Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

• Название: Современная канадская повесть
• Автор: Мари-Клер Бле
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В сборник входят повести современных канадских писателей, создающие живой, достоверный образ страны, показывающие ее специфические проблемы, ее социальную и духовную самобытность. Жизнь среднего канадца со всеми ее проблемами: ломкой семейных отношений, неустроенностью, внутренним одиночеством — в центре внимания Ричарда Райта («В середине жизни»); проблема формирования молодого поколения волнует Мари-Клер Бле («Дневник Полины Аршанж»); о расовом бесправии коренных жителей Канады — индейцев — рассказывает Бетти Уилсон («Андре Том Макгрегор»); провинциальную жизнь Квебека описывает уже известный нашему читателю Андре Ланжевен («Пыль над городом»).

---

Надо бы Андре перчатки купить. Вторую пару посеял. Как бы его приучить за вещами смотреть? Еще свитер бы ему, логарифмическую линейку… все деньги, деньги. На еду сколько уходит — таскаю, таскаю сумками домой, а в холодильнике все пусто.

Хватит причитать! Целый день только и знаю, голову ломаю, где деньги взять. Сегодня, кстати, все магазины открыты. Эсси, правда, носа не кажет, с тех пор как я замуж вышла… Сама небось без денег сидит. Всю неделю на работу не показывалась. Не думаю, чтоб у нее что серьезное. Позвонить бы. Нет! Мать может к телефону подойти. Возьму-ка прямо и зайду. Ах, черт, нового проездного не купила, неужели пятьдесят центов выбрасывать? Пешком пойду. Авось не замерзну. Что мне мороз, подумаешь!

Открыв ей дверь, мать Эсси даже не пригласила Долорес войти.

— Эсси в Ванкувер уехала. Понятия не имею, куда, к кому. Не пишет. — И она сердито захлопнула дверь перед самым носом Долорес, дрожавшей от холода на покрытом инеем крыльце.

Долорес, едва сдерживаясь, чтоб не расплакаться, закусила губу. Она шла по улице, и ее душили слезы.

Уехала! Хоть бы слово сказала… Как я теперь одна в магазине управлюсь? Ах ты, черт! Хоть бы Андре ел поменьше…

Ее затрясло, мышцы свело от холода.

Бр-р-р! Холодина. И ветер еще прямо в лицо. Надо бы заслониться, не то лицо отморозить недолго. А тут — еще нога левая, чтоб ее… Пальцы закоченели. Попробую шагать побыстрей.

Спустились сумерки, в воздухе летали, кружась, редкие обледенелые снежинки. Над городом повисла зеленоватая мгла. У фонарей подрагивали облачка света, а сугробы между столбами утопали во мраке. Тихонько постанывая от холода, Долорес брела по улице: темнота, свет, снова темнота.

Когда она ввалилась в комнату, Андре сидел у телевизора, глядя веселую детскую передачу, и грыз шоколад, делясь крошками с Габи.

— Где ты была? О господи, Долли! У тебя лицо отморожено.

— Нога тоже. Помоги снять сапоги.

Когда Андре снял сапог у нее с левой ноги, оказалось, что нога побелела, пальцы начали синеть.

— Снегом потри, — попросила Долорес.

— Не поможет. Лучше всего в ванну, не очень горячую.

Погрузившись в ванну, Долорес взвыла от боли. Андре обтер ее полотенцем, отыскал в шкафу старую фланелевую пижаму. Укутавшись двумя одеялами, Долорес пристроилась у батареи, дрожа от пробиравшего ее озноба. Нога, щеки и нос покрылись блестящими, водянистыми волдыриками, просвечивавшая под ними покрасневшая, тусклая кожа казалась неживой.

Подавая Долорес тарелку с горячим супом, Андре спросил:

— Все-таки, где ты была?

— У Эсси.

— Прямо жить без нее не можешь. Надо было в такую холодрыгу переться.

Долорес молча поплелась в спальню.

На следующее утро она не смогла подняться и на работу не пошла. Так и проспала до середины дня, но мысль о том, что в доме нечего есть, заставила ее подняться. Долорес встала и с радостью отметила, что сильно обледеневшее за месяц стужи окно начало понемногу оттаивать.

Слава богу, потеплело! Оденусь-ка. Интересно, сапоги-то можно еще носить? Надо в магазин, на три доллара накуплю несколько пачек «обедов-полуфабрикатов», пачку овсянки и сухого молока. Пока хватит. Может, завтра на работу пойду.

Но не успела она добраться с сумками до дому, как ей стало ясно: на работу она не только завтра, а еще несколько дней ходить не сможет. Распухшей, обмороженной ступне было до боли тесно в сапогах. В последующие трое суток Долорес не выходила из дома. Она сидела, положив ногу на кухонный стул, уставившись в экран телевизора, и все ломала голову: где бы достать денег. Опасалась, что Андре вот-вот начнет роптать от однообразия пищи, но он этого словно не замечал.

В пятницу, после занятий Андре с шумом ворвался в комнату.

— Красота! Благодать на улице. Видать, скоро…

— Где твои боты?

— Не знаю, прихожу в раздевалку, а их там нет…

— Ты что же, не запер их в свой ящик?

— Я…

— Так, боты, учебники, логарифмические линейки… Что дальше?

