Клиффорд Саймак - Американская фантастическая проза. Библиотека фантастики в 24 томах. Том 18 (2)

• Название: Американская фантастическая проза. Библиотека фантастики в 24 томах. Том 18 (2)
• Автор: Клиффорд Саймак
• Издательство: Радуга
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002574-5

Очередная книга библиотеки фантастики объединяет произведения видных представителей американской научно-фантастической литературы, творчество которых хорошо известно в СССР.

Тема романа "Пересадочная станция", как и большинства произведений Саймака, — контакт с представителями внеземных цивилизаций. Саймак убежден: обоюдное стремление к миру и добрососедским отношениям поможет землянам и пришельцам достигнуть взаимопонимания и жить в дружбе. Роберт Шекли — один из самых остроумных рассказчиков в современной американской фантастике. Повесть и рассказы писателя отражают социальную чуткость Шекли к больным проблемам жизни современной Америки. Писатель создает образ простого американца, не обладающего на первый взгляд никакими особыми достоинствами, однако же решительно восстающего против морали "общества вседозволенности".

Содержание:

* Клиффорд Саймак. Пересадочная станция (перевод А. Корженевского)

* Клиффорд Саймак. Поколение, достигшее цели (перевод А. Иорданского)

* Клиффорд Саймак. Когда в доме одиноко (перевод С. Васильевой)

* Клиффорд Саймак. Денежное дерево (перевод И. Можейко)

* Клиффорд Саймак. Дом обновленных (перевод Н. Галь)

* Роберт Шекли. Цивилизация статуса (перевод В. Баканова)

* Роберт Шекли. Царская воля (перевод Н. Евдокимовой)

* Роберт Шекли. Мусорщик на Лорее (перевод Н. Евдокимовой)

* Роберт Шекли. Битва (перевод И. Гуровой)

* Роберт Шекли. Бесконечный вестерн (перевод В. Бабенко)

* Роберт Шекли. Мнемон (перевод В. Баканова)

* Роберт Шекли. Поединок разумов (перевод В. Скороденко)

* Роберт Шекли. Три смерти Бена Бакстера (перевод Р. Гальпериной)

* Роберт Шекли. Седьмая жертва (перевод В. Гопмана)

* Роберт Шекли. Страж-птица (перевод Н. Галь)

* Роберт Шекли. Заяц (перевод Н. Евдокимовой)

---

Технократические концепции общественного развития, согласно которым человечество в будущем должно существовать под надзором "электронных учителей", знающих-де, что лучше для человека, Шекли подвергает осмеянию. В рассказе "Страж-птица" показано, как с треском проваливается одна из подобных теорий. Иначе, убежден писатель, быть и не может: человеческие проблемы не могут быть доверены "какому-нибудь фунту нержавеющего металла, кристаллов и пласта масс… нельзя механизмами лечить недуги человечества…".

Одна из постоянных социальных мишеней Шекли — расизм. В рассказе "Мусорщик на Порее" выведен образ профессора Карвера, автора доктрины "врожденной неполноценности внеземных существ". К счастью для обитателей далеких миров, теория Карвера так и осталась на уровне изысканий в области сравнительной антропологии и не стала "руководством к действию". Но вот в рассказе "Поединок разумов" Шекли рисует иную картину. Враждебный человеку разум, оказавшийся на Земле, стремится к тотальному порабощению всего живого на планете. "Сообщество Квидака", к вступлению в которое призывает людей пришелец, есть не что иное, как фашистский "новый порядок", основанный на идеях генетического превосходства одной расы над другой (примечательно, что Квидак — существо, похожее на скорпиона, — предпочитает животной пище растительную; выразительный штрих, напоминающий о вегетарианстве Гитлера).

Рост насилия и жестокости, становящихся нормой общественной жизни США, нивелировка личности, подгонка ее под единый стандарт — все эти тенденции социальной действительности Америки нашли отражение в повести Шекли "Цивилизация статуса". Последователен протест Шекли против бесчеловечности общественной системы, позволяющей множиться насилию. Писатель выступает и против любых форм подавления человеческой личности, недаром одна из самых сильных сцен повести — финал, рисующий борьбу героя с самим собой, но прежним, принимавшим жестокость мира как данность. Призыв к спасению человека в мире, из которого изгоняется человечность, — такова позиция Шекли.

К теме "выставки зверств" (если воспользоваться названием романа английского фантаста Джеймса Грэма Балларда об иррациональной жестокости американского общества) Шекли обращается неоднократно. "Седьмая жертва", "Бесконечный вестерн" — это рассказы об игре в смерть. В результате беспощадного, патологоанатомически точного анализа американской действительности насилие и жестокость предстают не как изначально присущие человеческой натуре качества, но как общественные характеристики страны.

Беспощаден Шекли и к героям, которые воплощают отвратительные для него свойства: жестокость, человеконенавистничество, душевную черствость. Любимый же герой писателя — типичный "средний американец", не блещущий никакими, казалось бы, особыми талантами, но мужественно и твердо противостоящий бесчеловечности социума, давлению "машинной цивилизации". Неудачники, недотепы, чем-то напоминающие шукшинских "чудиков", они наделены сердцем и душой (а потому порой и паранормальными способностями, как герой рассказа "Заяц"). Окружающему их бездушному миру странны исповедуемые ими принципы: верность долгу, честность, уважение человеческого достоинства, доброта. И в какие бы галактические выси и туманные тысячелетия ни посылал Шекли своих героев, он убежден: эти-то ценности и есть "на все времена".

