Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

• Название: Аналогичный мир - 3 (СИ)
• Автор: Татьяна Зубачева
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013

Я представляю и ощущаю этот мир именно таким. Если Вы последуете за мной в этот мир, то догадаетесь о его истории и географии сами.

---

— Да, — кивнул Чолли. — Пошли.

Беря с печки рукавицы, мимоходом провёл ладонью по плечу Насти и вышел. Николай попрощался с ней кивком и вышел следом, надевая шапку. Настя стояла посреди кухни, свесив вдоль тела руки и глядя на закрывшуюся дверь. Потом, ахнув, метнулась к окну, но Чолли уже ушёл. Господи, как же это, он же оглянулся и не увидел её, господи, плохая примета. Господи… Она отошла от окна и старательно, стараясь не сбиться, стала креститься и шептать, как её научили женщины в лагере.

— Господи, спаси и сохрани, помилуй нас. Господи, помоги ему. Господи, спаси и сохрани…

Закряхтел Паша, и Настя, перекрестившись ещё раз, подошла к колыбели.

— Ну, чего ты? Есть захотел? — она достала ребёнка из колыбели. — А, да ты мокрый, ну, сейчас, Паша, сейчас, маленький.

Она положила сына на кровать, прямо на одеяло, подальше от края и распеленала. Пелёнок ей надарили… и в лагере, и здесь. Так что всегда есть во что, сухое да чистое, завернуть. И, как ей говорила врач, развернув и вытерев, опять положила, пусть… на свободе побудет, пока она смену готовит. Тепло, не простудится. Паша довольно загукал, и Настя рассмеялась, глядя на него.

— Мам, утро? — спросил по-русски Мишка.

— Утро, — ответила она тоже по-русски. — Вставайте.

Она вытащила из-под их одеяльца Мишку и Светку, отвела к поганому ведру, умыла, одела в чистые рубашки и трусики и дала по куску хлеба.

— Ешьте. Пашу покормлю и вам дам.

Она сидела на кровати и кормила Пашу, а Мишка и Светка жевали хлеб и глядели на неё. Настя улыбнулась. Её дети… Она старалась не вспоминать тех, четверых, она ничего не могла сделать, была рабыней, хозяин велел ей рожать, и она не смела ослушаться. Как и остальные. А Чолли смотрел на неё и молчал. А тогда — она помнит и всю жизнь будет помнить — хозяин напоил его, и он кричал и звал её. Найси. А потом… потом хозяин построил их, молодых рабынь, и Чолли, Чолли выбрал её. Чолли уже свободный был, мог уйти, вернуться в своё племя, а он остался. Ради неё остался. Она и тогда это понимала.

Паша сосал деловито, изредка кося на неё тёмными строгими, как ей казалось, лазами. Глаза у Паши, как у Чолли, и волосики не кудряшками, а пряменькие, и кожица чуть красноватая. Будет на Чолли похож. А Мишка и Светка — мулатики, ну, ничего от Чолли нет, хотя… у Светки волосы не кудряшками, а волной… Да и ладно, На это здесь совсем не смотрят. А Чолли всех их любит, все они его. А потом ещё будут. Врач в лагере ей говорила, чтоб она года два не рожала, отдохнула. Она кивала и об одном думала: как ей Чолли сказать, что белые им запретили… спать вместе. Но врач с Чолли сама поговорила. Хорошо, видно, говорила. Чолли ни обиделся, ни чего ещё… И здесь, как легли в кровать, так он… ну, без этого. Настя вздохнула. Называть это траханьем или по-господски случкой она не хотела, а других слов ни по-английски, ни по-русски не знала.

Паша наелся и уже сосал, засыпая. Настя высвободила сосок и положила сына на кровать. Полюбовалась ещё его пухленьким сытым тельцем и запеленала. Тоже по-новому, как учила врач в лагере. Сонный Паша позволял себя как угодно поворачивать. Он вообще был молчаливым и орал в исключительных случаях. Скажем, дали грудь и тут же забрали. Или когда укол делали. Коснувшись губами его щёчки, Настя уложила малыша в колыбель, оправила ворот кофты и захлопотала. Мишку со Светкой накормить, опять умыть и потом мыть, убирать, чистить, стряпать, стирки уже накопилось… Работы не в продых. Но своя работа не тяжела.

