Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось

• Название: Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось
• Автор: Миермилис Стейга
• Издательство: Лиесма
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-410-00684-4

В сборнике представлены произведения трех латышских прозаиков.

Повесть М. Стейги «Последняя индульгенция», занимательная и остросюжетная, касается важных нравственных и социологических проблем.

Роман Г. Цирулиса - иронический детектив, герои которого шесть молодых офицеров, только что окончившие Высшую школу милиции.

Действие романа А. Колбергса происходит в то время, когда «застой» уже признается фактом, но еще никто не может сказать, когда он будет ликвидирован.

Содержание:

Миермилис Стейга. Последняя индульгенция

Гунар Цирулис. «Магнолия» в весеннюю метель

Андрис Колбергс. Ничего не случилось

---

В комнате Талимова звучала восточная музыка. Со стола еще не было убрано. Хозяин комнаты устроился на диване и с увлечением писал, пристроив на скрещенных ногах кусок фанеры.

— Мы пришли, чтобы апеллировать к вашему здравому смыслу, — сказал Кундзиньш. — Похоже на то, что в баре я ничего не оставлял.

— Кроме денег, — заметил Талимов и повернулся к Апситису. — Дежурные и уборщицы допрошены?

— Будет исполнено! — Начальственный тон Талимова словно бальзам для души Апситиса: теперь больше не надо было самому ломать голову.

— Немедленно собратьи выяснить! — приказал Талимов.

— Может быть, прежде поговорить с профессором Вобликовым? — предложил Кундзиньш. — Он, кажется, тоже поднимался с нами в лифте.

— Только во вторую очередь! — Лицо Талимова пылало жаром деятельности. От его лысины, казалось, поднимался пар, создавая над головой некое облако энергии мысли. — Этот старичок мне давно уже не внушает доверия: родился за Уралом, живет в Москве и говорит по–латышски…

— Профессор Вобликов в первые послевоенные годы работал в Риге, преподавал в университете. Я сам у него учился и уже тогда восхищался…

Талимов не позволил Кундзиньшу закончить.

— И теперь стал завидовать успехам бывшего студента — вот вам уже и мотив. Может, мне махнуть рукой на кибернетику и начать писать психологические детективы?

Эх, было бы времени побольше… Виктор Янович прав: сперва надо выслушать показания Вобликова, вам ясно, Апситис?

— А какое я имею право? Я же не следователь милиции, — уклончиво ответил заместитель директора. Перспектива вступить в словесный поединок с острым на язык профессором его никак не привлекала. И все же Апситис обиделся, услышав возглас Талимова:

— Да вы там и близко не смейте подходить, все испортите! В доме милиция просто кишит! Вот пусть и займутся, иначе чего доброго разжиреют на казенных хлебах.

Заместитель директора не смог скрыть восхищения. Ну и хватка у Талимова! Наверное, и в самом деле служил в разведке. Только второй день в доме, и уже все разнюхал! Апситис строго–настрого запретил и своей племяннице, и ее сослуживцам появляться в форме. Хотя незаконного тут ничего не было. Существовала официальная заявка, положительная резолюция директора, все было оплачено строго по квитанциям. В милиции что, не люди работают? Разве не имеют они права отдохнуть и повеселиться после только что сданных государственных экзаменов? Все равно — Апситису было бы куда спокойнее, если бы никто не узнал, что Гунта Апсите является столь близкой его родственницей: иначе летом не отобьешься от желающих пристроить своих родных и знакомых.

Но в настоящее время это было идеальным решением вопроса. Свалить все на плечи милиции! Кому нужна самодеятельность, если тут находятся профессионалы с дипломами минской Высшей школы милиции, на которых еще и чернила не успели высохнуть?

— Если потребуется моя консультация — после обеда буду в вашем распоряжении, — любезно сообщил Талимов, — а до того оставьте меня наедине с музой. — И, повернувшись к стене, он сделал вид, что засыпает.

* * *

Для Владимира Зайциса, как и для Виктора Кундзиньша, этот солнечный день начался не лучшим образом. Хотя предыдущим вечером он и не прожигал жизнь, тем не менее не выспался и проснулся с онемевшей шеей.

Кровать со всеми ее простынями и подушками Зайцис уступил поздним гостьям, сам же устроился на узком диванчике, укрывшись плащом и подложив под голову жесткий диванный валик. Но не это лишило его сна. Поминутно просыпаться заставило его опасение собственного храпа. Жена его в этом не упрекала, потому что всегда засыпала первой, зато товарищи, вдосталь намучившиеся с ним в минском общежитии, здесь единодушно уступили ему одноместную комнату. И сейчас он проклинал и комнату, и неожиданный визит.

