Алексей Будников - Огниво Рассвета

• Название: Огниво Рассвета
• Автор: Алексей Будников
• Жанр: Фэнтези

Жизнь Феллайи нельзя назвать размеренной. У него нет ни очага, ни домика с садом, ни красавицы жены — все эти мирские блага он променял на степь, арбалет и плащ разбойника. Но после сегодняшнего дела его полнят намерения залечь на дно, тем паче, что устроившийся на опушке обоз должен был стать легкой добычей. Однако кто бы мог подумать, что этот мелкий налет откроет дверь, за которой разбойника ожидает череда странных событий, что заведет его так далеко от родного края, по пути не раз попытавшись бросить в холодные объятия старухи-смерти?

---

Раскрытый на необходимом моменте дневник занял свою позицию по центру выведенного углем необычного глаза. Я вскользь взглянул на письмена. Действительно, эти знаки были иноязычные, ничуть мне не знакомые. Поддавшись искушению, я, не знаю, на что надеясь, аккуратно перевернул страницу назад, но не успел даже толком всмотреться в слова, как они полыхнули яркой вспышкой. Мои глаза хлыстнуло болью, точно я вдруг взглянул на солнце после недельного прозябания в глубоком, темном подземелье. Снизу тут же послышался поучительный, без тени агрессии, возглас Вильфреда:

— Не стоит искать нужной страницы, ученик, — иронично говорил бывший архимагистр. — Я уже сделал это за тебя. Читай то, что я тебе определил.

После раздался тихий, чуть заметный смешок Вильфреда. Он, верно, предвидел такое развитие событий.

Я стряхнул головой, прогоняя последние отголоски боли, проморгался. Невольно помянув про себя учителя недобрым словом, опасливо перевернул страницу обратно и одним мановением ладони подпалил верхушки растений. Они резко вспыхнули, однако уже через миг огонь исчез, а стебли стали лишь тлеть, пуская плотные ниточки дыма.

— Люк затвори, чтобы сюда не несло! — вдруг раздалось очередное наставление от старого колдуна.

Просьба была исполнена, и я, припав на колени у вычерченного треугольника, стал смиренно ждать. Прикрыв глаза, постарался погрузиться в медитацию, однако запах тления не позволял целиком отвлечься от плотского мира. Не знаю, сколько мне довелось просидеть вот так, в тщетных попытках нырнуть в глубины собственного сознания, но последнего достичь так и не удалось. Рассердившись этому факту, я отворил веки, попробовал подняться на ноги, как вдруг меня повело в сторону, повалив на бок и едва не грянув головой о стропилу. Разум вмиг наполнил вязкий туман. Изображение в глазах медленно, но неумолимо сужалось к одной маленькой точке, все тело горело, горло душило, а конечностями удавалось перебирать с большим трудом.

С трудом сообразив, что нужный эффект, вероятно, достигнут, я кое-как подполз к банке с муравьиным спиртом. Вспотевшая десница сама упала на сосуд и сбросила, благо, незакрученную крышку. Подобрав под себя ноги и сев, я двумя руками поднял банку, приложился к горлышку, опрокинул, да так, что едко пахнущая прозрачная жидкость стала стекать по подбородку. Набрав полный рот кислючей, вяжущей жижи, сплюнул вдруг ставшую паром влагу на раскрытую книгу.

Буквы, слова, предложения словно воспламенились смутным желтым огнем и взорвались. Меня мощно толкнуло в грудь, отбрасывая в стену. С этим ударом все посещавшие мои уши звуки моментально исчезли, сменившись гробовой, звенящей тишиной. Стоило лицу упасть на обжигающе прохладный пол, как аналогичная участь постигла и запахи. Я лежал ниц, ощущая, как из рук, ног, туловища, головы тонкими ручейками утекает что-то лилейное, нежное, заставляющее мурашки волнами бегать по телу.

Перевернулся, открыл стальные веки, но… ничего не увидел. Перед глазами стояла чернейшая, непроницаемая завеса. Несколько раз сморгнул, однако все без толку. Почувствовал, как рот сам собой разверзся в крике. Немом, но отчаянном крике.

Вдруг все тело основательно тряхнуло, точно ударило зарядом молнии, и…

Темная пелена вмиг сменилась чистейшей белизной. Это произошло быстро, точно по щелчку пальцев, не породив в моем теле какого бы то ни было физического отклика, а в разуме — вопросов. Я снова мог видеть, слышать, чуять. Боль, еще мгновение назад терзавшую каждую точку моего естества, сдуло до последней песчинки. Более того, пропала всякая тяжесть: не только мыслей, но и собственных рук, ног, головы, мышц, костей. Ничего не отягчало мое существование. Я был невесом. Никто посреди Нигде.

Но продлилось это ощущение недолго. Неожиданно белизна померкла, стала более липкой, осязаемой, плотной. Меня легко опустило на возникшую под ногами невидимую твердь, из которой вскоре стала вырастать неровно выложенная, сбитая брусчатка. Камни резко выскакивали из подножной темноты, складываясь в неширокую, извилистую тропинку, что змейкой убегала далеко вперед. По ее краям также, только намного медленнее, стали подниматься массивные конструкции, напоминавшие скрытые под огромными чернильными одеялами дома. И даже возникавшие из ниоткуда фонарные столбы не тщились продраться сквозь эту таинственную черноту.