И в этих бесконечных хлопотах день катился незаметно, как сам собой.

Зашла молодая весёлая Олеся, жена Олега из бригады Чолли, принесла детям — Мишке со Светкой — яркую цветную игрушку-пирамидку. Колечки на стержне. И поиграла с ними, показала, как её разбирать, собирать. Потом они вместе чаю попили и поговорили. У Олеси своих двое. Постарше Мишки и поменьше Паши. Английского Олеся совсем не знает, но Настя уже многое понимает, а когда не робеет, то и говорит.

Потом Олеся убежала, а они обедали.

И только-только она уложила Мишку со Светкой спать, а Пашу опять покормила, как пришёл… В лицо Настя его знала, знала, что из начальства, но по имени — нет. И он только вошёл, как у неё чего-то испуганно заныло сердце.

В щегольском, на рыжем меху, кожаном пальто, в такой же рыжей шапке, краснолицый, он от двери осмотрел всё одним взглядом, как… как хозяин — похолодела Настя и встала перед ним, загораживая собой кровать и колыбель со спящими детьми.

— Та-ак, а мужик где? Как его, Чолли, ну?

Настя судорожно вздохнула.

— Нет Чолли. В город поехал. Отгул у него.

— Только работать начал и уже отгул, — страшный гость недобро усмехнулся. — А может, и загул? Ладно. Скажешь, как вернётся, чтоб на конюшню шёл. Поняла? То-то!

Сказал и ушёл. А Настя обессиленно села на лавку. Господи, неужели что… если Чолли выгонят, ведь велят всё, что им дали, сдать, так куда они зимой с маленькими? Замёрзнут ведь. Господи, за что? Да неужели не видят они, как Чолли на работе уродуется, да… да… Она заплакала. Тихо, чтоб не разбудить, не напугать малышей. Опять им бежать. Господи, куда?! Тогда они знали: к русским. А теперь куда?! Опять к хозяину? Лучше уж смерть. Хозяин не даст ей жить с Чолли, растить детей…

— Настя, ты чего?

Она подняла зарёванное, залитое слезами лицо и увидела Марину, жену Николая.

— Я тебе сковородку для блинов принесла, чего случилось-то? С детьми, не дай бог?

Настя замотала головой. Марина решительно сунула на стол узел со сковородкой, села рядом с Настей и обняла за плечи.

— Ну, и чего ревёшь-то?

Настя, уже не плача, а всхлипывая, путаясь в русских и английских словах, стала рассказывать. Наконец Марина поняла.

— Так это ты Тюхина испугалась? Ну и зря. Он только ревёт медведем, а так-то Тюха и есть. Плюнь и разотри. И не реви — молоко испортишь.

Она заставила Настю умыться, потом посмотрела на спящих детей, восхитилась коньком, сделанным Чолли.

— Вот когда у мужика руки правильным концом вставлены, так у него и любое дело ладно. Золотой мужик тебе, Настя, достался. А ты реветь. Давай блины печь. Не пекла раньше? — Настя замотала головой. — Не велика наука, справишься. А на Тюху плюнь. Ему что директор скажет, то он и сделает.

— Да-а, — вздохнула Настя. — А если директор Чолли…

— А что директор? Он же всё видит. Чолли — мужик работящий, толковый, — Марина засмеялась. — Да если что, директор в два дня выгоняет, а то и быстрее. А вы здесь уже сколько? Ну? И отгул Чолли дали. А если б что, то не видать отгула. Пока в полную силу человек не заработает, то об отгулах и речи нет. Только рот раскрой, так и отправят гулять. За ворота. Давай, утрись и муку доставай.

Блины оказались просто очень тонкими лепёшками из жидкого теста. Настя даже развеселилась, что у неё получается.

