Коллектив авторов - Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1

• Название: Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 5-691-01238-9, 5-691-01237-1

Авторы учебника в свете новейших достижений исторической науки рассматривают важнейшие события и проблемы истории стран Азии и Африки в Новое время, предлагают оригинальную хронологию Нового времени, анализируют основные тенденции общественного развития стран Азии и Африки в указанный период.

Настоящий учебник издается в трех частях. В первой части представлена история стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии в XVI–XIX вв.

---

§ 2. Особенности экономической эволюции колониальной и полуколониальной периферии

Европейская экспансия и колонизация оказали, как известно, весьма противоречивое воздействие на социально-экономические структуры афро-азиатских и латиноамериканских обществ. Многие аспекты этой обширной темы подробно изложены в отечественной и зарубежной специальной литературе. В то же время остается немало дискуссионных вопросов, а также недостаточно исследованных проблем, в том числе связанных с общей оценкой динамики, характера и факторов экономического роста колониальной и полуколониальной периферии, масштабов и глубины ее трансформации.

Столкнувшись в ходе развертывания своей экспансии с менее динамичными, во многом самодостаточными, в известной мере интровертными цивилизациями (например, Индия, Китай), а также менее развитыми цивилизациями, находящимися на стадии инволюции, а быть может, и тупикового варианта эволюции (доколумбова Америка, Тропическая Африка и др.), европейцы не преминули воспользоваться своим преимуществом в навигационных средствах и огнестрельном оружии для установления господства и навязывания неравноправных договоров.

Европейские конкистадоры XVI–XIX вв. отнюдь не были первооткрывателями феномена колонизации. И до них существовали – иногда в течение многих столетий – крупные колониальные империи (египетская в XVI–XI вв. до н. э., персидская в VII–IV вв. до н. э., римская в I в. до н. э. – IV в.н. э., китайская, монгольская, османская, а также в доколумбовой Америке), управлявшиеся к тому же далеко не идиллическими методами. Основное отличие состояло в более высоком организационно-технологическом базисе европейской колонизации (опиравшейся на результаты культурно-научной революции XVI–XVIII вв. и промышленной революции), а также в ее абсолютных и относительных «размерах».

Вначале были созданы торгово-военные форпосты, а впоследствии – огромные колониальные империи. Об их масштабах можно судить по следующим данным. Если к середине XVIII в. численность населения колоний еще не превышала 17–19 % всех жителей Европы (без России), то к 1830 г. она уже составляла примерно 100 %; к 1913 г. этот показатель достигал 160–165 % общей численности населения западных метрополий и Японии.

Межцивилизационный «контакт» привел к большим человеческим жертвам как в Новом Свете, так и в некоторых регионах южной части Старого Света. Геноцид, непосильный труд, а главное, как показывают новейшие исследования, инфекционные заболевания, к которым у индейцев не было иммунитета, вызвали значительное сокращение численности населения в Латинской Америке: с 40–60 млн. в 1492–1520 гг. до 9–13 млн. в 1650–1670 гг. Заселение Америки чернокожими невольниками обернулось немалыми потерями для Тропической Африки, откуда в XVI–XIX вв. было вывезено европейцами 15–16 млн. рабов (судя по оценкам, столько же негров было доставлено арабами в страны мусульманского мира в VII–XIX вв., в том числе 5–7 млн. до XVI в.).

Колониальный «синтез», особенно на его первой фазе, сопровождался откровенным грабежом, прямой и косвенной эксплуатацией природных ресурсов и коренного населения Вести Ист-Индии. Абсолютные размеры награбленных богатств, как показывают исследования, весьма внушительны. Относительные индикаторы в целом дают менее драматичную картину (хотя, возможно, не полностью учитывают все аспекты ущерба, нанесенного завоевателями на ранних этапах колонизации). По имеющимся оценкам, во второй половине XVIII в. чистый отток ресурсов в Европу из стран Латинской Америки (без учета контрабанды) достигал примерно 3 % их ВНП, а для таких крупных, густонаселенных стран, как Индия, а также Индонезия, он составлял 0,6–1,2 %.

Наплыв из метрополий дешевых фабричных товаров (при минимальной тарифной защите, существовавшей в колониях и полуколониях, связанных неравноправными договорами) во многом (но, заметим, далеко не полностью) разрушил местное, прежде всего городское, ремесло, включая производство предметов роскоши. Ощутимый удар по традиционным видам хозяйства нанесла созданная в конце XIX – первой половине XX в. крупная национальная промышленность, осваивавшая внутренние регионы периферийных стран, в меньшей мере пострадавшие ранее от импорта готовых изделий.

Попытки автохтонной модернизации в ряде стран Латинской Америки, освободившихся в 1820-е гг. (например, в Бразилии, Мексике, Парагвае), а также в Египте эпохи правления Мухаммеда Али (1820–1830), во многом индуцированные опытом индустриализации западноевропейских государств, оказались, в конечном счете, ими же сорваны (с применением экономических и военных средств).

