Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

• Название: Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
• Автор: Джеймс Олдридж
• Издательство: Журнал "Иностранння Литература" №4-6
• Жанр: Проза
• Год: 1968

«Сын земли чужой» был опубликован в Англии и США в виде двух отдельных романов — «Плененный чужой страной» (A Captive in the Land — 1962) и «Большая игра» (The Statesman's Game — 1966).

В журнале «Иностранная литература» и издании «Прогресс» 1969 года эти два романа объединены.

Журнальный (сокращенный) вариант.

---

— Это даст вам для начала хоть какое-то право голоса, — объяснил он.

Предложение Фредди меня порядком ошарашило, к тому же я отнюдь не был уверен, что хочу получить право голоса в фирме Ройсов.

— Но было бы куда проще, — сказал Фредди после обеда, — если бы вы отговорили его от этой идиотской затеи.

— Вы серьезно думаете, что его можно отговорить? — рассмеялся я.

— Пожалуй, нет, — улыбнулся он. — Но объясните мне, бога ради, чего он добивается?

— Ничего.

— Так какого же черта он лезет на рожон?

— По велению совести.

Фредди внимательно на меня посмотрел.

— Я понимаю, что такое веление, — протянул он, — но что такое совесть — вот в чем вопрос?

Мне показалось, что Фредди вот-вот отпустит какую-нибудь непристойную шутку насчет причуд совести у Руперта, и уже приготовился ответить, что Фредди тут не судья, раз он собирается делить мир с человеком, которого, по совести, ему, Фредди, полагалось бы пристрелить. Ведь он уже знал, что Пинк Бендиго — любовник Пегги.

Но у Фредди все же хватило порядочности не издеваться над Рупертом, — он только уныло махнул рукой.

█

Фредди вынужден был сообщить матери Руперта о предполагаемой сделке с акциями, и тетя Кристина, отбросив на сей раз привычную сдержанность, которой она с детства прикрывалась как железной броней, заявила Руперту, что он неслыханный эгоист. Джо ушла с Роландом и Тэсс в кино, а меня тетя Кристина перестала стесняться с той первой минуты, когда она приложилась к моему подбородку губами, признав настоящим Ройсом.

— Тебе не кажется, Джек, что он черствый эгоист? — обернулась она ко мне.

— Нет, ему это не кажется, — прервал ее Руперт.

Я думал, что Руперт отпарирует этот удар ссылкой на поистине беспримерный эгоизм своей матери, но он промолчал: и в самом деле, это было бы все равно, что отшлепать ребенка за то, что он любит мороженое.

— Эгоизм — вещь относительная, тетя Кристина, — все же не удержался я. — Тут нет установленной мерки.

— Глупости! — воскликнула она с возмущением. — Эгоизм есть эгоизм. Я никогда не прощу Руперту, если он сделает то, что задумал. Поверьте, лично мне все равно, отдаст он свои акции Фредди или нет. Я надеюсь, вы не подозреваете меня в жадности? Но я считаю, что поступок Руперта — верх сумасшествия. Почему ты хочешь окончательно порвать с семьей? Почему?

— Чтобы ты снова не втянула меня в нее, — терпеливо ответил Руперт, не желая с ней ссориться.

— Но ведь все равно я оставлю тебе свои акции, когда умру.

— Тогда я поступлю с ними так же, как поступаю теперь со своими.

— А куда ты денешь деньги?

— Куда к тому времени найду нужным, — пожал он плечами.

— Я не позволю тебе этого сделать! — твердо произнесла она. — Ты обещал Джо, что больше не откажешься от своих денег.

— А я от них и не отказываюсь. Я просто найду им другое применение.

— Лицемер! — воскликнула она и, немного помолчав, добавила: — К тому же ты знаешь, что твои деньги уйдут на всякие глупости, которые не имеют ни малейшего отношения ни к тебе, ни к твоей семье.

— Правильно, — подтвердил он.

— Не шути. Пожалуйста, не шути, — попросила она. — Я еще ни разу в жизни не говорила с гобой так серьезно. И никогда в жизни ничего тебе не приказывала, а вот сейчас я приказываю… оставить все, как есть. Не смей безобразничать… Джек, не позволяй ему делать глупости!

— Он меня не слушается, — сказал я.

— Послушается. Должен послушаться.

— Что же мне ему сказать?

— Что хочешь. Скажи, как поступит тогда Джо, да он и сам это знает. Скажи, что я перестану с ним разговаривать. Честное слово, перестану. Он жертвует своим положением из каприза. Скажи ему это.

— Мама, не впутывай Джека, — заметил Руперт, глядя в потолок. — Он не станет тебе помогать.

— Я впутаю в это дело всех, кого можно, — многозначительно объявила она. — Вот увидишь.

Руперт выпрямился.

— Напрасно, — встревожился он. — Это никого не касается, кроме тебя, меня и Фредди.

Но тете Кристине не так-то легко было заткнуть рот.

