Иван Дроздов - Морской дьявол

• Название: Морской дьявол
• Автор: Иван Дроздов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5–7058–0394-X

Этот роман о нашем времени, в нём, как в зеркале показана драматическая судьба нынешней России. Выпукло, рельефно изображены враги нашего народа, но особенно ярко показаны герои сопротивления, русские люди, вставшие на пути разрушителей России.

---

— Пришла, наконец, шельма! Три дня носа не показывала.

И потом из прихожей доносился его шумливый, но, впрочем, не злой голос:

— Где ты пропадала три дня? Я ей звоню и днем и ночью, а ее нет и нет. Смотри, девка! Ты у меня достукасси. Я ведь не погляжу, что ты студентка, живо ремня схлопочешь.

Вадим знал: встретил Павел Варвару Барсову, дочку директора завода, улетевшего с женой возобновлять прежние деловые связи. Машу они взяли с собой, а Варвару, старшую дочь, оставили охранять квартиру. Однако с ней приключилась ужасная история: ночью какие–то люди пришли с милицией и судебным исполнителем и сказали, что хозяин квартиры Петр Петрович Барсов перед отлетом в служебную командировку квартиру и все содержимое в ней продал за пятьдесят тысяч долларов. Ошеломленную Варвару выставили за порог, и она едва добралась к Павлу Баранову. Павел до окончания института работал шофером директора завода, Варвара и ее сестра Машенька росли на его глазах, — и, можно сказать, на руках.

А тут и другая страшная весть пришла на завод: в горах не то Болгарии, не то Турции разбился самолет, пилотируемый супругами Барсовыми. Погиб экипаж, погибли пассажиры. И все. Других подробностей не сообщали.

Варвара слегла, Павел ее выхаживал.

Были у нее и бабушка, и два дедушки, но жили они в других городах, и ехать она к ним не захотела…

Поздоровалась Варвара, раскрыла сумку, стала вынимать продукты: ветчину, бананы, печенье, банку кофе.

— А это что за гастроном?.. Где деньги взяла?.. — вопрошал Павел. Свои вопросы он задавал строгим и тревожным голосом. И пронзительно смотрел в глаза Варваре. Но она его не боялась, а лишь загадочно и озорно улыбалась.

— Что зубы скалишь?.. Мотри, девка! Я ведь живо!

Варя смеялась и в тон его деревенской тамбовской речи отвечала:

— Мотрю, дядь Паш, мотрю. И не достукаюсь, потому как ни в чем перед вами не провинилась. И не провинюсь — уж вы мне верьте.

И, повернувшись к Вадиму, пояснила:

— За меня так мама не тревожилась, как дядя Паша. Чудной он. Боится, как бы в историю не влипла. А я что — маленькая? Я ребят своих, студентов, сторонюсь. Они все у нас шалые. Кричат, руками машут, хохочут. Про них уборщица тетя Катя говорит: ума–разума не набрались. Ну, как бы из детства не вышли. А девчонки наши все умные, серьезные; мы от ребят особняком держимся. А что до меня, так я и папиросу в рот не беру, наркотиков как огня боюсь. Я и на дискотеку ходить перестала, потому как там насильно уколоть могут. А деньги?.. Ну, да — денег у нас с ним нет, так я вещи родительские с дачи продаю. Вот сегодня картину в художественный салон снесла.

И перевела взгляд на Баранова:

— Проживем мы с тобой, дядь Паш. Не бойся. А ремнем ты меня не пугай. Я ведь уже взрослая. Неужели и таких у вас в деревне ремнем стегали?

Варя находилась в том самом возрасте, когда она вдруг, в три–четыре месяца, из девушки–подростка в ладную девицу превратилась. «Разневестилась», — говорят про таких в народе. Глаза у нее большие, серые. Нос пуговкой, щеки румяные. Красавицей не назовешь, а взгляд мужской как магнитом тянет. Вадиму хотелось смотреть на нее, но было неудобно: вдруг как и она, и Павел заметят его интерес. Завидовал Павлу, который нашел непринужденный и верный тон в отношениях с Варварой.

Павел молчал. Раскладывал по тарелкам ветчину, облизывал жир с пальцев, а сам покачивал головой, улыбался. Он хотя и давно уж в Питере, но родился в деревне, жил там до шестнадцати лет и сохранил в своем языке много родимых слов и речений. Варя слышала их с раннего детства и тоже по–своему любила, и даже не прочь была иногда щегольнуть словечками тамбовской стороны.

Варя жила в родительской четырехкомнатной квартире на Черной речке недалеко от места дуэли Пушкина. У дяди Паши бывала часто и не однажды ему говорила: «Дядя Паш, переезжай ко мне на квартиру, вместе нам жить веселее. Я тебе обед буду готовить, а деньги мы найдем. У нас столовое серебро есть; сегодня ложку продам, завтра — вилку. Еще и дача есть, и там много посуды всякой. Проживем, голодать не будем.

И вдруг — такая трагедия: погибла семья, отняли квартиру.

