Александр Андрианов - Четвертая власть

• Название: Четвертая власть
• Автор: Александр Андрианов
• Жанр: Современная проза

Роман «Четвертая власть» посвящен внутреннему миру телевидения. С самой первой страницы читатель сразу же погружается в удивительный и загадочный мир, состоящий из строгой внутренней цензуры и негласных правил. Как привлекают зрителей к экранам? Как преподносят негативную информацию в выгодном свете и ловко извращают факты? Как «мочат» неугодных персон и создают мнимые идеалы? Свобода слова — слишком абстрактное понятие для телевидения — здесь правят бал иные приоритеты, здесь трудно отличить правду от вымысла, а обычный репортаж может стать последним в карьере.

---

На лицах нападавших не дрогнул ни один мускул. Бандиты навели прицелы автоматов на Володьку и его маму, но те даже не посмотрели в их сторону. Они не боялись умереть, потому что их души уже были мертвы. Если бы кто–то из бандитов внимательно посмотрел им в глаза, то вздрогнул бы от ужаса. Смертельная тоска и отчаяние, отражавшиеся в них, могли свести с ума… Но у нападавших не было времени на сантименты. Автоматная очередь в последний раз вспорола деревенскую тишину, и все стихло… Как будто и не было ни бандитов, ни представительной иномарки, ни выстрелов, ни Володьки, ни его дрожащих рук, выбивающих на деревянном полу барабанную дробь… Люди, слышавшие пальбу, не спешили звонить в милицию или бежать на помощь. Они лишь закрыли двери своих домов на все замки и захлопнули окна. Им не было никакого дела до проблем остальных — главное позаботиться о собственной шкуре…

***

Когда автомобили вырвались из пробки и свернули с Ленинградского шоссе, на полном ходу приближаясь к дачному участку, Алексей почувствовал, что случилась беда. Дым плотным кольцом поднимался вверх примерно в том месте, где стоял его дом. Не оставалось сомнений — он опоздал…Алексей крепко сжал кулаки и до боли прикусил нижнюю губу. Его ученик… Его единственный ученик, который так рассчитывал на помощь… Который так верил в справедливость и грезил о ней… Который так хотел сделать карьеру и, черт подери, имел для этого все основания… Неужели он мертв? Неужели помощь пришла слишком поздно? Дмитриев был реалистом, но сейчас он очень хотел ошибиться. Этого просто не могло быть! Как глупо погибать в столь юном возрасте… Как глупо встречать смерть, когда еще не познал жизни…

Когда машины въехали на территорию дачного поселка, отпали последние сомнения. Дом Алексея догорал и вот–вот должен был рухнуть. Лицо Махмуда не выражало никаких эмоций — какое ему было дело до какого–то там мальчишки? Наверное, он был даже рад, что необходимость в работе отпала. Дмитриев выбежал из автомобиля и бросился к дому. Но что он мог сделать сейчас, когда спасать было уже некого? Терзаемый собственным бессилием, Алексей хотел было броситься внутрь, надеясь, что там остался кто–то живой, но Махмуд вовремя схватил его за плечи и остановил.

— Пусти, — кричал Дмитриев, тщетно пытаясь вырваться из стальных объятий. — Я должен войти. Вдруг Володька еще жив…

— Уймись, дурень! Их сначала убили, а потом подожгли дом.

— Откуда ты знаешь? А если пожар возник случайно?

— Посмотри под ноги. Здесь полно гильз, а еще чья–то кровь. Возможно, твой парнишка сумел кого–то зацепить. У него могло быть оружие?

— Да… охотничье ружье.

— Он умер, как мужчина.

Да какая разница, как он умер? Это было немыслимо и не укладывалось в голове. Наивный мальчишка… Ну зачем он упорствовал, почему никого не слушал? Жалкие интриги денежных мешков, убийство в обмен на теплое чиновничье кресло… В какой стране мы живем? Какие волчьи законы царят здесь! Как легко шагать по трупам и оставаться безнаказанным, если у тебя есть парочка лишних миллионов, которыми можно заткнуть рот любому. Володька, этот юноша со смешными кудряшками… Мечтатель… Теперь его нет…Он стал еще одной жертвой лицемерных бандитов, засевших на самом верху… Никто не протянул ему руку помощи. Всем было плевать…

И в самом деле, что значит жизнь даже столь юного создания по сравнению с возможностью властвовать и упиваться этой властью? Убивать людей ради управления людьми — вот высшая цель для этих бездушных особей… Трястись за свои миллионы и ценные бумаги, хвататься за сердце из–за дефолтов, но ни в грош не ставить жизнь… Будь проклята их циничная политика! Будь прокляты лицемерные упыри, чьи хапужнические руки никогда не устанут грести под себя…

