Михаил Скороходов - Путешествие на "Щелье"

• Название: Путешествие на "Щелье"
• Автор: Михаил Скороходов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1967

Ровно 40 лет назад из Архангельска вышла необычная экспедиция. Два энтузиаста — потомственный помор, рыбак и охотник Дмитрий Буторин и журналист Михаил Скороходов, на небольшом утлом суденышке, поставили себе целью пройти древним поморским путем вдоль берега Ледовитого океана, по волокам через Канин и Ямал, из Двины в Обскую губу и далее — в легендарную "златокипящую" Мангазею. Впоследствии подобный маршрут многие пытались повторить, но даже большим подготовленным группам это не удавалось — например, экспедицию "Ушкуйники" в конце 1980-х годов эвакуировали с Пёзского волока вертолетом. Плавание "Щельи" было и остается удивительным примером в истории Русского Севера. И тем печальнее, что сейчас оно практически забыто — подготавливая этот материал, я находил в Сети лишь отдельные упоминания. Лишь в музеях Архангельской области можно найти старые издания книги М.Скороходова, которую и хочется Вам представить.

---

Когда топится печь, в каюте жарко. Чуть приподнимешь дверцу — пламя гудит, печь раскаляется докрасна, можно вскипятить чайник, приготовить обед. Закроешь дверцу наглухо–дрова тлеют, одного–двух кругляшей лиственницы хватает на пять–шесть часов. От радиатора к каюте движется поток нагретого воздуха, между мотором и мачтой — зона микроклимата.

Спасательное средство одно — «Щельянка». За несколько секунд мы можем столкнуть ее на воду. Весит она сорок килограммов, можно унести на плече, на волне устойчива, но к ней надо приспособиться. Конструкцию этой лодочки Буторин выработал сам, когда жил на зимовьях «Щельянка» необходима нам для рыбалки, разведки, связи с берегом. Когда «Щелья» стоит на якоре, при необходимости в нее можно переложить часть груза.

Нас спрашивали: почему не взяли с собой рацию? А зачем, Сигнал бедствия мы подавать не собирались. Пользоваться рацией не умели, курсы радистов проходить было некогда. В некоторых газетных заметках, посвященных нашему путешествию, говорилось что мы хотели приблизить условия плавания на «Щелье» к тем, какие были у древних поморов, потому и не взяли рацию. Это неверно, даже в мыслях у нас не было ничего подобного. Два двигателя, винтовки, капроновые сети и невод — хороша «древность». И судно поморского типа мы не искали специально, нам просто повезло.

Запаса спиртных напитков на «Щелье» не было. Взяли двухлитровую алюминиевую флягу, рассчитывая в пути наполнить ее спиртом, но так и не наполнили, хотя такая возможность, конечно, была. Зато какой чай был на «Щелье»! О нем речь впереди.

Буторин хорошо разбирается в навигации, у него большой опыт, есть диплом судоводителя до двухсот регистровых тонн.

Вахту мы несли вдвоем, расписания не было: можно идти вперед — идем сутками, нельзя — отдыхаем. Буторин был одновременно капитаном, штурманом, мотористом и матросом, а я не очень квалифицированным его помощником. Иногда, вконец измучившись, он передавал мне руль и, не раздеваясь, ложился спать. Всегда наказывал:

— Разбуди через час.

Я не будил его. Он ложился отдохнуть только в хорошую погоду и на сравнительно безопасных участках, мне хотелось, чтобы он поспал подольше. Но ровно через час или раньше он вылезал из каюты. Я готовил еду, чай, вычерпывал воду, следил, чтобы у Буторина в любую минуту были под рукой компас, очки, карта, бинокль, боевая винтовка, «Белка». Урывками я делал записи в своем дневнике, обычно на остановках.

Навстречу шторму мы шли три часа и стали на якорь в устье Семжи. Сходили на гидрометеостанцию синоптики сказали нам, что сила ветра — шесть баллов, порывами до семи, что хуже не будет. На улице поселка мы увидели высокий крест из лиственницы м неразборчивыми надписями. Такие кресты служили поморам навигационными знаками, они строго ориентированы по солнцу.

Прилив хлынул на отмели шипящим валом и повернул Семжу вспять. Мы прогулялись по берегу моря, набрали дров. Опробовали запасной мотор–он был в полном порядке, заводился сразу, не то что старина «Л-12».

Один переход–до устья реки Чижи, и мы распростимся с Белым морем. Нам говорили, что озера, которые мы встретим на пути, еще покрыты льдом, но все же хотелось добраться до них поскорее.

Мы собирались выйти в море с началом отлива, несмотря на шторм, но упустили время. Тянули «Щелью» изо всех сил по мелководью, продвинули метра на полтора и застряли. Вода уходила на глазах, ноги вязли в липкой, плотной грязи. Вскоре мы поняли, что зря стараемся: «Щелья» угодила носом в выемку, уперлась- не сдвинуть. Чуть бы пораньше…

— Ждать двенадцать часов? — спросил я.

— Ну да, здесь так. Прозевал воду — не догонишь. Знаешь, как эта грязь называется по–здешнему? Няша.

— Черт бы ее побрал…

Следующий прилив мы встретили в полной боевой готовности. Шторм стал затихать, но по–прежнему дул северный ледяной ветер, низкие тучи, казалось, тяжело взмывали над «Щельей» и за кормой снова плюхались на гребни волн.

