Кемаль Бильбашар - Турецкая романтическая повесть

• Название: Турецкая романтическая повесть
• Автор: Кемаль Бильбашар
• Издательство: Правда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

В сборник включены три повести современных турецких писателей: Кемаля Бильбашара «Джемо», Яшара Кемаля «Легенда Горы», Дженгиза Тунджера «Конфискованная земля», рассказывающие о суровой жизни крестьян, о пробуждении их сознания и борьбе за человеческое достоинство, о любви главных героев.

---

И лучшим подтверждением плодотворности этих принципов стала повесть К. Бильбашара «Джемо» — современный дестан, созданный прогрессивным художником.

Действие повести Дженгиза Тунджера «Конфискованная земля» происходит в Западной Анатолии — относительно развитой области Турции, где процесс проникновения в сельское хозяйство капиталистических отношений идет гораздо быстрее, чем на востоке страны. Автор — уроженец Западной Анатолии — прекрасно знает особенности этого процесса, что помогает ему создать впечатляющую картину жизни турецкой деревни. Яркими мазками рисует Д. Тунджер тяжелое положение крестьян, их стихийный протест, расслоение турецкого крестьянства.

Автор создает целую галерею реалистических образов крестьян и их угнетателей. Одна из удач Д. Тунджера — образ кулака Мастана. Писатель сумел показать, что это умный и опасный хищник, сочетающий в себе черты современного дельца и феодального князька. Мастан — и землевладелец, и ростовщик, и местная власть в одном лице. Мастан заранее продумывает свои махинации, ведущие к разорению крестьян. У него всегда наготове все документы, все нужные бумаги, и хотя его действия — сущий грабеж, они имеют видимость законности. Мастан не сгоняет крестьян с земли при помощи грубой силы, как это делает Сорик-оглу в повести «Джемо». Он «законно» призывает в деревню конфискаторов. «Мы не в диких горах живем. У нас на все есть закон», — любит повторять он. Все власти в касабе подкуплены Мастаном. Он не уничтожает физически непокорных: просто пишет ложный донос, вызывает жандармов — и неугодного бросают в тюрьму. Д. Тунджер реалистически показывает, как под личиной «законности» таится грубый произвол, спесь и самодурство. Мастан чувствует себя совершенно безнаказанным, он уверен, что даже убийство сойдет ему с рук. И когда он убивает ножом разоренного им владельца виноградника, ему удается выйти сухим из воды.

Мастан презирает крестьян, унижает их, но в глубине души их боится. Он чувствует себя окруженным врагами, совершенно одиноким, даже единственная дочь восстает против него. Борьба злобы, неуверенности, презрения со страхом, происходящая в душе Мастана, сближает его с Махмуд-ханом из «Легенды Горы» Я. Кемаля. Конечно, это хищники разного масштаба и разных эпох, но знаменательно, что оба автора высвечивают в них именно это сочетание — характерный признак неправедной власти, опирающейся на насилие.

Антиподом Мастана в повести выступает Хасан, характер которого дан в развитии, в становлении. Если в начале повести Хасан — обыкновенный крестьянский парень, сильный, трудолюбивый и честный, то по мере развития сюжета его внутренний мир, его мировосприятие меняются. Очень медленно, постепенно выкристаллизовывается в уме Хасана мысль о необходимости борьбы с Мастаном, причем не столько за свою землю (ее Мастан уже отнял), сколько за поля других крестьян. Важно отметить, что Хасан борется против несправедливости, олицетворением которой для него является Мастан. Не ведая никаких иных путей борьбы, Хасан силой оружия заставляет кулака пойти на попятный, а впоследствии убивает его, но убивает обороняясь. Характерно, что Мастан, ненавидя Хасана как бунтаря и вожака крестьян, пытается его подкупить, добиться его отъезда из деревни.

Д. Тунджер подчеркивает в Хасане мужество, доброту, ум и особенно — чувство человеческого достоинства.

Интересен и центральный женский образ повести «Конфискованная земля» — Алие. Не забитая и покорная жертва, а смелая и независимая девушка, способная бороться за свое чувство, предстает перед нами. Ее не смущает разница в социальном положении, образовании, не страшит гнев отца и тяжелые испытания в будущем, которые она ясно себе представляет. Цельность натуры, верность своему чувству, гордость и воля сближают ее с лучшими героинями фольклора. Сама сюжетная ситуация — любовь дочери врага к герою — часто встречается в турецком фольклоре.

В повести Д. Тунджера нарисован коллективный образ турецкого крестьянства — нищего, измученного бедами, но стойкого, работящего, цепко держащегося за жизнь: «Знает Мастан, конечно, что крестьянин живуч, как сама земля, выкрутится как-нибудь и из этой беды. Неумирающая в нем надежда всегда спасает его. Рассердила небо земля-кормилица, обрушился на нее гнев небесный, а крестьянин все не смиряется, бьется за жизнь до конца».

