Иван Дроздов - Морской дьявол

• Название: Морской дьявол
• Автор: Иван Дроздов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5–7058–0394-X

Этот роман о нашем времени, в нём, как в зеркале показана драматическая судьба нынешней России. Выпукло, рельефно изображены враги нашего народа, но особенно ярко показаны герои сопротивления, русские люди, вставшие на пути разрушителей России.

---

Курицын поднялся на подушке, прижимал к груди ее головку. А она продолжала:

— Люблю я вас. Только вас и больше никого.

Посыпались на пол ее туфельки, и она юркнула к нему под одеяло, а он прижимал ее и что–то говорил, но что он говорил, уж ни он, ни она не слышали. Великий инстинкт природы поглотил их в свою бездну, и наступил момент, когда они стали родными.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Но не до конца прогневался Господь и не попустит разрушиться… Земле Русской… Россия сольется в одно море великое с прочими землями и племенами славянскими… Грозное и непобедимое царство Всероссийское, всеславянское — Гога и Магога, перед которым в трепете все народы будут».

Серафим Саровский

Прошло три года. Много воды унесла с тех пор река времени. Россия продолжала «стонать и плакать под забором», но кризис ее болезни миновал, и она медленно шла на поправку. Демократов, как в свое время большевиков в кожаных тужурках, она проглотила, и теперь корчилась от болей в желудке. Демократ оказался орешком покрепче; он и в желудке продолжал пищать и извиваться, выделял ядовитые газы, — голова шла кругом, муторно тошнило. Одно только утешало незадачливого русского Ивана, попавшего в очередной капкан истории: он хотя еще и сквозь туман, но теперь уже различал контуры врага. Брал его в прорезь прицела, бил и теснил, где только мог. Гражданской войны еще не было, но протесты и волнения там и тут вспучивались горячими пузырями, котел бурлил и температура гнева грозила вот–вот выплеснуться наружу. И народ русский в этой необычной войне, которую во всем мире называли информационной, не только кое–чему научился сам, но и преподал урок другим народам, склонным терять бдительность и близко подпускать противника к своему дому, а то еще и настежь распахивать перед ним двери, и приглашать к столу, демонстрируя опасные примеры благодушия и ротозейства. Россия, хлебнув горя от своего вселенского гостеприимства, снова, как и в прежние времена истории, показала миру урок преступной доверчивости. И пусть теперь не говорят крутолобые философы и всезнающие политики, что русский народ не несет в себе Божественный дар охранителя жизни на земле.

Вставал с колен знаменитый в стране, и во всей Европе также, Ленинградский Северный завод. Обещанные из Москвы заказы ему не поступили, — там, как пауки в банке, выдергивая друг у друга ноги, дрались между собой кланы олигархов, но работы по доводке самолета Барсова, крупный заказ по самым современным вертолетам и еще два–три важных проекта были включены в бюджет, и деньги под них поступали. Что же до курицынских ракет, то с ними продолжалась чехарда, начатая еще с начала разрушительных реформ: то работы спешно налаживались, то вдруг поступала команда о свертывании ракетной программы. В одночасье без дела оставались тысячи людей. Но Барсов и Курицын никого не увольняли. Инженеры же и рабочие сами за небольшим исключением с завода не уходили. По три–четыре месяца не получали зарплату — на что только жили! — но каждый день к началу смены приходили и вместе со всеми в конце дня шли домой. Таких на заводе было много, и Барсов, и Курицын ссужали им небольшие суммы, но подачки были эпизодическими, и все удивлялись стоическому терпению этих людей, их безмолвному, непоказному героизму. Иностранцы, бывавшие на заводе и наблюдавшие его жизнь, покачивали головой, говорили: «Только русские люди способны на такие жертвы! В Европе подобного народа нет».

Но однажды хмурым и дождливым днем поздней осени в восьмом часу утра на квартиру к Барсову приехал Зураб Асламбек — Захар Андреевич. По дороге он позвонил Курицыну и просил его тоже прибыть на встречу. «Есть чрезвычайно важный разговор!» На что Курицын, еще не совсем проснувшийся, пробурчал: «Ах, Захар! Сколько их было, таких разговоров!» Но все–таки поехал.

И вот они на кухне сидят за небольшим столом и пьют чай, приготовленный самим хозяином. Елену Ивановну они не тревожили, и она, понимая, что разговор у них может быть мужской, секретный, на кухне не появлялась.

Русские друзья молчали, а Зураб, следуя манере восточных людей, начинать разговор не торопился. Однако по блеску его глаз, рвущейся наружу улыбке друзья понимали, что есть у Зураба для них что–то необычно важное и приятное.

Курицын пробасил:

— Не трави душу. Говори!

— И скажу! — прорвало восточного хитреца. — Олигарх Яша встречался с королем и договорился с ним модернизировать купленные у вас ракеты. Собирайте группу специалистов. Можете выезжать хоть завтра. Согласие вашего иностранного ведомства получено. Вот бумага.

И Зураб протянул Барсову официальное разрешение властей отправить в арабскую страну десант инженеров и рабочих.

Зураб продолжал:

— У короля просить заранее деньги неудобно, но я уговорил Файнберга дать предоплату. Деньги вернете после окончательного расчета с моей страной. Яша поставил условие: восемнадцать процентов от сделки.