— Слушай, черт подери! Что я, без бот не обойдусь?

— Ну а если опять мороз?

Андре, виновато моргая, потупился, уставился на лужицы, стекавшие с ботинок, и молчал.

— Ладно, куда деваться, — Долорес вздохнула. — Ни за чем до понедельника выходить не будем, в понедельник — получка. Как раз на работу выйду, а во вторник выходной. Может, повезет, продержится теплая погода. Расплачусь со старухой Сэвчек, продуктов накуплю, потом в центр смотаю, присмотрю тебе боты. У тебя какой размер, десятый?

Хозяйка повысила квартплату на десять долларов. Цены на продукты подскочили, а это значило, что при всем желании денег у Долорес останется разве что на галоши.

Это что же, совсем без гроша до очередной получки? Черт бы побрал эту Эсси! Ладно, отправлюсь в центр, похожу, посмотрю. Может, обломится что.

И обломилось. Долорес поняла, что ей крупно повезло.

Дело шло к вечеру. Весь день Долорес прослонялась по трем крупнейшим в городе универмагам. Она устала от постоянного высматривания, сильно проголодалась.

К дьяволу, хватит! Спущусь в подвал, где у них уцененные товары, куплю Андре галоши, и все…

Проходя через секцию меховых шуб в универмаге «Хадсонз-Бей», она углядела прилично одетую матрону, беседовавшую с другой, помоложе, видно дочерью; та слушала мать рассеянно, то и дело поглядывая на своего двухлетнего малыша, он устал и все время хныкал.

Матрона открыла сумочку из дорогой кожи, вынула пачку сигарет и зажигалку, как раз в этот момент показалась продавщица с роскошным манто из голубой норки.

— Вы такого тона хотели, миссис Соддерстром? — спросила продавщица, выкладывая манто на прилавок. — Вот, пожалуйста, — она подула на мех.

Матрона кинула сигареты в сумочку, поднялась и подошла к прилавку. Раскрытая сумочка осталась на стуле.

— Ну что, нравится тебе, Берта? — спросила матрона дочь.

Та, повернувшись спиной к малышу, подошла вслед за матерью к прилавку посмотреть манто.

Долорес подвинула кронштейн с меховыми пальто, чтоб загородиться от дам, воровато огляделась, затем, сдвинув брови и сделав страшное лицо, двинулась на малыша. Тот, раскрыв рот, взвизгнул от страха и кинулся к матери, зарылся лицом ей в юбку.

Воспользовавшись тем, что внимание женщин было отвлечено ребенком, Долорес с невозмутимым спокойствием — эх, жаль, не было рядом Эсси! — взяла из открытой сумочки бумажник и направилась в дамский туалет. Она вошла в кабинку, закрыв за собой дверь, и дрожащими руками развернула бумажник. Вытащила деньги, сунула в карман, запихнула бумажник поглубже в корзинку для мусора, потом поспешила вон из универмага.

Придя домой и закрыв за собой дверь, Долорес пересчитала деньги.

Боже! Почти шестьсот долларов! Спасены. Ах, если б можно было Андре рассказать… С эдакими деньгами до лета дотянем. Ну а летом, может, подыщет денежную работу…

Если б только не это… У-ух! Увидала того чертенка в магазине, сразу в голову ударило… Глупости, чего зря себя травить. Завтра непременно к врачу запишусь.

Голос регистраторши в трубке звучал холодно, устало:

— Я вас слушаю, миссис Макгрегор… Так… так… Когда у вас в последний раз были месячные?

— Когда?.. Я… я посмотрю…

— Будьте добры. Я подожду.

Долорес вновь взяла трубку, проговорила, натянуто смеясь, скрывая смятение:

— Надо же! У меня почти неделю задержка. Нет, это ничего не значит… У меня… у меня… раньше тоже так было.

Но сама она понимала, что это значит. Поделиться с Андре своими опасениями Долорес не решалась. Ей предстояло провести целую неделю в напряженном, беспокойном ожидании приема. За это время они несколько раз схватывались с Андре по пустякам.

На прием к врачу Долорес явилась на час раньше назначенного. Она была так напугана, что ее больше не смущала даже процедура осмотра.

Когда все кончилось, врач взял Долорес за обе руки и произнес:

— Таблетки, дорогая, вам больше ни к чему. По крайней мере сейчас. Вы беременны, срок — шесть-семь недель.

Долорес мигом поднялась, села:

— Я? Да вы что? Этого не может быть!

— Что ж, мы, конечно, проверим по анализам, но у меня нет ни малейшего сомнения.

XXI

Андре вышел из института и направился домой. Лучи вечернего солнца ласково грели щеки. Потоки талой воды неслись вдоль обочин, стремительно стекая в водосток. Весна, подумал Андре, ей-богу, весна! Он вдохнул полной грудью, расстегнул куртку. И все-таки не настоящая. Городская. К чертям бы собачьим эти дома-коробки, все эти по линейке расчерченные дворы и площадки. Деревьев бы побольше. Да тут ничего и не растет, ни травинки под ногами.

А скоро ведь верба сережки развесит… Боже ты мой! Бывает, так в лес потянет, даже на губах лесной привкус. Интересно, как там сейчас мои старики? И от Синички давно нет вестей.