Лежала она на кровати дяди Паши и почти ничего не ела неделю, потом поднялась, приняла ванну, долго сидела перед зеркалом, налаживала прическу. Заварила крепкого чая, напилась, пошла в город.

Молодой организм возрождался, делал первые шаги в своей новой жизни.

Варя стала чаще ходить на завод, общалась с рабочими и жадно ловила последние новости. Поздним вечером сидела у костра, слышала, как кто–то говорил:

— Гарик Овчинников провожал Наину в банк и выкрал у нее из сумочки ведомость, по которой сто человек получают зарплату. Балалайке вот уже полгода выплачивают по триста тысяч в месяц. А ей — двести. Сами себе выписывают.

— Гарик и соврет — недорого возьмет.

Кто–то из рабочих сказал:

— У меня есть копия ведомости, мы ее размножили на ксероксе. Вот она — читайте!

Тут же сидели Вадим и Павел. Читали ведомость — свидетельство величайшей подлости людей, которых они знали в лицо. То была руководящая элита завода: начальники цехов, старшие мастера, руководители служб и отделов заводоуправления. Зарплата им выписывалась непомерно высокая: по пятьдесят, семьдесят пять, а то и по сто тысяч рублей. Для понимания масштаба этих сумм скажем, что пенсия старикам–рабочим составляла пятьсот–шестьсот рублей, фронтовикам и блокадникам платили по тысяче, а вышедшие в отставку майоры, полковники получали по тысяче двести.

— Вот почему они молчат, как рыбы, и позволяют Балалайке сдавать в аренду конторские помещения, продавать станки и запасы цветных и полудрагоценных металлов. Они куплены и служат дьяволу! — вскричал Павел. — Ну, погодите! Вы нам еще заплатите за это паскудство!

Вадим также был возмущен, но по своему обыкновению молчал и до хруста в пальцах сжимал кулаки.

Дружеский ужин склонился за полночь; Варвара уж начинала зевать и клевать носом. Павел ей сказал:

— Иди на кухню, ложись там на кушетке.

Скоро и они расположились на ночлег: Павел на своей кровати, а Вадим на диване. Но заснуть им не удалось. Тревожный и настойчивый раздался звонок над дверью. В квартиру, словно ветер, влетел Игорь Овчинников; Гариком называли его в конструкторском бюро. Человек без возраста: то ли мужик, то ли парень. Руки длинные, по–стариковски сутуловат, но живой, проворный.

— Дрыхнете тут, мерзавцы, а завод увозят.

— Как увозят?

— В вертолетном и первом ракетном станки снимают с фундаментов, самые большие, расточные. И уж платформы к цеху подали, грузить будут!

— А Коловрат? — спрашивал Вадим.

— Коловрат твой недоделан, его не тронут. А вот станки… А потом и прессы. В Финляндию повезут, а оттуда на кораблях вроде бы в Англию доставят. Но мы всех по тревоге подняли. Звонят ребята, народ скликают.

В коридоре наспех одевались. И тут заметили Варвару.

— Ты–то куда? — прикрикнул Павел.

— А с вами. Куда же я?..

— А-а, черт с тобой! Только одевайся теплее.

Накинул ей на плечи пальто осеннее и сунул в карман вязаную шапочку. Через пять минут они сидели в машине, и Гарик повез их к проходным завода.

Сюда со всех сторон города сурово и молчаливо стекались черные, как грачи, стайки рабочих. Многие были на машинах. Эти ползли в открытые настежь ворота, направлялись к первому ракетному цеху. Тут у входа и в самом цеху горели огни, у станков, назначенных к продаже, толпились люди. Гарик вклинился в самую гущу, слышался его хрипловатый, покрывающий все голоса бас:

— Братцы! Что тут происходит?

— А ты вот старшего мастера, рыжего кота, спроси. Вон он с подручными орудует. Десять тысяч–то в месяц не зря получает.

«Рыжий кот» — это Котов. Вчера ночью кто–то расклеил на столбах, на воротах цехов листовки с перечнем лиц, кому выписана большая зарплата. Там десятки угодников, готовых выполнять приказы хозяев завода. Сейчас Котов и три слесаря длинными ключами отвинчивали гайки с болтов, крепящих станки к фундаменту. Овчинников подошел к ним и нарочито громко крикнул:

— Эй, котята! Вы что тут делаете?

Котов распрямился и злобно посмотрел на него.

— Ты кто такой? Тебе чего надо?

— Зачем же так грубо: «ты», «тебе»? Я есть Его величество рабочий класс, хозяин завода и всего сущего в городе и во всей России, — так что прошу повежливей.

Котов пробурчал:

— Был хозяин, да сплыл.

Кто–то из помощников мастера кричал:

— Ишь, как заговорил: хозяин! Его величество!.. Советские времена вспомнил. А ты советскую–то власть поищи на Кубе, там она по слухам еще держится. А у нас другие времена наступили. Так–то, парень!

— Ну, ты — холуй вшивый! Сколько баксов получил от Балалайки?

Из толпы выдвинулись три омоновца в пятнистой форме, повернулись лицом к рабочим, вскинули стволы «калашникова»: