Том Поллок - Сын города

• Название: Сын города
• Автор: Том Поллок
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096102-3

Бет всего шестнадцать, но она уже познала горечь потерь, отчуждения и предательства. Всё, что у нее осталось, – ночной город, стены которого она порывает бесчисленными граффити. Но неожиданно Бэт узнает, что есть и другой, тайный Лондон: город призрачных поездов и надменных отражений, бродячих статуй и танцующего Лампового народа, город Женщин в стенах и юного Бога-оборванца. Город, оставленный Богиней Улиц и отчаянно нуждающийся в ней. Город, пожираемый стальным чудовищем, имя которому – Высь. Именно в этом городе Бэт предстоит найти свое место, свою любовь… и свою войну.

---

«Подумай, Бет: что ты о нем знаешь? Итак, он бегает среди ночи по лондонским железнодорожным путям без рубашки и ботинок, но с чертовски большим металлическим прутом, бормочет беспредельно загадочную чепуху о свете, музыке и чудовищах и рискует быть расплющенным пятисоттонным разъяренным поездом, только чтобы спасти тебя. Согласись, непохоже на характеристику кого бы то ни было, обремененного здравомыслием».

Она осеклась, но потом ее поразила мысль: что, если указания вовсе не были загадочными? Он выглядел не просто тем, кто спит на улицах, но тем, кто делает это всегда. Бет осенило: названия улиц и номера домов могут быть бессмысленным кодом для того, кто никогда не жил ни в одном из них.

Что если он рассказал Бет, где его найти, настолько понятно и просто, насколько мог?

Бет облизала губы, терзая память в поисках подходящего места. «Где бег Рельсовой химеры…» Это должно быть рядом с железнодорожной линией. Он уточнил, что она из Хакни, что сужает круг поисков. Бет заволновалась сильнее, обдумывая его слова. И все же: где свет служит музыкой?

В памяти всплыло: железнодорожный пешеходный мост, заросший ежевикой, с досками, покрытыми броней жвачек, ставших тверже бетона. Место встречи, которым она поделилась с Карой, где они обменивались сладостями и секретами.

Когда внизу проносились поезда, колеса стучали по рельсам, словно барабаны.

А еще там, в тупике, стояло четыре уличных фонаря. Когда они зажигались, их свет мерцал в «изломанной гармонии», как говорила Кара. Бет всегда считала, что это почти что красиво; в их вспышках определенно прослеживался ритм. А разве ритм – не все, что, в конечном счете, нужно для танца?

За неимением лучшего, хорошее место для начала.

Бет оглянулась на окно Кары, и все ее возбуждение иссякло, вытесненное тошнотворным страхом. Конечно, когда девушка отвернулась, она была тут как тут: острая белая боль, поднимающаяся по ребрам. «Похоже на фантомные боли, – строго сказала она самой себе, – как у солдат». Она попыталась заставить себя поверить, что боль приходила из пустоты, из ампутированной любви.

Всего три шага, и она снова нырнула в переулок.

– Ты – мягкотелая идиотка, Брэдли, – пробормотала она, злясь на себя и грубо набрасывая еще один рисунок на кирпичах: тощего парня, держащего металлический прут, как копье. «Иду на охоту, – накарябала она под рисунком. – Ищи меня в преломленном свете».

Зародившись в мозгу, собственный гнев злобно зашипел на нее, но секрет был слишком большим и слишком томящим, чтобы хранить его одной, и, несмотря ни на что, Кара по-прежнему была единственным человеком, с которым Бет могла бы этим поделиться.

«Изломанная гармония, помнишь?» – наконец написала она, прежде чем закинуть за плечи рюкзак и заставить себя шаг за шагом уйти прочь.

Глава 9

С неба сочится ночь. Дыхание люков превращается в пар. Город шевелится и рисует тьмой. Настало время Натриевых танцовщиц.

Я стою на прогалине между домами-башнями, на пешеходном асфальтовом островке, возле железнодорожного моста, вдали от дороги. Уличные фонари прокалывают асфальт в четырех точках – по одной на каждую сторону света. Пара подростков стоят на мосту, курят и старательно меня игнорируют, пока в воздухе лениво угасает тепло.

Медленно – сначала медленно – внутри фонарей занимается свет; первые шаги танцовщиц за стеклом едва отдаются свечением: всего несколько крошечных вспышек, когда они ударяют пятками. Изящная рука внутри одной из колб извивается и манит, искры слетают с пальцев.

Хрустнув суставами, я потягиваюсь и глубоко вдыхаю.

Теперь все четыре сестры, пробудившись, прижимаются к стеклу, посылая огненные поцелуи, кокетливо притворяясь запертыми в клетках, играя беспомощность. Мое сердце начинает колотиться.

Танец становится порывистей, огни ярко мерцают. Моя тень пускается в пляс, и я начинаю зажигать вместе с ней, двигая руками и ногами в такт свету, танцуя под визуальную музыку.

Мелькание вспышек гипнотизирует; я чувствую себя пьяным, разгоряченным светом, но идеально держу равновесие.

Темза! Как же хорошо…

Девушки на мосту бросают сигареты, одна из них смеется, пока другая бормочет что-то про «обдолбанного бродягу».

