Уолтер Миллер - Гимн Лейбовичу

• Название: Гимн Лейбовичу
• Автор: Уолтер Миллер
• Издательство: Параллель, Пересвет, Флокс-2
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86714-019-9

Деградировавший после ядерной войны мир, в котором нет места науке и общечеловеческим ценностям. Единственными хранителями знаний остаются монахи ордена Святого Лейбовица… Роман разбит на несколько частей, каждая из которых находится в 500-летнем интервале от предыдущей. Грандиозная эпопея, наглядно демонстрирующая процессы возрождения и краха Нового Мира. «Гимн Лейбовичу» абсолютно заслуженно считается одним из самых ярких НФ-романов XX-го века. Произведение удостоено премии «Хьюго-1961».

---

Торнье пригляделся внимательнее. На сцене сидел сиамский кот Д’Уччии и облизывался. Он искоса глянул на Торнье, казалось, презрительно сморщил нос и продолжил свой туалет. Торнье посмотрел на животное еще немного, повернулся и крикнул: — Эй, Рик, подай-ка ток на сцену.

— Это еще зачем?

— Я хочу кое-что проверить.

— Ладно. Только потом позови Д’Уччию.

Он услышал, как Рик щелкнул тумблером. Кот словно взорвался. Он заорал, высоко подпрыгнул и сорвался со сцены. Одним прыжком он пролетел над рампой и с грохотом приземлился в оркестровой яме. Через мгновенье от, весь взлохмаченный, промчался по коридору к выходу.

— Что случилось? — спросил Рик, высунув голову из окна.

— Можешь отключать. Д’Уччия сейчас будет здесь.

Торнье забрал щетки и пошел прибираться в фойе. Хорошее настроение улетучилось, вместо него пришло уныние. Он уволен. Теперь он потерял последнюю скромную роль, которая еще связывала его со сценой. Теперь он понял всю глубину своего бессилия. Куда уж дальше, если он докатился до того, что портит цветы своего врага или шпыняет его кота, и все потому, что нет настоящего врага, который должен бы ответить ему за все.

Он встряхнулся. Ой — Райен Торнье, и никому не дано одолеть его, если он сам этого не захочет. «Прежде чем уйду, я еще раз покажу им, кто я, — пообещал он себе. — Они это надолго запомнят». Но он хорошо понимал, что это всего лишь самообман.

Продюсер — элегантная женщина небольшого роста в экстравагантной шляпке на милой головке старательно, едва ли не на пальцах, объясняла молодому драматургу, что она хотела бы получить от театрального писаки.

— Видите ли, мистер Берни, неприкрашенный реализм — вот, собственно, стихия автодрамы. Постоянно имейте в виду, что сюсюканье с актерами — дело прошлого. Возьмите, к примеру, трагедию в Древнем Риме. Если в ней была сцена распятия, то на соответствующую роль брали раба и распинали. На сцене, но по-настоящему!

Молодой драматург вынул изо рта длинную сигарету и громко засмеялся, но смех прозвучал неубедительно.

— Тогда я, наверное, перепишу сцену убийства в моей новой пьесе «Пробуждение Джорджа». К примеру, убийца мог бы топором…

— Мистер Берни! Манекены ведь не истекают кровью.

Оба рассмеялись.

— И не забывайте, что они стоят больших денег. Не в каждом театре бюджет вынесет такую сцену.

Ее собеседник с пониманием кивнул.

— У древних римлян таких проблем не было. Я подумаю над этим.

Торнье увидел их, когда шел через сцену к лесенке, ведущей в зрительный зал. Все занятые в постановке стояли небольшими группами и беседовали. Приближалось время первой репетиции.

Увидев Торнье, продюсер махнула ему рукой и попросила собеседника: — Мистер Берни, будьте так добры, принесите что-нибудь выпить. Я волнуюсь, как в первый раз.

Она звонко рассмеялась.

— Конечно, мисс Ферн. Вам покрепче?

— Да, покрепче. Виски в картонном стаканчике. Бар здесь, недалеко.

Берни кивнул, и это выглядело как поклон. Он удалился по проходу, мисс Ферн схватила Торнье за руку, когда тот хотел проскочить мимо.

— Ты что, не рад меня видеть, Торни?

— A-а, здравствуйте, мисс Ферн, — сказал он вежливо.

Она притянула его к себе и прошептала:

— Если ты еще раз назовешь меня «мисс Ферн», я расцарапаю тебе физиономию.

— Ну хорошо, Жадэ, только…

Он нервно оглянулся. Вокруг них толпились люди. Иоан Фириа — один из постановщиков — с любопытством косился на них.

— Как у тебя дела, Торни? Почему тебя так давно не видно?

Он пожал плечами.

Жадэ Ферн внимательно разглядывала его.

— Почему ты такой мрачный, Торни? Ты злишься на меня?

Он помотал головой.

— Это все пьеса, Жадэ. «Анархия» — ты ведь знаешь…

— Он кивнул головой в сторону сцены.

Тут она догадалась:

— Да, я понимаю, та неудавшаяся десять лет назад постановка. Ты должен был играть Андреева. Извини, Торни, я забыла.

— Теперь уже все равно, — он вымученно улыбнулся.

Она взяла его за руку.