При этом Шекли, говоря о вещах серьезных, никогда не бывает выспрен или дидактичен. Умение соединить высокую патетику идеи с юмором, не позволяющим ей "залакироваться", — признак большого мастерства. Кстати сказать, многие сцены в известном фильме "Звездные войны" воспринимаются равнодушно (а то и со скукой) именно потому, что сделаны "на полном серьезе", без спасительной иронии.

В основе многих произведений Шекли — ощущение одиночества и несвободы индивида в западном обществе, неустойчивости, абсурдности его бытия. Именно эти мотивы определяют идейное содержание и композицию романов "Обмен разумов", "Пространство чудес", "Варианты выбора". "Что такое реальность?" — спрашивает герой последнего произведения и получает ответ: "Одна из многих возможностей возможных иллюзий". Стремясь запечатлеть разорванность сознания "маленького человека", воплотить хаос буржуазной действительности в формах самого хаоса, Шекли нередко прибегает к композиционной усложненности, стилистическим экспериментам, вследствие чего повествование распадается на отдельные сцены, связанные друг с другом лишь общностью фарсовой стихии. Однако при кажущейся фрагментарности некоторых книг Шекли они обладают той внутренней цельностью, которая, по словам Л. Н. Толстого, заключается в "ясности и определенности… отношения самого автора к жизни, которая пронизывает все произведение". Это отношение вытекает из гражданской позиции Шекли, в основе которой — неприятие машинной цивилизации, подавляющей и разрушающей личность.

Одиннадцать романов, двенадцать сборников рассказов — таков творческий итог работы Шекли в литературе за четверть века. Конечно, любые окончательные определения живущего и продолжающего работать писателя — дело неблагодарное, но некие предварительные оценки мы сделать вправе. Очевидно, что большая — и пока все же лучшая — часть повестей и рассказов Шекли написана в 50-60-е годы. И хотя в последнее время Шекли отошел от фантастики, сюжетная изобретательность, точность социальных характеристик, юмор, то мягкий, то язвительно-насмешливый, уже обеспечили писателю видное место в истории американской фантастики XX века.

* * *

С середины 70-х годов в американской фантастике появляется целый отряд молодых одаренных авторов (назовем хотя бы несколько имен: Дэвид Брин, Грегори Бэнфорд, Грегори Бир, Орсон Скотт Кард, Брюс Стерлинг, Джон Варли), пишущих по-новому о новых проблемах стремительно усложняющейся современности. И писатели старшего поколения оказались в роли догоняющих. Одни — например, Урсула Ле Гуин — справились с изменившейся ситуацией, другие нет.

Но никогда в истории литературы творческие успехи новых поколений пишущих не отменяли достигнутого их предшественниками. Клиффорд Доналд Саймак и Роберт Шекли — классики американской НФ литературы, признанные во всем мире. Творчество этих писателей, обладающих чуткостью к тому, что Гегель называл "состояние мира", подтверждает слова Рэя Брэдбери: "Лучшую научную фантастику создают в конечном счете те, кто чем-то недоволен в нашем обществе и выражает свое возмущение немедленно и яростно". Лучшие книги Саймака и Шекли объединяет неприятие любых форм социального зла, стремление утвердить веру в разум, понимание, что мир может быть спасен добротой и милосердием.

В. Гопман

Клиффорд САЙМАК Пересадочная станция. Роман Рассказы

Пересадочная станция Роман

1

Грохот стих. Дым, словно тонкие серые пряди тумана, плыл над истерзанным полем, разваленными изгородями и персиковыми деревьями, которые артиллерийский огонь превратил в торчащие из земли щепки. Над огромной равниной, где в порыве застарелой ненависти сошлись в битве непримиримые враги, где совсем недавно люди рубились насмерть, а затем, истощив все силы, отползли назад, на какое-то мгновение воцарилось — нет, не успокоение — безмолвие.

Казалось, целую вечность перекатывался от горизонта до горизонта пушечный гром, взметалась в небо земля, ржали кони, хрипло кричали кони. Свист металла и тупые удары пуль, настигающих жертву, вспышки обжигающего огня, блеск клинков, яркие боевые знамена, реющие на ветру.

А затем все это кончилось, и наступила тишина.

Но тишина в этот день и над этой равниной звучала фальшиво, и вот она уже нарушается стонами и криками: кто-то просит воды, кто-то молит о смерти — крики, стоны, призывы о помощи будут звучать под безжалостным летним солнцем еще долгие часы. Позже распростертые фигуры умолкнут и замрут, а потом над полем поплывет удушливый, тошнотворный запах — и могилы павших будут совсем не глубоки…

Много пшеницы останется неубранной, и не зацветут весной неухоженные сады: а на равнине, плавно поднимающейся к каменистому хребту, останутся несказанные слова, недоделанные дела и набухшие от влаги кучки тряпья, кричащие о бессмысленной расточительности смерти.

Железная Бригада, 5-й Нью-Гэмпширский, 1-й Миннесотский, 2-й Массачусетский, 16-й Мэнский — то были славные имена, и с годами их слава росла, но все же это только имена, откликающиеся эхом в туннелях веков.

Еще одно имя — Инек Уоллис.

Он так и держал в мозолистой руке свой разбитый мушкет. Лицо его почернело от пороховой гари. Сапоги покрылись коркой спекшейся крови и пыли.

Он все еще был жив.