Иван Дроздов - Горячая верста

• Название: Горячая верста
• Автор: Иван Дроздов
• Издательство: «Современник»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1973

Новый роман Ивана Дроздова «Горячая верста» посвящен жизни советских людей, наших современников. Рабочий Павел Лаптев, академик Фомин, инженер Настя Фомина, столичный ученый Бродов… Каждый проходит перед читателем со своей судьбой и со своим характером. Большинство героев романа трудится на металлургическом заводе, но автор широко представляет и мир интеллигенции, изображает борьбу страстей и взглядов, показывает личную жизнь и быт людей разных поколений и разного общественного положения. Много места в романе отведено молодым людям, теме любви и дружбы.

---

— Егор, смотри, лес какой! — крикнула на ухо Лаптеву Настя. И спряталась от ветра за его могучую спину. — Красота–то какая!.. А?.. Егор!..

Катер выносился за глубоко вдавшийся в Волгу крутояр, и за ним открывалась ровная, как стрела, широченная лента реки. По правую сторону на высоком берегу дружной ватагой сбегали к берегу нарядные домики села.

Аленка сбавила ход, повернулась к Насте:

— Видишь село? Светлогорье. Село капитанов!..

Когда поравнялись с селом, на берегу, на взгорье, как курочки на нашесте, сидели на лавочке люди в морской форме. Один из них встал и помахал рукой. Аленка включила сирену, и вся её бригада встала, подняв в приветствии руки. И речники встали, подняли фуражки над головой. И так стояли, пока катер не ушел от них на почтительное расстояние.

— Вы их знаете? — спросила Настя.

— Нет, — покачала головой Аленка. — Это старые капитаны, те, что не плавают, а уж на покое. Светлогорье — село капитанов. Речная профессия у них из рода в род переходит. И днем ли идет пароход мимо села, ночью ли — загудит протяжно. Традиция!..

Настю взволновал рассказ Аленки; она долго смотрела в ту сторону, где сидели на лавочках старые капитаны. И представилось ей, как идут и идут мимо Светлогорья пароходы. И как протяжно и торжественно ревут сирены, гудки. А капитаны стоят на берегу, и волжский ветер нежно шевелит их седые волосы.

Прошла их молодость! Уходят в синюю даль пароходы.

Справа у крутого берега показался небольшой причал. Лена сбавила ход. И когда катер пришвартовался, ребята, подхватив провизию и посуду, устремились вверх на крутой берег.

— Мы здесь иногда бываем, — как бы извиняясь перед гостями и предлагая им идти за бригадиром, сказала Лена.

Поднялись на вершину обрыва, посмотрели вокруг. День был тихий, светлый. По синему зимнему небу, точно чайки, летели белые облака.

— Вон там деревушка, — вон, вон, между двумя холмиками, — показала Лена на тот берег — Говорят, здесь рисовал Саврасов картину «Грачи прилетели».

В лесу на взгорке белели стены домов. У крайнего дома — три дерева. Черные ветви контрастно рисовались на фоне неба. И вспомнилась картина — такие же деревья и голые ветви…

Из леса донеслись крики:

— Ребята!.. Несите сушняк. Костер разводить будем!..

Разбрелись по лесу. Феликс взял за руку Настю, потянул за собой. И в один миг в душе Егора похолодало. Он делал все машинально и все дальше уходил от того места, где остановились ребята.

Лес неожиданно кончился, Егор снова увидел Волгу, синюю даль лесов на той стороне! У сосны заметил человека. То был Феликс. Егор повернулся и пошел было в лес, но Феликс его окликнул. Подошел к Бродову, спросил:

— Чего тебе надо?

Долго смотрели друг другу в глаза.

— Ходишь, как тень, по следам. Противно! — наконец проговорил Феликс. Тонкие губы его дрожали, ноздри побелели и вздувались, точно ему не хватало воздуха.

— Я… как тень? — не понял Егор.

И надвинулся на Феликса. Тот отступил к обрыву, отклонился, словно ожидал удара. Егор схватил его за «молнию» куртки. Схватил одной рукой, но сила его была так велика, что нейлоновая куртка затрещала и в нескольких местах лопнула.

— Ты лучше скажи, для кого «Молнию» писал? И стан оболгал. И меня?.. Ну-у!..

Феликс приоткрыл рот, но ничего не сказал. В глазах его поселился страх, один только страх. Будь он человеком смелым, волевым, он бы оттолкнул Егора — ведь силы и у него хватало, но Феликс имел вид растерянный и жалкий.

Но Егор сдержался; не ударил Феликса.

— Подлец! — процедил Лаптев сквозь зубы. — Руки об тебя не хочу пачкать! Но знай: я тебя презираю, как только человек может презирать человека. И Настя тут ни при чём. Знай это!..

Егор отпустил Феликса, и тот, почувствовав свободу, отступил назад. Он сделал несколько широких шагов к обрыву, и… сорвался, полетел вниз. И в тот же момент Лаптев услышал женский крик:

— Егор!.. Что ты наделал!..

Не сразу понял, что кричала Настя. Повернулся: она бежит к обрыву, на ходу кричит Егору:

— Спасай его!.. Он разобьется!..

