Борис Виан - Сердцедер

• Название: Сердцедер
• Автор: Борис Виан
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-352-00946-7

Исчезнувший в 39 лет Борис Виан успел побывать инженером, изобретателем, музыкантом, критиком, поэтом, романистом, драматургом, сценаристом, переводчиком, журналистом, чтецом и исполнителем собственных песен... Время отводило на все считанные секунды.

Роман «Сердцедер» (1953) был задуман Вианом еще в 1947 году, он относится к основной части творческого наследия писателя.

Сегодня его творчество органично входит в общий контекст XX века. Влияние оспаривается, наследие изучается, книги переиздаются и переводятся. Пустое место между Жаком Превером и Аленой Роб-Грийе заполняется. Виан признан классиком интеллектуального китча, ярким представителем послевоенного французского авангарда.

---

Старуха поднялась. Качнулась омерзительная масса жира в сеточке набухших вен.

— Повернись! Покажи народу свои ляжки. Загляденье!

Жакмор старался не смотреть. От старухи чудовищно воняло; он почувствовал, что его сейчас вытошнит насмерть.

— Пятьдесят, — раздался чей-то фальцет.

— Забирай, она — твоя! — прокричал барышник. Старуха даже не успела оправить холщовую юбку, как он дал ей увесистую оплеуху. Огромный темноволосый битюг, стоящий рядом с Жакмором, добродушно рассмеялся. Жакмор положил ему руку на плечо.

— Что же вы смеетесь? Неужели вам не стыдно?

Тот сразу же перестал смеяться.

— Неужели мне что?

— Вам не стыдно? — мягко повторил Жакмор. — Это же старики.

Сокрушительной силы удар пришелся в губу, Жакмор даже не успел увернуться. Губа лопнула, он ощутил соленый привкус крови. Психиатр покачнулся и упал. На него никто не смотрел. Аукцион продолжался.

Он поднялся и отряхнул брюки от пыли. За его спиной возвышалась стена мрачных враждебных спин.

— А у этого, — донесся лающий голос старьевщика, — деревянная культяпка! Нравится? Сто десять франков для начала! Сто десять!

Жакмор пошел прочь. Удаляясь, площадь выходила на улицу, обещающую большую лавочную активность. Жакмор направился в ту сторону. Он чувствовал себя в полной растерянности, ему было не по себе. Через несколько минут он вошел в столярную лавку. Дверь захлопнулась за его спиной. Ему оставалось только ждать.

XII

В комнате для посетителей, скорее походившей на уборную, хозяина не было. Обстановка располагала: пол из зашарканных, изрядно почерневших еловых досок, стол черного дерева, два стула с вылезающей соломой, старый календарь на стене и сажа на месте печи в самом углу. Дощатые перегородки. В глубине — приоткрытая дверь в мастерскую, откуда доносились мастерские звуки: два прерывистых постукивания, которые накладывались одно на другое, но не сливались.

Жакмор подошел к двери.

— Есть кто живой? — тихо спросил он.

Постукивания продолжались, он прошел в мастерскую, которая оказалась длинным и довольно просторным сараем, загроможденным досками, брусьями, наспех сколоченными перекладинами. Свет проникал в помещение откуда-то сверху; Жакмор разглядел три или четыре верстака, маленькую ленточную пилу, дрель, фрезерный станок на расколотом чугунном основании. На стенах угадывались различные инструменты. Справа, у двери, через которую только что вошел Жакмор, — огромная куча щепок и опилок. Стоял густой запах столярного клея, исходивший предположительно от липкого ведра, что разогревалось на маленькой угольной печке в самом конце сарая перед другой дверью, в сад. На прогнувшейся балке висели раздолбанные приспособления для столярных работ, винтовые зажимы, старые полотна для пил, присоседившаяся ни с того ни с сего зеленая мышь, всякий хлам, разное барахло.

Тут же слева на двух крепких подпорках во всю длину растянулось огромное дубовое бревно. Сидя на нем верхом, крохотный подмастерье в лохмотьях тюкал топором, пытаясь вытесать из бревна прямоугольную балку. Худые ручонки едва удерживали тяжелую рукоятку. Чуть дальше возвышалась странная конструкция из белого дуба, внутри которой работал хозяин мастерской; он обивал кожей кромки этой кабинки-ложи, снабженной толстыми ставнями на петлях, поскрипывающих при каждом ударе молотка.

Мужчина колотил, ребенок долбил. На Жакмора никто не обращал внимания; он растерянно постоял в Дверях и наконец решился прервать их занятия.

— Здравствуйте! — громко произнес он.

Хозяин оторвался от своих гвоздей и поднял голову. Показалось уродливое лицо с большим ртом, отвислыми губами и утюгообразным носом; высунулись крепкие жилистые руки, мохнатые толстым рыжим волосом.

— Чего тебе? — спросил он.

— Мне нужны кроватки, — сказал Жакмор. — Для детей, которые родились в доме на скале. Надо сделать две кроватки. Одну двухместную, а другую побольше — одноместную.

— Одну сделаю, — буркнул столяр. — Трехместную, два места по ходу движения.

— А еще одну, побольше… — вставил Жакмор.