Пересекли Полярный круг. Вроде ничего не изменилось — это только на первый взгляд. Тучи тучами, а солнце и в полночь не уйдет с небосвода. Оставим «Щелью» без присмотра–никто не оттолкнет от берега. Привычные времена года, перенесенные из умеренных широт, кажутся здесь немного чуждыми, ими можно пользоваться лишь приближенно. Солнце за Полярным кругом предельно четко делит год на четыре части: утро, день, вечер, ночь.

Трехмесячное утро начинается в феврале, когда солнце впервые после долгой ночи показывается над горизонтом. Полярники пьют спирт и шампанское (они все язычники) — справляют праздник солнца.

Утро разгорается стремительно: день прибывает на два часа за неделю, на двадцать четыре часа за три месяца — не то, что на Большой земле.

Однажды в мае солнце впервые круглые сутки не опускается за горизонт — наступает лучезарный, дол–гий полярный день. Странное ночное солнце, заливающее безмолвную тундру каким–то грустно–нежным, призрачным светом, — незабываемое зрелище.

В августе начинается полярный вечер–солнце среди ночи ненадолго закатилось за горизонт.

Ноябрь. Блеснула заря, но солнце не взошло — начало полярной ночи. Гул пурги, шелест легящей во мраке свежной пыли, бесшумные, красочные вихри сияний в бездне, полной звезд, — что там украинская ночь! Неспроста говорят, что человек, побывавший однажды за Полярным кругом, будет стремиться туда всю жизнь. Там, как нигде, человек чувствует, что живет во Вселенной, а не на какой–нибудь улице.

Естественно, что коренные жители Крайнего Севера, если и покидают родные места, то ненадолго. Для Буторина Заполярье — родное «другое царство», он здесь дома, в своей стихии. А я гость. Я знаю, что рано или поздно вернусь на родной камский берег. Утром 21 мая мы вошли в устье реки Чижи, остановились в одноименном поселке. Карты Канинского полуострова у нас не было. Местные рыбаки сказали, что примерно через неделю мы сможем пройти в Баренцево море по воде, по рекам и озерам, без волоков, но при- дется подождать, когда вскроется самое большое Парусное озеро. Они только что вернулись оттуда. Там на берегу стоит их промысловая изба, но на «Щелье» до нее сейчас не добраться, помешает лед. Река Чижа, вытекающая из озера, в нескольких местах делает большие петли. Чтобы сократить путь, надо идти через маленькие каналы — «перекопы».

— Даже местные жители иногда не могут отыскать правильную дорогу, — предупредили нас. — Попадут в петлю и кружатся, как заколдованные, возвращаются к одному и тому же месту. И тупиков много. Без карты намучаетесь. Идти на ощупь не дело.

Нам посоветовали обратиться к старому рыбаку Василию Вокуеву, коми по национальности, который каждый год рыбачит на Парусном озере, хорошо знает здешние места. Он нас выручил: начертил путь от поселка Чижа до Чешской губы, отметил все тупики, перекопы, ориентиры.

Вечером нас попросили выступить в местной школе, рассказать ребятам о путешествии.

Буторина уговорить не смогли, я отправился встречу один.

Когда я вернулся на «Щелью», он засаливал в ведре селедку.

— Рыбаки пришли с моря. Попросил на уху, навалили целое ведро.

На другой день утром мы двинулись вверх по реке. Пригревало солнце, дул попутный ветер, но Чижа петляла по тундре, и паруса мы не поднимали. В полдень увидели ориентир. отмеченный Вокуевым на карте, маленькую, почерневшую от времени избушку. Она стояла на мысу, с трех сторое ее омывала вода. Где–то здесь — первый перкоп. Выключили мотор, я ухватился за прибрежный куст, осмотрелись. Если бы не самодельная карта, наверняка угодили бы в петлю.

По узенькому каналу протолкнули «Щелью» через перешеек и увидели на берегу среди ивового кустарника стаю крупных куликов.

— Здесь у них ток, — сказал Буторин. Придержи Пыжика.

Он подкрался с ружьем к полянке и одним выстрелом убил шесть куликов. Будет у нас хороший ужин.

Вечером подошли к озеру, уперлись в тающую зеленоватую кромку льда, уцепились за нее багром. Вдоль берегов кое–где видны разводья, снежная пелена, уходящая за горизонт, покрыта редкими трещинами. В бинокль видны две избушки одна на правом 6epегу озера, другая на левом. Расстояние до них примерно одинаковое. Решили вести «Щелью» по разводьям вдоль берега. Ледяные перемычки будем ломать.

— Там сарай какой- то, сказал Бугорки, указывая на левый берег. — справа настоящая изба. Будем пробиваться туда.

— Дмитрий Андреевич, не мог старик так ошибиться, — возразил я. — Когда он рисовал план, говорил что нам надо держаться левого берега.

— Не нижу я. что ли? Он напутал, это ясно. Несколько минут молча пьем чай. За избушками не

видно никаких разводий, больше половины озера по крыто сплошным льдом, так что смешить нам пока не куда. Успеем осмотреть обе избушки.

— Когда я был мальчишкой, — торжественно заговорил Бугорки, — мой отец мне наказывал: «Выслушивай всех, но решение принимай сам и поступай по–своему».