— Ну вот, — кивнула Марина. — А то вздумала из-за Тюхи реветь. Приедет мужик, блинами его накормишь. Ты их в печке пока держи, вот так, сбоку, чтоб не остыли. А это сметана к блинам. Поняла?

— Ой, Марина! — ахнула Настя. — Как это?

— А просто, — откликнулась Марина. — Мы сюда приехали когда, Николай на фронте был, так и мне все так же помогали. Ещё кто приедет, вы с Чолли помогать будете. Разве не так?

— Так, — кивнула Настя.

Чолли уже говорил ей об этом.

— Ну, тогда побегу я к своим. Кричат, небось, уже, — Марина погладила себя по груди.

Настя поняла и улыбнулась. Да, здесь почти в каждом доме были грудные. Она уже заметила это.

— А, Марина, почему так?

— Что почему? — Марина уже наматывала платок.

— Ну, у каждой маленький? Как Паша. Почему?

— А-а! — Марина звонко рассмеялась. — Да как в Победу мужики вернулись, так и пошло косяком. Дело-то нехитрое. Дети Победы, понимаешь?

Настя закивала и тоже засмеялась. Она уже совсем успокоилась.

В автобусе было тепло, шумно и благодушно. Кто хотел, выпил в городе и теперь сосредоточенно жевал чеснок и ещё какую-то пахучую гадость, отбивая спиртной дух. Директор учует — объяснили Чолли — так мало не будет. Лёгкой пташкой за ворота и всё выданное верни. Кто ездил за покупками, теперь обсуждал цены и женские претензии. Семейные ведь все. А семья — первое дело.

Чолли тоже был доволен поездкой. В Комитете к нему отнеслись очень хорошо. Участливо расспросили, как устроился, в чём нужда, сказали, что если что возникнет, то чтоб обращался сразу к ним. Дали деньги, шестьдесят тысяч. Но предупредили, что если гулять начнёт, по-пустому тратить, ну, и сам понимаешь, то и отобрать могут. Не на пьянку и разгул, а для обустройства дают, жить по-человечески и детей растить. Он сам так думал и почти теми же словами. А денег много, большущая пачка, еле в сумку поместилась. Хорошо, куртка просторная, скрыла. Одну тысячную ему тут же разменяли на сотенные, а одну сотенную на десятки, их он засунул во внутренний карман. Это ему в лагере Мороз показал, а он уже рассказал Насте, и она ему такой пришила на старой куртке, а в новой уже есть готовый. Удобно. И как ни давал себе слово, что все деньги, до рубля, привезёт домой, а потратился. Не устоял. Как и остальные… быть в городе и гостинцев не привезти нельзя. Непорядок. Вон как автобус набит. Мешки да коробки, да сумки и под сиденьями, и в проходе, и на коленях. А это ещё так… а вот под праздник когда собираются, то как обратно, то аж на крышу багаж увязывают. И вот, сотню в карман положил, потом ещё одну добавил, а везёт… рубли с мелочью. Но Николаю он долг сразу отдал — тот за него утром за билет заплатил — угостил всех пивом, как положено. Прописка есть прописка, с ним и так по-божески обошлись: по кружке пива каждому поставил и две пачки сигарет в общий круг выложил. Так что и здесь у него всё в порядке. А накупил… И детям, и Насте, и себе, и — самое главное — в дом. Да и кто бы устоял? Небьющаяся посуда. Это с его сорванцами первое дело. Мишка в лагере два стакана на молоке разбить успел. Здесь уже то миску, то кружку со стола столкнёт. А это… И лёгкая, и не бьётся, и нарядная, совсем как… господская. Видел он как-то мельком. Вот и купил большую коробку, где всего по двенадцать, здесь говорят, дюжина. И уж заодно ложки, вилки, ножи тоже по дюжине. Ножи заново наточить надо будет, точильный брусок тоже купил. И сумку купил, и набрал всего. Для всех. В жизни столько не покупал.