— Восемнадцать процентов, — воскликнул Тимофей. — Так это же десятки миллионов! Ну, жук! Вот она, пружина новой власти, хитрый насос для перекачивая денег в их карманы!

— Ничего не поделаешь: обычная ставка для посредника.

Тимофей, подумав, сказал:

— Деньги на бочку! Пока не получим — не поеду.

И тут же раздался звонок междугороднего телефона. Из австралийского Сиднея говорил Файнберг.

— Зураб вам все сказал?

— Да, сказал.

— Вы согласны?

— Если нам поступят деньги.

— Приказ Прибалтийскому банку отдаю немедленно. Банк у вас под боком — в здании Дома книги на Невском проспекте. Завтра же можете получать.

Попросил к телефону Курицына. Заговорил елейным голосом:

— Тимофей! Я знаю, как ты можешь бить копытом. Ты мне скажи: не подведешь?

— Гони на стол деньги! Выеду с группой специалистов через неделю. Только одно условие: десять миллионов комиссионных на мой личный счет.

— Каких десять миллионов? Ты что, бредишь?

— А ты не бредишь, требуя от сделки такую кучу денег?

— Я?.. Я — законные, как всякий посредник.

— А я — главное лицо сделки. Десять миллионов на мой счет в тот же банк, Прибалтийский. И переводи так же немедленно. Не переведешь — уговорю короля обойтись без тебя. Ты меня знаешь — слов на ветер не бросаю.

Долго молчала трубка, а потом хрипло и упавшим голосом заключила:

— Хорошо. Черт с тобой, разбойник с большой дороги. Получишь ты свои миллионы. Но только учти: отдаю свои кровные. Люблю тебя, черта, а потому и отдаю. Не зря ты столько лет жил с Региной Шрапнельцер, научился кое–чему. Деньги вышлю сегодня. А ты работай там спокойно. Серые кремлевские мыши будут молчать как рыбы. Много миллионов я рассовал по их карманам. Яша Файнберг умеет быть щедрым. Знаю, кому служу — России. Привет с берегов Австралии. Завтра я уже буду в Филадельфии. Там у меня тоже намечается гешефт. Тебе же скажу по секрету: у нас с тобой будет еще много проектов. И от каждого получишь свои баксы. Ну, привет! Обнимаю!

Курицын хотел крикнуть: «Ну, ну! Тряси наши русские денежки. Не вечно будет длиться коту масленица», но — ничего не сказал. Боялся расстроить гешефт, нужный рабочим завода.

Поднялся. Громко объявил:

— Пойду формировать десант. Со мной поедет сорок человек.

И обратился к Барсову:

— Не возражаешь?

— Поезжай. Делай там свои ракеты.

Из квартиры Тимофей выходил вместе с Зурабом.

Тимофей Курицын с молодой женой Дарьей жил в своей старой квартире на Литейном проспекте и ни в какие евроквартиры перебираться не собирался. Юрий Марголис, по слухам, сменил фамилию, сделал сложную пластическую операцию и где поселился на жительство, никто не знал. Дарью с ним развели, и она стала законной женой Курицына. На радость ему дважды родила и оба раза двойни — двух девочек и двух мальчиков. Назвали их именами детей Пушкина: Сашка, Машка, Гришка и Наташка. Старшенькие уж начали ходить, заполнили дом своими звонкими голосами, а иногда и отчаянным плачем. Тимофей любил их до самозабвения, рассаживал на коленях и жене своей, ставшей снова беременной, говорил:

— Теперь приноси тройню, будем пополнять русский народ.

Дарья улыбалась. Она была счастлива. Бесшумно сновала по комнатам, собирала мужа в дорогу. Втайне волновалась за него, но виду не показывала. С детьми занималась приехавшая из Донбасса к ним на постоянное жительство ее тетя Устинья, младшая сестра мамы. Даша, кажется, только теперь вошла в свой природный облик женщины, стала мудрой и спокойной, плавной в движениях, неторопливой в словах. Прекрасны были у нее глаза, излучающие силу и уверенность.

Группа Курицына вылетала одним рейсом, и с ними Зураб Асламбек, но на аэродроме прилета их разделили: ребят повезли куда–то на автобусе, а Тимофея посадили в легковой автомобиль, доставили к вертолету. В салоне он был один, стекла затемнены. Опустились на выжженную солнцем поляну у самого берега реки. Здесь ему предложили пересесть на катер. Поднимаясь по трапу, окинул взором берега. Правый был высок и крут и представлял собой сплошной камень светло–кирпичного цвета. Катер на большой скорости понесся посредине реки и внезапно свернул в узенький канал на правом берегу. Здесь в темном проходе едва заметного грота Тимофея ждал человек. Он молча поклонился и предложил следовать за ним по узкому проходу. Посвечивая фонариком, проводник вел Тимофея долго; они сворачивали то вправо, то влево; было видно, что тоннель искусственный и шел он по круто наклонной вниз. Но вот впереди показался слабый свет, и тут раскрылась маленькая металлическая дверь и Тимофей вошел в помещение. Его принял генерал, представился по–русски: