Сергей Дигол - Мои пыльные ноши

• Название: Мои пыльные ноши
• Автор: Сергей Дигол
• Жанр: Короткие истории

---

— Корнелия! — слышу я и, признаться, вздрагиваю.

Машинка же стихает беспрекословно.

***

Ммм, Корнелия…

Свое томительное воспоминание я разбиваю сам. Щелкнув замком собственной квартиры, тоже двухкомнатной, но с тещей, двумя сыновьями и женой, беременной третьим ребенком.

Футболка и шорты давно — и предательски — высохли, и теперь с деланной невинностью то и дело прилипают к покрывающему все мое тело непрочному клею, в который, высохнув, превратился заливавший меня пот.

— Ты где пропадал? — выпятив живот как дополнительный аргумент обвинения, выходит в прихожую Лиза. В ее голосе нет и толики беспокойства, ничего, кроме дымящегося фитиля гнева, что, впрочем, не является для меня неожиданностью: вообразив меня жертвой несчастного случая, она бы раскалила звонками мой мобильный телефон, который весь этот час, пока я с Корнелией улаживал вопрос ее заселения, послушно молчал, словно опасался навредить намечавшейся сделке. Вопрос Лизы — совсем из другой оперы: она окончательно добивает свое испорченное моим долгим отсутствием настроение, чтобы одним махом улучшить его, возродить как птицу Феникс из пепла.

А заодно и вынести мне не подлежащий апелляции приговор.

В процессе надо мной участвует вся семья. Стоит мне открыть рот, — внезапный визит в химчистку сотрудников санэпидемстанции избирается из трех более–менее правдоподобных версий в качестве основного объяснения, — как на помощь маме спешит наш старшенький, пятилетний Максим. Он уже вернулся из садика (разумеется, теща привела) и теперь виснет на моей шее, слишком остро напомнив позвоночнику о двух обрушившихся на него за последние двое суток напастях: сегодняшнем ковре и вчерашнем мешке с картошкой, спуская который в подвал, я едва не переломил хребет ударом о чертовски узкий квадратный проем, ведущий в наше продуктовое подземелье.

— Папа! — вопит сынишка, и я невольно морщусь. Два пацана в квартире и одна девчонка — если не соврал узист — в животе супруги не приучили меня к тому, что отец — это я. Подчас мне даже хочется обернуться, чтобы увидеть за спиной собственного отца. Ведь это он, черт возьми, папа, я‑то тут при чем?

С трудом оторвав от себя Максима, который все же не отстает и тянет меня, — теперь уже за руку, — в детскую комнату. В сотый, должно быть, раз посмотреть на огромную модель самолета, подарок Лизиного шефа. Самолет огромный, семьдесят пять сантиметров в длину, достоверная модель пассажирского Airbus‑320. Мне такой не по карману — я не о настоящем самолете веду речь. Поэтому моя благодарность шефу супруги имеет оборотную сторону, особенно после того, как он пообещал Максиму, небрежно, словно вытирая ладонь, гладя ребенка по голове, что аэропорт ему купит папа. Я то есть.

Аэропорт я увидел в торговом центре, застыв напротив фирменного отдела немецких игрушек. Я стоял метрах в пяти, оглядывался по сторонам, делая вид, что кого–то жду и бросал взгляд на огромную коробку с изображением здания аэропорта, взлетной полосы, трапа, всевозможных радаров и даже игрушечных носильщиков с тележками. Представив, как Лизин начальник второпях, особо не задумываясь, тычет перед засуетившейся продавщицей пальцем в первую попавшуюся на глаза игрушку, модель самолета, я отыскал посреди всего этого великолепия на коробке с аэропортом внутри то, ради чего, собственно, изображал из себя нетерпеливого ожидающего. Ценник в самом углу коробки. Аэропорт, хотя и не должен следовать за самолетами, оставаясь их надежной пристанью на земле, взял, тем не менее, недостижимую для меня высоту — на двенадцать леев больше моего месячного оклада.

Неудивительно, что теперь меня каждый раз кидает если не в пот, то в дрожь, когда я слышу слово «аэропорт», обычно в телевизоре (в нашей семье давно никто не летает), и если рядом оказывается Максим, то катастрофы не избежать. Ребенок молча застывает, будто попав под воздействие заклинания, чуть подергивает нижней губой и, наконец, разряжается наводнением из слез, одновременно обратив заплаканное лицо к первому оказавшемуся по близости взрослому. Если взрослым оказываюсь не я, эхо детской истерики все равно достигает моих ушей, расплющивает меня, как набравший вес и скорость снежный ком. Сегодня, несмотря на мою очевидную вину — необъяснимо долгое отсутствие, — история повторяется.