— А Рандольфа это не касается? — спросила она. — Что скажет он, если твоя доля капитала в фирме достанется Фредди? Да он просто взбесится.

— Он ничего не узнает.

— Я ему скажу.

— Нет, ты этого не сделаешь, — заявил Руперт.

— Нет, сделаю. А ты бы ему не сказал, Джек? — обратилась она ко мне.

— Нет, Рандольфу я бы не говорил, — ответил я.

— Ну да, вы с Рупертом друзья, — вздохнула тетя Кристина. — Но я знаю, как мне поступить. Завтра поеду в Уошберн и все расскажу Рандольфу. Все.

— От этого будет только хуже, — заметил Руперт.

— Что значит хуже? Я не дам тебе делать глупости.

Мы с Рупертом переглянулись. Невозможно предугадать, что выкинет старик; впрочем, пока ни он, ни тетя Кристина не знали о пяти миллионах, подаренных китайцам, дело обстояло еще не так скверно.

Но тетя Кристина вдруг расплакалась.

— Это самый гадкий поступок в твоей жизни, Руперт, — проговорила она сквозь слезы. — Я тебе его никогда не прощу.

Она вышла из комнаты, и Руперт пошел за ней; я слышал, как они продолжают спорить; вернулся он с расстроенным видом, беспомощно пожимая плечами.

Джо ничего не знала о планах Руперта, и когда она вернулась домой, тетя Кристина отозвала меня в сторонку и попросила:

— Джек, пожалуйста, разреши мне дать тебе денег и уговори его уехать с тобой на несколько недель.

— Куда? — задал я глупый вопрос.

— Ах, не все ли равно! — воскликнула она нетерпеливо. — Просто увези его на время, пока мне не удастся расстроить его планы.

— Он сейчас никуда не уедет, тетя Кристина.

— Но ты ведь можешь его уговорить! Скажи, что хочешь купить яхту во Франции или еще где-нибудь и просишь его совета. Он любит яхты О деньгах не беспокойся, даже если тебе придется купить яхту на самом деле.

— Дело не в деньгах. Он просто не захочет уехать.

— Но для чего он все это делает? Какой упрямый. Он всегда был ужасно упрямым.

Я не мог ей объяснить, что творится с Рупертом, и только пробормотал:

— У него свои убеждения, тетя Кристина, и он хочет делать то, что они ему подсказывают. Вот и все. Не думаю, чтобы его можно было переубедить.

— Ах, какие все Ройсы идиоты, — не выдержала тетя Кристина. — Просто полоумные, все, как один!

Глава тридцать седьмая

Руперт пытался ускорить передачу акций: он самолично побывал у банкиров матери и у маклеров, которые занимались его собственными капиталами и акциями, посетил страховые компании и юристов, наблюдавших за выполнением завещания его отца, а также поверенных Фредди. Несколько дней я Руперта почти не видел.

Я поехал в Уошберн, чтобы повидать Кэти и поговорить с ней о Пепи. Я попросил ее уступить мне одно из ежемесячных свиданий, которые дают родным заключенных: хотя тюрьма была мало подходящим для этого местом, я решил сделать Пепи предложение. Кэти стала надо мной подтрунивать, тем не менее она сказала, что мое намерение ее радует.

Но неожиданно я вынужден был снова взять на себя роль представителя Руперта, которая мне уже порядком надоела: Рандольф прислал за мной машину, и меня повезли в Уошберн.

Вид старика меня поразил. Если Фредди последнее время просто спивался, Рандольф страдал от другого: его снедали мрачные мысли. Широкое злобное лицо с массивной челюстью страшно осунулось, он стал похож на старую больную собаку. (Накануне я спросил у Фредди, знает ли Рандольф о предполагаемом слиянии с Бендиго и Наем — ведь это означало, что старику изменили его ближайшие союзники. «Догадывается», — сказал Фредди. «Ну и как он к этому относится?» — «Так, словно ему всадили нож в спину, — весело сообщил Фредди. — Будто его предали и продали».) Да, теперь у старика на лбу было написано, что он жертва предательства.

— Каждым своим шагом, — говорил он мне о Руперте, — этот субъект доставляет семье самые невообразимые неприятности. Совсем как его растяпа-отец. Если бы он хоть немного пошел в Кристину, у него все же была бы капля здравого смысла, а так он сидит у всех в печенках.

На минуту я подумал, что Рандольф уже знает о пяти миллионах и собирается прибегнуть к параграфу устава, который лишит Руперта его имущества, но выяснилось, что пока еще он в полном неведении.

— Я хочу для тебя кое-что сделать, — продолжал Рандольф сквозь зубы.

Мы сидели в обшитой панелью гостиной, похожей на салон в Версале. Я знал, что старик редко заходит теперь в эти комнаты, он просто хотел поразить меня их великолепием. Он протянул мне стакан виски, чего я вовсе не просил.

— Спасибо, но я не люблю виски, — отказался я, однако ничего другого он мне не предложил, хотя буфет ломился от напитков.