— Еще одну побольше… Там видно будет, — решил столяр. — Ручной работы или на станке?

Жакмор посмотрел на щуплого подмастерья, который колошматил словно в забытьи; жалкий механизм, намертво прикованный к рабочему месту.

— Вручную будет дешевле, — пояснил столяр. — Станки — дорогое удовольствие, а этих недоносков — навалом, что десяток, что дюжина.

— Суровое здесь воспитание, — заметил Жакмор.

— Так вручную или на станке? — переспросил столяр.

— На станке, — решился Жакмор.

— Ну, конечно, — проворчал столяр. — А все из вредности, специально, чтобы мои станки износились…

— До завтра, — сказал Жакмор.

Затем, желая польстить хозяину, он сделал вид, что интересуется его работой.

— А это что у вас? — спросил он.

— Амвон, — ответил мужчина. — Для церкви.

Он казался гордым и смущенным одновременно. С каждым словом из хляби рта моросил слюнявый дождик.

— Амвон? — удивился Жакмор.

Он подошел поближе, чтобы получше рассмотреть конструкцию. Это был действительно амвон. Кафедра с крышкой. Престранная модель. Ничего подобного Жакмор раньше не видел.

— Я никогда не был в деревне, — сказал он. — И знаете, в городе их делают несколько иначе. Вот почему мне захотелось взглянуть.

— В городе, — сказал столяр, злобно посмотрев на Жакмора, — и в Бога-то уже не верят.

В этот момент маленький подмастерье выронил топор и рухнул, уткнувшись лицом в дубовое бревно. Внезапная тишина ужаснула Жакмора, он подошел к ребенку. Тем временем мастер отошел в сторону, вновь появился, держа в руках ржавую консервную банку, до краев наполненную водой, и плеснул содержимым в мальчика. Видя, что ребенок не поднимается, он запустил в него банкой. Подмастерье тяжело вздохнул, возмущенный Жакмор подался было вперед, чтобы ему помочь, но маленький грязный кулачок уже вновь поднимался и опускался в прежнем вялом однообразном ритме.

— Как вы жестоки, — сказал мастеру Жакмор. — Это же ребенок! Как вам не стыдно?!

Удар в челюсть чуть не опрокинул его навзничь, два шага назад сохранили зыбкое равновесие. Психиатр осторожно ощупал подбородок — хорошо еще, что борода смягчила удар. Как ни в чем не бывало столяр вновь принялся за работу. В очередной раз опустив молоток, он сделал паузу и небрежно бросил: «Зайди в воскресенье. Красивый получится амвон» — и с гордостью погладил поверхность. Лакированный дуб, казалось, вздрогнул от прикосновения.

— Твои кровати будут готовы в воскресенье, — добавил он. — Сам их заберешь. В пять часов.

— Хорошо, — ответил Жакмор.

Удары возобновились. Сгущался запах столярного клея. Жакмор посмотрел в последний раз на подмастерье, пожал плечами и вышел.

На улице было тихо. Психиатр пустился в обратный путь. Оставляя позади себя деревенские окна, он чувствовал дрожь занавесок. Откуда-то выбежала, напевая, маленькая девочка. Она несла огромный эмалированный кувшин, чуть ли не больше ее самой. Заходя в дом, девочка уже не пела.

XIII

30 августа

Ангель и Жакмор сидели в просторном прохладном холле. Туда-сюда сновала служанка, возилась с напитками. Наконец поставила поднос с кувшином и стаканами перед Ангелем. Окна и дверь в сад были открыты. Время от времени в холл вдувало какое-нибудь насекомое, и его крылышки жужжали под высоким потолком.

Все умиротворялось.

— Кровати должны быть готовы сегодня в пять часов, — произнес Жакмор.

— Значит, они уже готовы, — сказал Ангель. — Наверняка имелось в виду пять часов утра.

— Вы так думаете? — спросил Жакмор. — В таком случае они, конечно, уже готовы.

Они замолчали. Молча выпили; на какое-то время воцарилась тишина, которую робко нарушил Жакмор:

— Я бы не стал с вами говорить о том, что вам и так хорошо известно и вряд ли вызывает хотя бы малейший интерес, но вчерашнее зрелище в деревне меня просто поразило. Люди здесь какие-то странные.

— Вы находите? — спросил Ангель.

Спросил он вежливо, но, судя по интонации, без особенного интереса.

Жакмор запнулся.

— Да, — сказал он. — Я нахожу их странными. Но я полагаю, что их образ мыслей станет мне понятным, когда мы познакомимся поближе. А потом, где-нибудь в другом месте я бы удивлялся ничуть не меньше. Ведь мне, новоявленному, все в диковинку.

— Вне всякого сомнения, — рассеянно согласился Ангель.

Перед окном пролетела какая-то птица. Жакмор проследил за ней взглядом.

— А вы, — сказал он, внезапно меняя тему разговора, — конечно же, не желаете пропсихоанализироваться?

— Нет, — ответил Ангель. — Конечно же, нет. Да я и не интересен. Я — заинтересован. А это не одно и то же.

— Чем? — поинтересовался Жакмор, предпринимая чудовищные усилия для поддержания разговора.