Володька… Он не сумел его спасти. Он не успел совсем немного… А ведь всего лишь день назад он убеждал его, что успеет. Подумать только, он разговаривал с ним, жал его руку… А сейчас его нет больше… И никогда не будет… Алексей вспомнил, как впервые увидел его. Этот мальчишка с дрожащим от страха голосом был так робок… Он ходил по останкинским закоулкам, открыв рот, удивлялся любой ерунде и задавал кучу глупых вопросов… А как он возмущался, когда они впервые отправились на съемку… Каким праведным выглядел его гнев и как велико было отчаяние, когда он впервые разочаровался в профессии журналиста… А потом он начал постигать азы… Научился монтировать сюжеты, искать изюминку, работать с оператором… Этот его репортаж про моделей, а затем блестящий материал про губернатора. Алексей не грешил против истины, когда отзывался о нем очень высоко. Это действительно был шедевр, без всяких скидок на возраст Володьки и отсутствие опыта. Лучше не сделал бы он сам… Парня ждало великолепное будущее. Он мог стать звездой журналистки, если бы его жизнь не прервалась так скоро…

Алексей не помнил, когда плакал в последний раз, но сейчас слезы так и рвались наружу. Он не смог защитить Володьку… Бросил его одного на произвол судьбы… «Этот парень думал, что четвертая власть — надежное оружие против подлецов, а оказалось, что четвертая власть — лишь шлюха, ублажающая власть и денежных мешков. Будь она проклята! И все мы вместе с ней, получающие гонорары за вранье и лицемерие, подобострастно склоняющие головы перед сложившейся системой. А кто идет против — либо спивается, либо умирает, как Володька… Систему нельзя побороть, она впиталась слишком глубоко, она буквально витает по останкинским коридорам и мгновенно портит людей, делающих первые шаги в журналистике… Нельзя оставаться ангелом в толпе чертей… И Володька этим ангелом стать не мог, но хотя бы пытался.. А мы все, коллеги и наставники, учили его, как легко обогатиться, если держать нос по ветру. Как запросто можно обманывать всю страну и жить сыто и спокойно… А он не хотел жить так…

Будь проклята ты, четвертая власть, делающая из журналистов подобострастных болванчиков! Будь проклята, грязная шлюха, способная очернить любую святыню! Будь проклята ты, павшая в своем корыстолюбии так низко и пудрящая мозги миллионам людей, которые наивно верят в твои слова, кажущиеся порой такими убедительными! Проплаченная и податливая, лицемерная дешевая шлюха! Ненавижу…»

Глава 20

Единственное воспоминание, оставшееся от Володьки, — его фотография в траурной рамочке, появившаяся возле центрального входа в Останкино. Было неизвестно, кто именно распорядился поставить ее здесь, ведь формально юноша уже не числился корреспондентом ЛТН. Но это было и неважно… Его совсем детское лицо служило немым укором для всех, кто каждый день переступал порог телецентра, работал здесь долгие годы и делал карьеру. Его пронзительные глаза не могли оставить равнодушными ни одного сотрудника — люди неизменно задерживались возле фотографии, недоумевая, почему так несправедлива жизнь. А затем они разбредались по своим кабинетам, и образ в траурной рамочке рассеивался в мгновения. Корреспонденты снова снимали «джинсу», ведущие вновь поливали грязью тех, на кого им укажет начальство, а шефы отдела новостей крутили хвостами, пытаясь угодить своим боссам и не лишить канал лицензии, впав в немилость к властям…

У фотографии остановился и Алексей Дмитриев. Он задержался здесь дольше всех остальных, словно не решаясь уйти и взяться за текущие дела. Первым порывом Алексея было отомстить. Он искренне сочувствовал Володьке и считал своим долгом сделать хоть что–нибудь. Но шло время, и эмоциональный запал начал проходить, уступая место трезвому расчету. Сначала Дмитриев убеждал себя, что не стоит горячиться — гораздо правильнее все досконально продумать, а уже затем действовать. Потом он решил, что месть не воскресит Володьку, а посему ее исполнение бессмысленно. А еще через пару дней он и вовсе отказался от подобной затеи, осознав, что в этом случае поведет себя, как сам юноша, доверившись чувству, но не разуму. А поступать так было нельзя — он лишь погибнет, но не добьется цели. И тогда Алексей отбросил всяческие думы о возмездии и постарался забыть о Володьке. Но не смог. И каждый день, пока висела фотография в траурной рамочке, Дмитриев останавливался возле нее и о чем–то думал…

Тяжелыми думами терзался и Соловьев. Смерть Володьки, казалось, напрочь выбила его из колеи. Как только Александр узнал о трагедии, он, как и Дмитриев, горел желанием отомстить. Однако в отличие от коллеги, со временем его чувство не прошло. Оно крепло в нем день ото дня и прогрессировало, словно гнойный нарыв. Еще несколько дней назад он незаметно пробрался в кабинет Алексея и изъял оттуда последнюю кассету с компроматом на губернатора. Дмитриев не заметил пропажи, а может, просто не счел нужным об этом говорить.

Конечно, Соловьев твердо отдавал себе отчет, что повлечет за собой выход в эфир подобного материала, но сейчас ему не было до этого никакого дела. Слишком много разочарований постигло его в неполные сорок лет, слишком много подлых решений пришлось принять за это время. Так отчего же не попытаться сделать хоть что–то хорошее? Хотя бы один искренний и не лицемерный поступок, который если и не вернет утраченное достоинство, то уж во всяком случае сделает смерть паренька не напрасной.