— Нет уж… — ухмыльнулся Егор. — Он тебе нужен, ты его и спасай.

Настя метнулась к обрыву, спрыгнула вслед за Феликсом. Егор подумал: «Значит, там не так круто, если и она… за ним».

Подошел к костру, положил свою стопку дров рядом, привалился спиной к дереву. Стоял, смотрел, как огонь одну за другой пожирает потрескивающие ветки сухих деревьев. Он не знает, сколько прошло времени, ему казалось, очень мало — как вдруг у костра появились Феликс и Настя. Правая пола куртки у Феликса была испачкана в глине, на щеке ссадина.

Настя, потеснив Егора у ствола сосны, тоже привалилась спиной к дереву, и так, чтобы никто из хлопотавших у костра её не услышал, проговорила:

— Ты с ума сошел! Егор и бровью не повел в её сторону. В голосе Насти он не уловил дружеского участия. Тревогу Насти за судьбу Феликса он расценил как проявление любви к нему.

Сомнений на этот счет не оставалось.

Пообедав у костра, продолжили прогулку по Волге…

4

У подъезда гостиницы Феликс задержал Настю.

И хотя она выказывала явное нетерпение, просил побыть с ним ещё минуту. Егор, проходя мимо, сделал вид, что считает их уединение естественным.

Феликс, оставшись наедине с Настей, виновато и как бы извиняясь, сказал:

— Ну, дикарь твой Егор! Я говорил тебе, от него надо держаться подальше.

— Во–первых, ты мне этого не говорил; во–вторых, он такой же мой, как и твой.  Она сейчас говорила искренне, потому что была недовольна Егором. Его поступок она тоже считала диким. Так, в конце концов, не поступают. Сбросить человека с обрыва!.. На такое надо решиться!..

— За что он… тебя? — спросила Настя.

— А поди–ка узнай у такого идиота! — нажимал на одну и ту же педаль Феликс, — Может, вы с ним!.. Щуры–муры крутите?.. Так из–за ревности. Черт его знает! Он объяснять не станет, предисловий не любит. Медведь и тот добрее.

— Ты, Феликс… вот что… Насчет шуры–муры брось. Не будь пошляком. А вообще–то… — Она задумчиво посмотрела на окно Егорова номера. — Я его отказываюсь понимать. Впрочем… — Настя махнула рукой, пристально посмотрела в глаза Феликса. — Кто знает, какая кошка между вами пробежала…

Тем временем Егор закрылся в своем номере, лег в постель. Но заснуть не мог. Да и не пытался. Надо было ему осмыслить свое положение, принять какое–то решение. О будущих концертах и о своей артистической карьере, начавшейся так неожиданно, Егор не думал. Бессмысленными, ненужными казались ему сейчас любые жизненные предприятия и затеи.

Казалось ему, что только сегодня, только сейчас осознал он: без Насти нет жизни!.. И какие бы события не совершались в его личной судьбе и даже в целом мире, они не будут иметь для него никакого смысла, если Настя не будет с ним рядом. Настя отняла у него интерес к людям и саму возможность полюбить кого–либо другого. И сейчас, лежа на койке и в полумраке разглядывая незатейливую люстру на потолке, он снова и снова возвращался к этому открытию, и оно его поражало все глубже и угнетало. «Вот встретилась мне Елена Прекрасная, — думал Егор. — И в самом деле, она прекрасна. В ней все — романтика, красота, порыв. Как она сидела за рулем!.. Катер, словно подхваченный вихрем, летел по волнам… Не девушка — мечта!.. А сердце не задела». Егор восхищался ею, а смотрел на Настю, он во всем видел недюжинный характер Лены, а думал только о ней, о Насте.

Потом ему пришла в голову кем–то оброненная фраза: «Умей не любить того, кто не любит тебя».

Егор посмеялся над этой фразой. Подобная мысль могла прийти в голову слабого человека. Он себя таковым не считал. Егор был уверен: случись какое испытание в жизни, он выдержит. Любое испытание! Лишь бы оно оказалось под силу человеческому организму.

— Но при чём тут характер? Силы?.. — тут же спрашивал себя Егор. — Она любит другого в не может от него отказаться. К тому же и симпатий–то обыкновенных ты у нее завоевать не сумел.

«Вот если певцом станешь», — озарила мысль. Но тут же явился вопрос: «Сумеешь ли стать хорошим певцом?..»

«Лучше быть хорошим рабочим, чем плохим певцом», — вспомнил он нарекание отца. Егор глубоко вздохнул и поднялся с кровати. Распахнул окно. В грудь, в лицо хлынула волна холодного воздуха, — внизу, вдалеке за поселком шумела стройка. Из–за крыш домов поселка строителей, увитые, словно лентами, предупредительными огнями, виднелись контуры строящейся электростанции. Там натужно стонали двигатели автомобилей, лязгали гусеницы тракторов, экскаваторов и то возникали, то пропадали шумы какого–то неясного странного происхождения.

По улице, залитой светом ночных фонарей, склонившись друг к другу, шла пара. «Они», — подумал Егор и с силой закрыл окно. «А может, не они? Ты же не узнал их, не разглядел».