Они уходят, не замечая, как гаснут одна за другой лампы.

Электра, первая, дерзка, как всегда: плавно скользит вниз по затененному фонарю, пока ее ноги не опаляют асфальт. Гладкая кожа идеально чиста. Флуоресцентная пыль в крови ослепляет. Стекловолоконные волосы развеваются в магнитном бризе, почувствовать который я могу лишь мечтать. Я оглядываюсь по сторонам; теперь свои колбы покинули все сестры: они окружают меня, покачиваясь в такт свету и беззвучно смеясь.

Электра начинает хлопать, остальные подхватывают ритм: высекая свет, ладонь ударяет о ладонь в сложном синкопировании вспыхивания и затухания. Как только сестры приноравливаются, Электра останавливается и приосанивается, протягивая мне руку в официальном приглашении.

Я беру ее, и мы начинаем танцевать.

Каждая вспышка света – новый образ галлюцинации: движение, стук крови в моей голове.

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

Электра следит за моим пульсом тонкими пальчиками, владеет моим дыханием. Моя рука скользит по ее бедру.

Вспышка-вспышка-вспышка…

Она опаляет волоски на моей коже. Шея запрокидывается назад, девушка смеется, и зубы ее вспыхивают. Секунду спустя я чувствую их жар на мочке уха. Она танцует, она блестит, она живая; я танцую с ней, и я тоже живой.

В конце концов мне приходится остановиться, задыхаясь и смеясь, и она замедляется, охлаждаясь настолько, чтобы поцеловать меня в шею.

Жар ее губ находится в доле градуса от боли.

Добро пожаловать, Сын Улиц.

Остальные продолжают веселиться.

Одна перебирает спектритар, добавляя музыке оттенков цвета, пока две оставшиеся сестры смеются и танцуют, ловко пародируя старомодные стили.

Я сажусь, находя гравий приятно прохладным по сравнению с жаркой Электрой.

Она поворачивается и обходит вокруг меня, потом останавливается и открывает рот:

– Что такое?

Я читаю слова по сигналам – пульсирующему свету, исходящему от ее миндалин.

– А что такое? – переспрашиваю я, преувеличенно артикулируя, чтобы девушка смогла прочитать по губам.

– Ты напряжен.

– Почему ты так считаешь?

– Я могла бы утопить крысу в токсичных отходах – партнер для танца из нее получился бы лучше.

Мои щеки вспыхивают:

– Не думал, что было настолько плохо.

Она негодующе пожимает плечами:

– Ты был неуклюжим и медлительным, не попадал в ритм даже больше, чем обычно. Разумом ты находился где-то еще – по крайней мере, я на это надеюсь, потому что либо так, либо ты… – Она запинается, нащупывая слово, и, в конце концов, подбирает характеристику на своем родном языке: что-то вроде «ярко потухший в размышлениях».

– Слабоумный, – фыркнув, перевожу я. – Спасибо.

Электра садится рядом со мной. На мгновение замирает, и ее свет почти гаснет, тогда девушка обвивает меня рукой, поглаживая плечо обжигающими подушечками пальцев. Она тянет меня, чтобы я посмотрел ей в лицо.

– Можешь поговорить со мной, Филиус.

Я вздыхаю:

– Я сбежал от Гаттергласса.

Она уже начала было говорить какую-то банальность, но мои слова заставляют ее призадуматься.

– Расскажи, – сигналит она.

И я рассказываю, а она читает мои губы, не слыша ничего, кроме тишины. Едва шевелясь, Электра перестает светиться и становится почти невидимой; она качает головой, когда я заканчиваю.

– До меня доходили слухи, но я не думала, что за ними стоит что-то реальное. Но если Глас верит… – Ее слова затеняются удивлением. – Значит, она действительно возвращается?

– И Гаттергласс хочет расчистить ей дорогу. Хочет, чтобы я выступил против Выси, – я раздраженно смеюсь. – Бросила мне задачу, словно улыбающийся лисенок – кусочек объедков, найденный за мусорным баком.

Электра усмехается.

– Глас хочет собрать армию, – говорю я, – как в былые времена, до Ее ухода. Говорит, если мы будем дожидаться Королевы Улиц, станет слишком поздно.

Электра начинает отвечать, но отвлекается на блики света – не мягкие янтарные, как у нее, а яркобелые, словно вспышки магния.

Они исходят от ее лампы.

Лицо девушки искажает гримаса.

– Белый! – рычит она тусклым оранжевым.

Ее сестры тоже заметили и толпятся вокруг фонаря Электры. Стеклянный силуэт залез по столбу, пока мы разговаривали. Он излучает бледный белый свет, бросая на танцовщиц испуганные взгляды, обвивая самого себя руками, пытаясь протиснуться внутрь колбы.

Натриевые сестры вспыхивают ярко-желтым, демонстрируя свой цвет. Они плюются, как петарды, мигая на своем языке, слишком быстро, чтобы я смог разобрать. Мне удается поймать несколько фраз: грязные ругательства в адрес родителей и «вольтах его налево». Белый извивается и дрожит неровным светом. Вероятно, он не понимает и половины оскорблений, изливаемых на него.