— После репетиции у меня масса времени, Торни. Посидим где-нибудь и поговорим, хорошо?

Он огляделся и покачал головой:

— У тебя сейчас новые друзья, Жадэ. Им это не понравится.

— Ты говоришь об этих людях? Чушь. Они не снобы.

— Да, но они ждут, когда ты обратишь внимание на них. Фириа места себе не находит.

— Знаешь, давай потом встретимся в комнате для манекенов. У меня будет время.

— Если ты так хочешь.

— Конечно, Торни. Столько лет прошло.

Берни вернулся с виски и одарил Торни поверхностно-любопытным взглядом.

— Большое спасибо, мистер Берни, — сказала она ему и снова повернулась к Торнье.

— Торни, сделай одолжение, я искала Д’Уччию, но его где-то носит. Надо принести манекен со склада. Заказ уже сделан, но водитель забыл куклу, а она нам нужна для репетиции. Не мог бы ты…

— Ну конечно, мисс Ферн. Нужны какие-нибудь бумаги?

— Нет, достаточно подписать накладную. И посмотри, пожалуйста, поступила ли новая лента для «маэстро». Машина запорола ленту Пелтье. Правда, у нас есть дубликат, но нам на всякий случай нужен второй.

— Я посмотрю, может ее привезли в обед, — еле слышно сказал он.

Проходя через фойе, он увидел на лестничной площадке Д’Уччию. Тот разговаривал с торговым агентом. Директор заметил Торнье и довольно ухмыльнулся.

— …Конечно потребуются некоторые изменения, — как раз объяснял агент. — Дом старый, в проекте не предусматривались автоуборщики. Сейчас при строительстве больших зданий учитывают, что убирать их будут автоматы. Но мы настроили его так, что он управится и здесь, мистер Д’Уччия. В конце концов ваш театр заслуживает чего-то особенного.

— Хорошо, но сначала назовите вашу цену.

— Мы сообщим вам все детали не позднее послезавтра.

— А как насчет демонстрации вашего уборщика? Вы, помнится, обещали.

Агент замолчал. Он заметил Торнье с тряпкой и шваброй в руках.

— Ну, полотер — это лишь малая часть всей системы, но… Знаете, что я сделаю? Сегодня после обеда я принесу наш серийный полотер, и вы увидите его в действии.

— Хорошо, приносите, потом поговорим.

Они пожали друг другу руки. Торнье стоял в стороне, скрестив руки на груди и следил за тараканом, ползущим под зеленую кадку декоративной пальмы. Он ждал, когда директор освободится, чтобы попросить ключ от автокара. Он чувствовал на себе торжествующий взгляд Д’Уччии, но не подавал виду.

— Вы убедитесь, мистер Д’Уччия, наша система чрезвычайно универсальна и удобна. Вы избавитесь от множества забот, у вас не будет никаких проблем с обслуживающим персоналом, если…

— Ладно-ладно. Хорошо, благодарю вас.

Агент ушел.

— Ну что, бездельник? — ухмыльнулся Д’Уччия.

— Мне нужен ключ от автокара. Мисс Ферн просила меня привезти кое-что со склада.

Д’Уччия бросил ему ключ.

— Вы слышали, что сказал этот человек? Пусть машины работают, да?! Вам нужно свободное время? О’кей, скоро его у вас будет достаточно.

Торнье быстро отвернулся, чтобы скрыть вспышку ненависти.

— Вернусь через час, — пробормотал он и устремился к выходу. Его побелевшие губы беззвучно двигались. Зачем ждать еще две недели и терпеть издевательства? Почему не уйти прямо сейчас? Пусть Д’Уччия сам выполняет эту проклятую работу, пока не установят машину. Нечего и думать получить другую работу в театре, так что реакция Д’Уччии не играет никакой роли.

«Я ухожу прямо сейчас» — подумал он. И в то же самое время он знал, что не сделает ничего такого. Он не мог объяснить это даже себе самому, но когда он думал о том, как он, отделавшись от Д’Уччии, будет шататься в поисках другой, лучшей работы, его пронизывал страх. Его заработка хватало, чтобы снимать меблированную комнату на четвертом этаже и кое-как прокормиться. Но главное — у него была возможность находиться рядом с этими обломками искусства, которые он, если говорить честно, любил. Он называл это «театр», не имея в виду ни место, ни бизнес, ни название рода искусства. Его театр был состоянием их души и сердца. Жадэ Ферн и Иан Фириа принадлежали к тем людям, которые отождествляли себя с театром. Мела тоже, пока не связалась со Смитфилдом. Лишь немногие были так привязаны к театру, прочие ушли уже давно. Но эти все еще были здесь, и даже после того, как театр был проглочен машиной технологического прогресса, они остались с ним. И некоторые из них, вроде Жадэ Ферн, Фирии, да и Мелы приспособились и наживались на агонизирующем проституированном театре, приобретая заодно язву и нечистую совесть. И все же они олицетворяли собою театр и, поскольку все они еще были здесь, здесь же был и он, Торнье, мыл пол, по которому они ходили, и чувствовал себя хоть как-то причастным к театру. Но теперь и этому пришел конец, и он снова почувствовал прежнюю горечь, острую, почти болезненную.