Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

• Название: Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
• Автор: Джеймс Олдридж
• Издательство: Журнал "Иностранння Литература" №4-6
• Жанр: Проза
• Год: 1968

«Сын земли чужой» был опубликован в Англии и США в виде двух отдельных романов — «Плененный чужой страной» (A Captive in the Land — 1962) и «Большая игра» (The Statesman's Game — 1966).

В журнале «Иностранная литература» и издании «Прогресс» 1969 года эти два романа объединены.

Журнальный (сокращенный) вариант.

---

Руперт был с Ниной вежлив, но держался отчужденно — между ними снова выросла стена взаимных подозрений, хотя он и понимал, как это глупо. Нина была молчалива. Она порой обращалась к нему за советом, но когда нужно было принять решение насчет багажа, машины, обеда или маршрута, все решала сама и лишь коротко сообщала ему, что надо делать. Она была целиком поглощена своими обязанностями гида. Его это устраивало; ему не хотелось отягощать свою жизнь новыми привязанностями; вот он посмотрит остров Ахиплеса, исследует его, насколько это будет возможно, а потом заберет Роланда из пионерского лагеря и наконец-то унесет ноги из этой страны.

— Почему вы так торопитесь? — обиженно спросила она. — Мы могли бы осмотреть еще и Фанагорию. Там самые интересные древнегреческие раскопки на всем Черном море.

— По-моему, с меня хватит, — сухо ответил он.

Она подчеркнуто старалась ему угодить по долгу гостеприимства и так же подчеркнуто, по долгу гостеприимства, старалась рассеять малейшее его недовольство, но внутренне недоумевала и огорчалась. «Что случилось? — казалось, спрашивали ее сердитые глаза. — Почему вы вдруг стали со мной так холодны?»

Он знал, чего она от него хочет: все того же — дружбы. Но он упрямо смотрел на мир глазами адмирала Лилла. Одесса была открытым портом, однако присланная за ними «победа» отвезла их с аэродрома на хорошо охранявшуюся военную верфь, окруженную высоким дощатым забором. Машину пришлось оставить за воротами, и они двинулись пешком вдоль пристани в сопровождении вооруженного сторожа. Они прошли мимо шести стоявших на якоре небольших подводных лодок (новой конструкции) и двух эсминцев, а потом увидели странную передвижную площадку с высоким краном — по-видимому, погрузочное устройство для перемещения каких-то сложных и тяжелых механизмов. Может быть, для перемещения ракет. А может быть, дизельных двигателей к подводным лодкам. Не исключено, что русские применяют на подводных лодках новейшую систему съемных двигателей, это очень современно и обеспечивает наилучший способ эксплуатации: двигатель вынимается и заменяется другим, как на моторной лодке. Не то в Ньюкасле, не то на Клайде как раз строили по такому принципу довольно крупное грузовое судно, а для небольших подводных лодок это было необычайно удобно.

Их ожидал маленький катер, судя по оснастке — плавучая лаборатория рыбных промыслов. У сходней их встретил капитан — невысокий, приземистый, в рубашке и брюках цвета хаки, с непокрытой головой: он выглядел таким же крепким, как тумба, к которой был пришвартован катер; капитан с ленивой усмешкой сообщил Руперту, что фамилия его Кирпотин. На вид ему было лет тридцать. Он провел Нину и Руперта в отведенную им каюту с четырьмя койками. Кирпотин еще стоял у двери и разговаривал с ними, объясняя назначение шкафчиков, когда Руперт почувствовал, что заработали двигатели. А когда капитан закрыл за собой дверь, чтобы дать гостям устроиться, катер уже вышел в море.

█

Руперт помнил, что его друзья из английского военно-морского флота относились к советскому флоту со смешанным чувством уважения и высокомерия, поскольку никто из них ничего толком о нем не знал. Крейсер «Свердлов», который во время празднеств коронации вслепую вошел в гавань Плимута с помощью счетно-вычислительных устройств радиолокации, многим открыл глаза на истинное положение вещей. Если прибавить к этому атомный ледокол и первоклассных спутников, круживших вокруг Земли, глупо было сомневаться в том, что Советский Союз имеет атомный ракетный подводный флот или что русские — превосходные моряки.

Руперт в этом и не сомневался, но теперь он почувствовал, что русские моряки обладают крепкими морскими традициями — и это его удивило. Наличие традиций в британском флоте казалось ему легко объяснимым. Но откуда они взялись в русском? Однако, поразмыслив, он понял, что и Советская Россия с ее длинной береговой линией тоже должна обладать давнишними мореходными навыками. Многие друзья Руперта по Арктике были твердо уверены, что русские знают о навигации во льдах больше кого бы то ни было; он где-то читал, что огромный советский рыболовный флот новее и лучше оснащен, чем рыболовный флот любой другой европейской страны. Сейчас у него появилось такое ощущение, будто он плывет на корабле, который управляется сам собой — без приказов с капитанского мостика, без неизбежного антагонизма между верхней и нижней палубами, без тех атрибутов власти, которые хоть и не слишком подчеркиваются на английских судах, тем не менее всегда бросаются в глаза.

Временами казалось, что капитан — единственный человек на катере. Он меланхолически им подтвердил, что катер пройдет мимо острова Змеиного, так как плывет к устью Дуная, где им предстоит исследовать некоторые свойства морских рыб.

Нина и Руперт даже позабыли про свою невысказанную взаимную обиду, так их заинтересовала лаборатория, где молодые женщины трудились над картами, колбами, медными ситами и черпаками. Оба смотрели на все это с увлечением, хотя, как полагал Руперт, по разным мотивам. Его интерес был чисто практическим, Нину же, как видно, больше привлекала романтика труда рыболовов.

— Тут, к западу от Крыма, повсюду мелководье и живая вода, — застенчиво объясняла Нине девушка в белом халате. — Но к югу от Крыма глубина моря доходит до двух с половиной тысяч метров и на дне образовалась стоячая вода. Когда-то здесь было пресноводное озеро. Потом сюда прорвалось Средиземное море и убило пресноводных, которые так и остались лежать на большой глубине, разложились и выделяют вредные газы, убивающие все кругом. В нашем море мы все время ищем границу между жизнью и смертью.

«В нашем море»… Руперта всегда поражало это русское словечко «наш»; его применяли к людям, рекам, друзьям, к долгу и к будущему. В устах этой девушки оно обозначало свое, домашнее море.

— Как здесь обстоит дело с течениями? — спросил Руперт.

— Все они идут против часовой стрелки. И не очень быстрые.

— А Средиземное море все еще вторгается в Черное? — спросила Нина.

— Воды Черного моря текут по поверхности Босфора. На глубине двадцати метров в обратном направлении текут средиземноморские воды. Это замечательное явление.

Тем временем на море поднялась мертвая зыбь, и Руперт заметил, что Нину одолевает морская болезнь. В маленькой, обитой цинком лаборатории пахло химикалиями и рыбой. Руперт вывел Нину на палубу. Они постояли в узком проходе, Нина взяла его под руку и стала глубоко вдыхать свежий воздух.

— Как же вы путешествуете на Севере? — спросил он. — Вам, наверно, приходится терпеть муки ада.

— Меня всегда укачивает, — призналась она. — Но когда-нибудь я привыкну и к самолетам, и к автомобилям, и к кораблям.

Да, Нина есть Нина, внутренне улыбнулся он. Ее вера в прекрасное будущее так же непоколебима, как и ее вера в то, что она сумеет побороть морскую болезнь. Она убеждена, что когда-нибудь все переменится, все достигнет совершенства, даже ее вестибулярный аппарат. Он скова залюбовался ее бледным бесстрашным лицом.

— Вы редкое существо, Нина, — сказал он, слегка ее поддразнивая.

Но она улыбнулась и только крепче взяла его под руку: они снова были друзьями.

█

Чтобы не стеснять Нину, Руперт лег спать на верхней койке над ее головой. Он надел пижаму под одеялом и крикнул ей, что готов. Ее все еще мутило, и он не знал, разделась она или нет, — свет она выключила. Катер качало, его били волны, и Руперт мгновенно заснул.

Ранним утром катер встал на якорь и кто-то их разбудил, крикнув за дверью: «Товарищи! Мы прибыли». Было еще темно. Нина быстро встала. Руперт тоже оделся и даже умудрился побриться. Потом они позавтракали копченой колбасой и бужениной. Чисто выбритый, меланхолический капитан объяснил, что погода хорошая. Их высадят на берег, как было намечено, и катер вернется за ними к полуночи или, может быть, на следующее утро чуть свет.

Они условились обо всем остальном: им оставят продукты, спальные мешки, лопату для раскопок и несколько ракет с ракетницей, чтобы помочь ориентироваться катеру, если, придя в полночь, он даст несколько пистолетных выстрелов в воздух.

Они вышли на мокрую палубу. Катер слегка покачивало, и в теплом утреннем море, словно присыпанном розовой и желтой пудрой, они увидели остров. Он был величиной примерно в одну квадратную милю. Прямо перед ними тянулась невысокая скалистая гряда, в глубине подымался конусообразный холм.

— Какой он маленький, — заметила Нина. — Я думала, он больше.

— Я тоже так думал, — признался Руперт.

Их снаряжение лежало на носу. Капитан готовился пристать к берегу. Руперту казалось, что они несутся с безрассудной скоростью, но когда до песчаной полосы под скалами оставалось рукой подать, катер дал задний ход, задрожал и волна легко и мягко вынесла его нос далеко на песок.