Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

• Название: Заслуженный гамаковод России
• Автор: Алексей Иванников
• Жанр: Повести

Собрание миров: мир лягушки-путешественницы, мир крысы-индивидуалистки, мир собаки «нового русского», а также мир биржевого спекулянта и мир человека, переживающего предстоящую гибель человечества. Аналоги данных повестей, близкие по типу и по качеству: «Скотный двор» Д.Оруэлла, «Падение» А.Камю, «Затворник и Шестипалый» В.Пелевина, «Превращение», «Отчёт для академии» и «Исследования одной собаки» Ф.Кафки.

---

И тогда наконец появились те, кого я так долго и с нетерпением жаждал встретить: компания разбитных юнцов, вынырнувшая из-за облаков, резко пошла на посадку и вначале испугала меня. Но где им было справиться с такой сильной лягушкой как я: аккуратно выбравшись из тины, я произнёс столь зажигательную и вдохновенную речь, что вновь прибывшие сразу окружили меня и перебивая друг друга и даже щипаясь принялись выспрашивать детали и подробности. Но в этот раз я был уже во всеоружии: я рисовал им огромнейшие водные глади, покрытые ряской и камышом, и расцвечивал их самыми фантастическими рыбами и насекомыми, способными утолить жестокий голод и разнообразить рацион. Рыбы в тех местах – квакал я – просто невпроворот, так что присутствие многочисленных уток и других птиц лишь поддерживает необходимый баланс, который никак не сможет нарушить присутствие ещё одной лишней стаи. «Нырнул десяток раз – и обед обеспечен!» Место же нахождения этих благословенных мест – великая тайна, доверенная лишь самым мудрым и опытным лягушкам – таким как я – но при надлежащем отношении я мог бы помочь в поисках: отправившись в путь вместе с ними.

Молодые и глупые утки были теперь в моём подчинении: во вновь устроенном гвалте они теперь выяснили вопрос: стоит ли отправиться тотчас же, или надо отдохнуть, подкрепив ослабевшие силы. Мне пришлось даже вмешаться: вовсе не хотелось мне находиться во власти уставших и шатающихся от слабости птиц, способных случайно сбросить меня на землю. Тем более что я должен был окончательно опробовать и подготовить созданную конструкцию: чтобы ни одна нитка не дала сбоя, подвергнув меня страшной непредвиденной опасности.

И тут я приступаю к главной части своего рассказа: описанию великой миссии, выпавшей на мою долю. То, что она именно выпала, а не стала праздником или торжественным зрелищем: я могу утверждать абсолютно авторитетно: забравшись в собранный костюм, я напоследок бросил прощальный взгляд на родное болото, которое вряд ли когда-нибудь мне предстояло увидеть. Но где же были рукоплескания, где были торжественные проводы величайшего лягушачьего гения и изобретателя всех времён и народов, готовившегося покорить новую стихию? С прискорбием сообщаю: не было их, и все позднейшие громогласные заявления и восторги есть лишь наглая ложь и попытка примазаться к чужой славе. Лишь две или три трусливые квакушки издали с безопасного расстояния следили за непонятной им суетой, и в самый последний момент – когда уже мои лапы и брюхо оторвались от земли: неподалёку из-под воды показалась чья-то любопытная морда. Глаза в ужасе раскрылись – оценивая непонятную ситуацию – и последним отблеском оказалась ушедшая в сторону тень, потому что последовавший резкий рывок сразу сбил и отставил в сторону все остальные образы и впечатления.

Неопытные юнцы – державшие в клювах палку – так резко рванули с места, что я почти потерял сознание: бесформенным мешком я болтался укутанный в вороха листьев и кувшинок, не слишком-то спасавших меня на самом деле: поток воздуха сильной струёй бил в морду и заставлял слипаться глаза, до сих пор не встречавшиеся с таким испытанием. Далеко не сразу мне удалось продышаться: широко открыв рот я всё-таки смог более-менее восстановить дыхание, хотя одновременно с этим глотка мгновенно пересохла, и при всём желании я не смог бы что-то говорить и отдавать приказы. А вожак стаи уже пристроился рядом и спрашивал указания: мы пока облетали болото по широкому кругу, поднимаясь по огромной спирали выше и выше, и мне как провожатому требовалось наметить начальный маршрут.

И здесь впервые я увидел то, чего не видела ни одна лягушка с момента нашего появления на свете: огромное болото – историческая родина – скукожилось и сжалось до вполне обозримого зелёно-серого водоёма, который по мере удаления всё больше превращался в пятно в окружении огромного могучего леса с редкими полянами и проплешинами. Лес был почти везде: лишь в одном месте он переходил в неясную издали цепь серых острых предметов, поднимавшуюся выше крон деревьев. Так выглядели горы: болтаясь на огромной высоте я подслушал обрывки разговора вожака с соседом, называвшим именно так неясные серые громадины, мне же ни в коем случае нельзя было выдавать своё незнание. К счастью я не мог произнести ни звука, и когда вожак обратился ко мне, требуя показать направление движения, я ткнул лапой куда-то чуть в сторону от горного массива, и стая тотчас же легла на указанный курс, пока ещё несогласованно поднимая и опуская крылья.