Прекрасно зная своих героев и обстановку, в которой они живут, восхищаясь умом и силой чувств лучших представителей крестьян, Д. Тунджер, подобно Я. Кемалю и К. Бильбашару, показывает забитость и невежество крестьян, неустойчивость крестьянской массы, страх ее перед кулаками и беями. Большинство крестьян боится Мастана, ненавидит его, но все же, гонимые нуждой, они вынуждены идти к нему на поклон. Невежество и наивность крестьян особенно явственно обнаруживаются в трагикомическом эпизоде с черепахами. Но те же самые порой наивные и недалекие, порой трусливые и неуверенные крестьяне, вернее, лучшие из них, способны на истинное благородство, на самопожертвование. Так, Хасан и его товарищи помогают бежавшим влюбленным, друг Хасана Рыжий Осман добровольно приходит в тюрьму, чтобы освободить безвинно арестованного Хасана. Писатель еще и еще раз подчеркивает неоднородность и неоднозначность турецкого крестьянства.

Когда читаешь повесть Д. Тунджера, кажется, что описываемые в ней события происходят сто, а может быть, и двести лет тому назад. Но вот наконец примета современности — банк, в который решили обратиться за ссудой отчаявшиеся крестьяне. Какой горькой иронией звучат эти страницы! Каким тяжким разочарованием обернулись радужные надежды крестьян, снова вынужденных умолять Мастана дать денег в долг. Так автор одним эпизодом показывает, что, в сущности, для крестьян с установлением республиканского строя ничего не изменилось, что по-прежнему кулак в своей округе — царь и бог, что он вершит суд и расправу, правда, чаще всего руками подкупленных судей и чиновников — в этом вся разница. Так реалистически рисует Д. Тунджер сложное переплетение феодальных и новых капиталистических отношений, характерных для современной турецкой деревни.

Три турецкие романтические повести, представленные в настоящем сборнике, — впечатляющее свидетельство прочности демократических и гуманистических традиций современной художественной прозы страны. Эта проза, органично связанная с богатейшей устной народной словесностью, вдохновляется идеалами и надеждами простого турецкого труженика, его мужественной борьбой за социальную и нравственную справедливость, за лучшую долю.

Г. Горбаткина

Кемаль Бильбашар ДЖЕМО

Перевод Л. Дудиной

РАССКАЗЫВАЕТ МЕЛЬНИК ДЖАНО

Джемо я вырастил один. Вырастил ее смелой, как волчица, быстрой, как газель. От всех бед ее охранял. Пуще глаза берег, пуще чести своей.

В утешение ее мне жена оставила. Красотой она вся в мать уродилась. Кудри черные синевой отливают, в глазах черных огонь полыхает. Губы — что твой ширванский гранат! Засмеется — подставляй ладони: жемчуга сыплются! Нахмурится — кинжалы бровей в сердце тебе вонзаются.

Когда матери лишилась, была она с ягненка беззубого. Возвращаюсь я с войны, а она, горе мое, по полу ползает. Теперь смотри, какая стала! Кожа нежней розового лепестка, рука тверже стали.

Мать ее Кеви звали. Была она дочерью бека, а я у другого бека рабом был. И было нас таких у него девять деревень, и все за господина своего в огонь и в воду. Скажи нам бек: «Умрите!» — умерли бы, глазом не моргнули.

Так у нас из рода в род велось. О себе и не помышляли, все о беке своем пеклись. На рисовых полях спины гнули, на состязаниях удальство показывали, табуны пасли, не смыкая глаз, бились то с волками, то с османскими войсками — все для бека, все ради славы его. Кто ружья добывал, кто контрабандой промышлял, а кто и разбоем. Для бека и пот проливали, за бека и жизнь отдавали.

Даже в молитвах ничего не просили мы для себя у всевышнего. Изо дня в день только и повторяли: «О всевышний! Пошли нашему беку долгую жизнь! Умножь его богатства!» Себя и за людей не считали.

В праздничные дни, бывало, выйдешь на единоборство, либо копья метать на полном скаку, либо волка травить. Тут уж ты жизнь свою загубить готов, лишь бы от других не отстать. За что ни брались, все беку своему славу добывали, что от дедов-прадедов завещано, свято берегли.

Был я у бека любимый раб. На скакуне своем вихрем по горам носился, птиц влет стрелял, стада бековы от разбойников отбивал, верным людям гашиш переправлял да следы заметал. Снарядит соседний бек караван, чтобы за кордон ткани дорогие да сахар переправить, — первое мое дело — засаду устроить.

Бек жить без меня не мог. Чуть что — меня зовет. Хлопнет по спине, скажет только: «Покажи свою доблесть, Джано!» — а я уж на коне птицей лечу, зверем кричу, только стон стоит в горах, только ветер свистит в ушах. Что твой Зал-оглу Рустам[3] — отчаянная голова. От сучка свой глаз не оберегал, жизнь свою, что ни день, на кон ставил.