфер и ему подобные старались получить новую жизнь за счет жизни и крови пожалевших его. После каждой встречи с ним герой слабел, его жизнь шла на «умаление». Наконец, отбросив ставшие ненужными жалость и сострадание, Илья Ильич Собрал в кулак все душевные силы и решил проникнуть в тайну жизни фон Эйтцена. Он узнал, где лежит медный сундук, и решительно повел в лес (заметим, в Подмосковье) фон Эйтцена, к заветному дереву. И вот уже золотое яичко в руках у Ильи Ильича, он чувствовал «медленное, еле ощутимое биение». Его воля непреклонна. Герой возродился.

«…Приятное, теплое чувство все росло и росло во мне. Казалось, прибавилось во мне сил, казалось, увидал я родные и широко знакомые места, казалось, встретил я ближайшего и любимого человека… даже рот был у меня окрашен каким — то невыразимо чудесным ощущением. Ух, хорошо! Ух, замечательно!»

Миг победы пришел. Новоявленный Агасфер в облике фон Эйтцена исчез в лиловато — нежной болотной водице. Романтически приподнятые нравственные откровения Ильи Ильича, проникнутые грозным патриотическим пафосом, звучали гимном родной земле, «фантастическому», но такому реальному русскому человеку.

Многие годы Вс. Иванов работал над большим историко — фантастическим романом «Сокровища Александра Македонского». Герой вел поиски частицы культурных сокровищ могущественной державы, которые, по преданию, не погибли и таились где — то в Семиречье, в Джунгарском Ала — Тау.

В 1962 году, составляя сборник для издательства «Советский писатель», Вс. Иванов включил в него роман, сделав примечание: «Сокровища Александра Македонского» — рассказ о мечтателях XX века». Отрывок был опубликован в № 53 журнала «Звезда Востока» в 1967 году, но роман остался незаконченным.

Вс. Иванов оставался «мечтателем» до последних дней жизни. Осенью 1961 года он ездил в родную Сибирь, на Иртыш. Под впечатлением свидания с родиной написал рассказ «Хмель». Восторгаясь красотой «лучистой, сияющей» природы, писатель высказал сокровенные мысли: «Не осень и не снег несут гуси — лебеди, а хмель, блистающий и заздравный хмель жизни.

Хмель, хмель, хмель творчества.

Кудрявый и пушистый пламень жизни».

Опубликованный в «Новом мире» в 1962 году, рассказ «Хмель» стал «лебединой песней» одного из азартных «мечтателей XX века».

Пристально вглядываясь в фантастику 20–40—х годов, мы обнаружили удивительное единство. «Калужский мечтатель», «первооткрыватель», «потомок Солнца», «романтик блистающего мира», «путешественник за горизонт», «мечтатель XX века». Так называли авторов нашего сборника — любовно — ласково, скептико — иронически, нередко излишне критически.

Но это единство не внешнее. Писателей роднит между собой общность помыслов и цели.

К сожалению, тогда их фантастику порой недооценивали. Считали, что по сравнению с А. Толстым, А. Беляевым,

В. Обручевым она менее привлекательна. Действительно, хитросплетения «Аэлиты», «Человека — амфибии», «Земли Санникова», некоторых пародийно — авантюрных романов и военных утопий казались занимательнее, будили воображение. И все — таки в большей мере они посвящались таинствам науки и техники. И это понятно. Страна остро нуждалась в открытиях.

К. Циолковский, сам творец нового, еще до «времени Аэлиты» составил план общественного устройства через сто лет — в 2017 году. А. Грин и В. Итин раскрыли многообразие свободного нравственного совершенствования человека. А. Платонов и Л. Леонов открыли новые источники возвышенного труда. Вс. Иванов воспел величие ратного подвига, верной любви, неувядающей красоты русских людей.

Им удалось глубже заглянуть в душу человека, открыть в его мире новые «прекрасные порывы». В непрерывающейся связи времен, в единении романтического и земного они воспитывали и учили жить современников. Замысливая «мировое будущее», сами воображением вдохновенно и наяву переплавляли сказочные Китежи в «голубые города» страны, которой тогда еще не было, и свято верили, что она будет. Светлый созидательный луч фантастики разгорался ярче.

Дмитрий Зиберов

СОВЕТСКАЯ ФАНТАСТИКА 20—40-Х ГОДОВ

Константин Циолковский Вне Земли

1. Замок в Гималаях

Между величайшими отрогами Гималаев стоит красивый замок — жилище людей. Француз, англичанин, немец, американец, итальянец и русский недавно в нем поселились. Разочарование в людях и радостях жизни загнало их в это уединение. Единственною отрадою их была наука. Самые высшие, самые отвлеченные стремления составляли их жизнь и соединяли их в братскую отшельническую семью. Они были баснословно богаты и свободно удовлетворяли все свои научные прихоти. Дорогие опыты и сооружения постоянно истощали их карманы, однако не могли истощить. Связь с миром ограничивалась этими сооружениями, для которых, конечно, требовались люди и люди, но как только все было готово, они снова погружались в свои изыскания и в свое уединение; в замке, кроме них, находились только служащие и рабочие, прекрасные жилища которых ютились кругом.

2. Восторг открытия

На самой вершине дворца была обширная стеклянная зала, куда особенно охотно сходились наши анахореты.

Вечером, после заката солнца, через прозрачный купол залы сверкали планеты и бесчисленные звезды. Тогда мысль невольно тянулась к небу, и речь заходила о Луне, о планетах, о бесчисленных, но далеких солнцах,

Отчаянные мечтатели! Сколько раз создавали они безумно смелые проекты путешествий по небесным пространствам; но их же собственные, весьма обширные познания безжалостно разбивали эти фантазии.

В одну из погожих летних ночей трое наших приятелей мирно беседовали о разных веселых материях, как вдруг, словно буря, ворвался русский и стал кидаться всем на шею, — стискивал до того, что обнимаемые кряхтели и жалобно пищали.

— Скажи на милость, — произнес, наконец, освобожденный из крепких объятий француз Лаплас, — что это значит? И почему ты пропадал столько времени в своем кабинете? Мы даже думали, что с тобой случилось несчастие во время твоих опытов, и хотели вломиться к тебе силою.