Вовсе не увеселительной поездкой оказалось моё героическое странствие по лугам и болотам на верных прирученных утках: ещё долго после приземления мне каждый раз приходилось восстанавливать слегка подорванное здоровье. Приземляясь на новое болото, мы первым делом выставляли караул, державший ближайшие окрестности под контролем. Остальные же – немного отдохнув – ныряли в поисках рыбы и улиток, достаточно обильно населявших попадавшиеся нам водоёмы. Однако мне приходилось заботиться о большем: я думал о душе! Слегка перекусив, я влезал в тесную лягушачью компанию, сгрудившуюся где-нибудь под корягами, и тут же читал вновь обращаемым лекцию: я рассказывал о своих великих открытиях и прозрениях, позволивших мне достичь небывалых высот в прямом и переносном смысле. Разве они думали, что когда-нибудь лягушкам покорится воздушная стихия, безжалостная и жестокая, и самые лучшие представители будут совершать полёты, используя для этого подвернувшихся уток? Однако это не является пределом наших мечтаний, и новые поколения лягушек – снабжённые придуманной мною идеологией – пойдут намного дальше: мы освоим воздух и землю, и неведомые пока что моря и океаны, и всё это станет также нашим домом, таким же удобным и вместительным, как родные тёплые болота, наша древняя историческая родина. Мы должны будем заключить союз с утками – нашими верными друзьями и помощниками, чьё содействие просто невозможно переоценить: именно они позволят реализовать нам многие составляющие намеченного мной проекта, так что всем полноценным лягушкам следует учиться дружить с ними. А кто из нас не мечтал пожить в странах, где зимняя спячка, приводящая к деградации и регрессу, станет излишней? Есть ведь и такие земли, где круглый год бывает подходящая нам температура, и лягушки только и делают, что едят насекомых и устраивают брачные игры: без всяких перерывов и ограничений. Разве это не лягушачий рай, но находящийся на земле, и в этот рай теперь сможет попасть любая лягушка, которая последует за мною!

Произнеся подобную речь, я далеко не всегда встречал достойный ответ: уж казалось бы какие ещё обещания и перспективы могли оказать лучшее воздействие на обитателей местного водоёма! Это сейчас они квакают во всю глотку, провозглашая себя верными учениками и продолжателями моего дела. Тогда же во многих случаях ситуация складывалась не слишком для меня благоприятно: местные предводители сразу же реагировали на явную возможность потерять свой резко пошатнувшийся авторитет: они ведь должны были стать – в случае признания моей правоты – рядовыми обычными квакушками, ничего не значащими на фоне нового кумира. И тогда они начинали действовать: сколько же раз мне приходилось отбиваться от наседавших недругов, призывая на помощь моих верных уток! С самой лучшей стороны показали себя эти бравые молодцы, отбивая наскоки резко превосходящих сил, которые мне потом приходилось внятно объяснять и истолковывать. Местные обитатели – как я обычно говорил уткам – когда-то вели с нами долгие продолжительные войны, и мерзкие подлецы – встретив меня одного и выяснив место моего рождения – решили воспользоваться случаем и отомстить мне. Но пускай утки не переживают: мы находимся на верном пути к благословенным болотам, а наличие врагов может лишь сплотить нас и сделать сильными и закалёнными.

Значительно реже меня ждал другой приём: когда собравшиеся вокруг вначале робко, а потом всё смелее и смелее начинали выспрашивать о том, как можно достичь описанного мною: утки ведь нападают на головастиков и мелких лягушат, таких слабых и беспомощных, и как же можно дружить с теми, кто представляет для нас определённую угрозу? Тогда я рассказывал о своих утках: я говорил о том, что уже несколько месяцев мы живём душа в душу, всячески оберегая и поддерживая друг друга, и разве это не есть пример того, как можно строить отношения? Затем следовали вопросы о тёплых землях: самые осведомлённые и сообразительные как правило слышали о чём-то подобном, однако их знания не распространялись дальше вездесущих комариков и отсутствия зимней спячки, и тут уж мне приходилось напрягать всё своё воображение: я рисовал им картины бескрайних водоёмов с прозрачной чистой водой, наполненных шевелящимися и разбегающимися во все стороны водяными насекомыми и жуками, охотой на которых заняты огромные стаи птиц и лягушек, которым лишь приходится открывать рот и разевать клюв, куда уже сами собой набиваются одуревшие от собственного обилия мелкие обитатели. Вместо же мелких гнилых заводей – поросших ряской и тиной – там огромные водные пространства, где на широких листьях местных растений могут собираться целые кланы – вроде вашего – и заниматься играми и развлечениями. На вопрос: а где же прятаться в случае появления аистов, цапель или прочих опаснейших врагов? – я отвечал так: глубина водоёмов там такова, что ни одна цапля не сможет достать занырнувшую своевременно лягушку, глупые же квакши – задающие подобные вопросы – могут и здесь спокойно попасть на обед к разгулявшемуся врагу рода лягушачьего. Однако на самом деле нет их в тех краях: ну какой же рай может быть набит аистами и цаплями – как болотная отмель нашей икрой во время брачного сезона? Так что пусть не задают они дурацких вопросов. Из вопросов же недурацких самым логичным был такой: а бывал ли я уже в тех краях? – на что мне приходилось давать утвердительный ответ. Я квакал о том, что сейчас готовлюсь совершить новое странствие в благословенные края, по пути одаривая всех встречных лягушек плодами добытой мудрости. Просьбу же взять с собой мне с прискорбием приходилось отклонять: я ведь не простая лупоглазая лягушка, нет – я великий гений и пророк – требующий соответствующего почёта и караула – едва покрываемого численностью моей стаи. Но если кто-то хочет попробовать: ему придётся пройти мой путь, и найти подходящую стаю уток, и тогда уже ему тоже – как и мне – все лягушки должны будут поклоняться как богу на земле!