Однако было бы неправильно сводить все только к внешним факторам. Модернизация латиноамериканских стран, а также Египта (включавшая создание передовых промышленных предприятий, плантационных хозяйств, строительство портов, каналов, повышение нормы капиталовложений, в частности, в Египте до 10 % ВНП) наталкивалась на многочисленные трудности внутреннего характера и происходила во многом на старой институциональной основе. Речь идет о широком использовании принудительного, в том числе рабского и крепостного, труда, чрезмерном вторжении государства в хозяйственные процессы в Египте, неразвитости (особенно в Бразилии и Мексике) транспортной инфраструктуры, а также о колоссальном неравенстве в распределении земельных ресурсов, сохранении традиционного менталитета и культурно-психологических установок, господствовавших еще со времен средневековья в арабо-мусульманском мире и феодально-католических государствах Иберийского полуострова (имеются в виду сравнительно низкий уровень трудовой этики и весьма пренебрежительное отношение к производительной деятельности как таковой).

В силу указанных причин во многих периферийных странах Азии и Африки получили распространение такие процессы, как дезиндустриализация и дезурбанизация. Если в 1750–1860 гг. в ныне развитых государствах производительность труда в промышленности выросла в 2–3 раза, то в колониальных и зависимых странах она, возможно, сократилась в 1,5–2 раза. Доля готовых изделий в их экспорте понизилась с 7–9 % в 1830-е гг. до 3–4 % в 1860–1880 гг. (периферийные страны все больше превращались в поставщиков сельскохозяйственного и минерального сырья). Удельный вес городского населения (города с числом жителей более 2 тыс. человек) уменьшился в Индии с 12–13 % в 1800 г. до 9–10 % в 1881 г. и в Китае с 7–9 % в конце XVIII – начале XIX в. до 6–8 % в 1840-е гг.

Период, охвативший первые две трети XIX в., в колониях и полуколониях был отмечен крайней нестабильностью, связанной в Латинской Америке с борьбой за национальную независимость, гражданскими войнами, военными переворотами, народными восстаниями против голландских колонизаторов на Яве (1825–1830 и 1840 гг.), индийским народным восстанием (сипаев) 1857–1859 гг. против английского колониального господства, тайпинской крестьянской войной в Китае в 1850–1864 гг., унесшей по меньшей мере 20–30 млн. жизней. Многочисленные выступления народных масс в периферийных странах свидетельствовали о глубоком экономическом и социально-политическом кризисе. Имеющиеся оценки позволяют уточнить его наиболее общие контуры.

Расчеты по Китаю за 1800–1870 гг., основанные на оценках подушевого производства зерновых и железа, весьма приблизительны. В целом они показывают снижение подушевого национального продукта примерно на 1/5 (что, как представляется, отражает масштабы экологического кризиса XIX в. и негативные последствия длительной опустошительной крестьянской войны 1850–1860 гг.).

Согласно подсчетам по Индии, позволяющим определить динамику продукции растениеводства (главным образом зерновых) в расчете на душу населения и реальной заработной платы городских рабочих, среднедушевой национальный продукт этой страны, выросший в течение XVII в. примерно на 1/10, сократился в ходе опустошительных внутренних войн и внешних вторжений (например, Надир-Шаха) в 1700–1750 гг. на 1/10. В последующее столетие, ознаменованное экспансией англичан, отмеченный индикатор также уменьшался. В итоге к началу 1870-х гг. он был на 1/5 меньше, чем в середине XVIII в.

В Индонезии чистый внутренний продукт в расчете на душу населения в 1700–1830 гг. не возрастал, в дальнейшем он несколько повысился и в 1840–1870 гг. зафиксировался на уровне, в среднем на 5–10 % превышавшем показатель предыдущих 100–130 лет. При этом доля голландцев в чистом внутреннем продукте (ЧВП) Индонезии возросла с 1,2–1,4 % в 1700–1780 гг. до 7,1–7,6 % в 1840–1870 гг., что, по сути дела, означало для неевропейской части населения в лучшем случае сохранение прежнего, крайне низкого уровня доходов. (Этнические китайцы, проживавшие в Индонезии, имели сравнительно более высокий и, вероятно, в целом повышавшийся уровень жизни.).

К сожалению, очень мало сводных данных по Ближнему Востоку. Сделанные оценки динамики реальной заработной платы чернорабочих по ряду крупнейших городов Османской империи (в основном на территории современной Турции) говорят о возможном росте их реальных доходов (средних ставок) в 1800–1815/1870–1885 гг. примерно на 3/5–2/3. С середины XVI по конец XVIII в. отмеченный индикатор, возможно, снизился на 1/6. Однако это – ориентировочные подсчеты, способные лишь в самых общих чертах, как показывают аналогичные исследования по другим странам, отразить общий тренд подушевого национального продукта за длительную ретроспективу.