Едва эти своеобразные декорации устоялись, как мрак подле меня вдруг начал сгущаться, клубиться, вытягиваясь от земли все выше, остановившись лишь тогда, когда в высоту достиг моего плеча. И тут вся эта масса, точно глиняная заготовка, стала обретать форму. Вначале появились две чуть вытянутые сферы, как позже выяснилось — головы, далее шеи, туловища, руки… Все это напоминало работу скульптора виртуоза, что сверху вниз превращал некую аморфную массу во что-то узнаваемое, оформленное. Впрочем, пока что это были лишь безликие серые куклы мужчины и женщины, что, взявшись за руки, застыли на полушаге.

Исправилась сея недоработка довольно скоро. Вначале на парне возникла белая с коричневым воротом, поясом и крупной золотой пуговицей ряса, затем голову покрыла недлинная каштановая шевелюра с почти незаметной проседью на висках, встопорщилась такого же оттенка многодневная щетина. Лицо его выглядело молодо, с большими сверкавшими в ночи иссера-серебристыми глазами и ровным носом.

Но если внешность мужчины сложилась за несколько секунд, то вот женщине, чтобы явить себя полностью, потребовалось около минуты. Первоначально ее стройную фигуру укрыло блио цвета морской волны, на плечи упали кроваво-красные завитые волосы. Далее отдельными чертами начало покрываться лицо: вот появились красивые малиновые глаза с вздернутыми внешними уголками, вот над ними возникли тонкие, напоминающие птичье крыло брови, вот между прорезался тонкий нос, под которым в широкой улыбке разошлись едва заметно подведенные губы, чуть выступил аккуратный подбородок. Тонкая, но длинная шея была подчеркнута серебряной подвеской с овальным молочным камнем.

И вот предо мной замерли две, наконец, полностью обретшие образ фигуры. В нос ударил нежный аромат маттиолы — как я понял, доносившийся от волос дамы. Но не успел этот запах окончательно меня очаровать, как пара вдруг двинулась вперед. Занесенные для шага ноги, наконец, опустились на брусчатку, мерно зашагав дальше, в бескрайнюю черноту.

По ночной тишине разлился звонкий смех:

— А помнишь, как по весне мы решили к озеру сходить, на закате? — придыхая от усмешек, говорил мужчина, и его голос казался мне до жути знакомым.

Девушка игриво закивала, выжидательно взглянув на своего ухажера, как бы намекая ему, чтобы продолжал. Парень не заставил себя долго ждать:

— Ты тогда еще в волосы цветок какой-то заплела, чей запах за лигу окрест слыхать было. И, как выяснилось, его аромат не только убивал мух, но и привлекал пчел.

— Такое забудешь! — заговорила, словно пропела дама. — Я там от испуга чуть в воду не кинулась! Но ты оказался быстрее меня. — На ее лице появилась кокетливая улыбка.

— Я пытался тебя спасти, защитить!..

— А в заплыв зачем ушел?

— Как будто это было преднамеренно! — всплеснул свободной рукой кавалер. — Отгонял пчел, увлекся, ну и… не заметил, как под ногой булыжник вырос.

— И потом вылез такой весь в тине и начал: «Я баламутень злой-презлой! Утащу тебя в свою обитель! Иди ко мне, красавица!». Губы еще так выпятил и целоваться лезет.

— Подумать только, — отхохотав добрый десяток секунд, сказал мужчина, — двадцать лет прошло…

— Двадцать два года, — поправила девушка и, встретив недоуменный взгляд спутника, добавила: — Ну, если отсчитывать от вечера с пчелами.

— Я же не о том…

— Да поняла я, поняла, — ее лицо вновь расцвело в пленительной улыбке. — И не говори. Вроде такая дата, а пролетела почти незаметно.

— Не скажи. За эти годы моя ряса успела не раз сменить цвет, в волосах появилась седина, да и борода начала нормально расти, а не теми клочками, которыми я пытался соблазнить тебя почти четверть века назад.

И тут меня, наконец, осенило. Передо мной был Вильфред Форестер, собственной персоной! Только в летах сбросил лет этак пятьдесят. А девушка, верно, его супруга? Я невольно присмотрелся к ее правой ладони. Действительно, безымянный палец опоясывало сплетенное из тонких золотых нитей кольцо. Такое же украшало и десницу молодого архимагистра.

Также я приметил, что пара ступала, в буквальном смысле, на месте. По ощущениям, двигались именно окружавшие их тенистые декорации, дома, лавочки, кустики, мелькали фонарные столбы, под ногами вилась брусчатка. Но сами люди, несмотря на скользившие по тропинке шаги, оставались на одной позиции. Такая мысль стрельнула мне в голову тогда, когда я осознал, что, несмотря на движение пары, сам я стою на месте. Пространство представало предо мною скорее театральной сценой, нежели реальной улицей.