— Ты же обещал ребенку аэропорт! — цедит сквозь зубы Лиза.

Держу пари, теща нажаловалась. Прожужжала беременной дочери все уши и свалила из квартиры, подальше от двух основных раздражителей: моего молчания и моего слишком красноречивого взгляда. Иногда я ловлю себя на том, что готов все рассказать жене про тетину квартиру, но лишь при одном условии — сослать туда на вечное поселение тещу. Меня явно поражает избирательная амнезия, я будто забываю о том, на чьей жилплощади мы, собственно, обитаем, и не придется ли скорее нашему маленькому табору переселяться на берег рышкановского пруда, оставив, наконец, в покое мою нервную тещу.

Еще я готов поручиться, что теща соврала — никаких концертов Максим не устраивал. Сегодня, по крайней мере. Я вижу это по его глазам, они вздрагивают, как от выстрела на последнем с презрением выдавленном из себя слове жены — проклятом кодовом слове, на которое Максим не стал бы реагировать так болезненно, услышь он его с час назад.

Сейчас же наша маленькая живая бомба готова детонировать исключительно по вине супруги, что, разумеется, не убережет меня от кары. Губа Максима подрагивает, в глазах застывают, готовые политься не в три, а во все тридцать три ручья слезы, и в моей голове, как у какого–нибудь чокнутого предсказателя, мелькают картинки из ближайшего будущего: округлившийся в истошном крике рот Максима и вступающий спустя несколько мгновений с собственной партией трехлетний Олежек, который пока еще занят в большой комнате конструированием своей первой железной дороги, доставшейся, пусть и не в полном комплекте, от утратившего к старой игрушке интерес брата.

— Максим! — повышаю я голос, пытаясь предотвратить захват детской половины семьи империей слез. Сделай я то же самое на улице, за мгновение до того, как супруга заметит выехавший навстречу беззаботно разъезжающему на велосипеде Максиму автомобиль, в мою копилку благонадежного отцовства со звоном упал бы редкий золотой жетон. Сейчас же моя репутация рассыпается, как карточный домик, который, как и отношения с сыном, нужно выстраивать заново. И все из–за моментальной реакции жены.

— Не смей на него орать! — орет на меня она. Ее глаза, кажется, готовы вылететь из орбит, только бы залепить мне рот.

А еще мне кажется, что мы словно два разных человека — я и тот счастливчик, который каждый вторник и четверг превращает эту брюхастую фурию в округлую мягкую кошечку.

Долго третировать меня Лизе не удается. Из–за Олежки, хныканье которого из комнаты свидетельствует о том, что ребенок подрос достаточно для того, чтобы не во всем подражать старшему брату. Напоследок наградив меня взглядом, каким одаривает свежеиспеченная сирота фашиста, только что на ее глазах расстрелявшего всю семью, Лиза уходит в комнату, словами успокаивать младшенького, а мыслями — его будущую сестренку, которая всегда, стоит жене хоть немного понервничать, начинает выбивать дробь по внутренней поверхности ее живота.

— Я тебе куплю аэропорт, — присев на корточки, умоляю я Максима не поддерживать брата, — вот зарплату получу и куплю.

Отворачиваясь, ребенок кивает, но я все же замечаю, как из левого глаза, не удержавшись, пускается в путешествие по его нежной щечке одинокая струйка. Максиму не впервой выслушивать пустые обещания. В прошлый раз я говорил: вот съездим на море и купим. На море мы не съездили, денег на четверых не хватило. Дочку в животе, так и быть, не считаем, хотя и следовало бы: дорогие медикаменты для жены, а еще икра и мед, которые она никогда особо не любила, но без которых не может обходиться сейчас, вычеркивают значительную часть наших с ней заработков.

Да–да, наших. Жена, хотя и на седьмом месяце, все еще работает, переводит на английский и обратно и в принципе могла бы заниматься этим, не выходя из дома. Увы, ее директор, тот самый, что подарил треклятый самолет с выдвигающейся дверцой, багажным отделением и съемной крышей, открывающий вид на пассажирский салон, кабину пилотов и даже туалет, директор, заявляющийся к нам три раза в год, почетным гостем на дни рождения к жене и детям (с рождением дочери ему предстоит перейти на четырехразовый график), не отступает от своего основного правила, нарушение которого грозит немедленным увольнением даже беременным сотрудницам, увольнять которых запрещено по закону. Работать, гласит это правило, нужно исключительно в офисе, по меньшей мере восемь часов в сутки, иначе зачем, черт возьми, он этот самый офис снимает, да еще в Доме печати, дорогущем для аренды здании в самом центре города?