В первое мгновение капитан Зайцис был весьма обрадован тем, что сотрудницы не забыли его и приехали поздравить с окончанием высшей школы. Зайцис познакомил их с друзьями и пригласил на прогулку. Затем выяснилось, что девушки не видели нового арабского фильма, и все вместе направились в кино, а потом надо было проводить их до автобуса. Времени, казалось, было еще навалом, и на автобус пошли дальней дорогой, вдоль моря, но остановка оказалась еще дальше, чем они предполагали, и последний автобус уже ушел. Это никого особенно не обеспокоило: завтра нерабочий день, домашних можно предупредить по телефону. А когда друзья разошлись, не оставалось иного выхода, как предложить дамам ночлег в его комнате.

Он долго не мог уснуть. Возбуждало присутствие женщин, хотя, ежедневно встречаясь с ними на работе, Владимир никогда не испытывал ни малейшего влечения. А вот теперь волновало все: и легкий аромат духов, и равномерное дыхание. И еще больше — собственное разгулявшееся воображение.

Когда в дверь постучали, Владимир чистил зубы в ванной.

— Кто там? — спросил он и с ужасом услышал в ответ голос своей жены.

— Я, милый! Мы с Андритисом приехали проверить, не позабыл ли ты нас.

Владимир бросил взгляд в комнату. Гостьи еще не вставали. И, как последний дурак, он выпалил первое, что пришло в голову:

— Обождите, добреюсь!

— Не глупи, открывай! — уже начиная сердиться, потребовала жена.

Впустить Маруту в этот момент — означало бы неизбежно вызвать семейный скандал: Марута ни за что не поверила бы, что он ни в чем не виноват. И Владимир стоял на своем:

— Подожди. Я еще не одет.

На цыпочках он прокрался в комнату, бесшумно затворил дверь в прихожую и приблизился к телефону.

— Имант, я вляпался по уши. Жена нагрянула, как гром с ясного неба… Попробуй затащить ее к себе, пока я не выдворю дам. Или еще что–нибудь придумай… Только в темпе, пока Марута еще не высадила дверь!

Гостьи лихорадочно одевались. Они тоже не чувствовали за собой вины, но поняли нелепость ситуации и хотели избежать конфликта. Такая возможность существовала: наметанным глазом работника милиции они почти одновременно увидели спасительный путь — пожарную лестницу, соединявшую балконы. Через мгновение девушки, помахав на прощанье с балкона, одна за другой уже нырнули в люк.

— Привет, Марута! — послышался за дверью преувеличенно бодрый голос Иманта. — Ты за этот месяц стала еще прекраснее! А наследник — ну прямо вылитый отец! Знал бы я, что вы приедете, заказал бы еще две чашечки… Ах да, малыш, наверное, только молоко и пьет? Зато мои приятельницы с раннего утра хлещут кофе. Примчались с первым автобусом, мой сосед еще спал, так что пришлось пока что разместить их в комнате Владимира, он–то с раннего утра на ногах — похоже, ждал тебя…

Отчаяние Владимира возрастало с каждым словом друга. Вот уж оказывает поистине медвежью услугу, да еще, наверное, и гордится своим хитроумием! Владимир глянул на балкон — от девушек не осталось и следа. Более идиотской ситуации и не придумаешь! Но дальше тянуть было нельзя, приходилось отворять дверь.

Даже не поздоровавшись с мужем, Марута, пылая гневом и таща за руку четырехлетнего отпрыска, влетела в комнату и вызывающе оглядела пустое помещение.

— Твои гостьи пошли искупаться, — заявил Владимир и тут же понял, что окончательно запутался во лжи: кто же это в апреле полезет в ледяную воду?

— Моржихи! — произнесла Марута сквозь зубы, извлекла из сумки бутылку лимонада, поставила на придвинутый Имантом поднос и ядовито прибавила: — Наверное, вам больше подошло бы что–нибудь покрепче…

Несколько секунд никто не нарушал молчания. Молчал даже Андритис, чувствуя, наверное, угрожающие вихри в атмосфере. Наконец, Имант решил разрядить напряженную обстановку.

— Ну, откроем! — предложил он и, ясно понимая, насколько неуместно прозвучат его слова, все же не удержался: — И, может, споем что–нибудь народное, а? На три голоса…

Тишина сгустилась еще больше. Владимир не мог выговорить ни слова. Наконец Марута отодвинула стул и встала.

— Ну, благодарим за гостеприимство, убедились хотя бы, что ты жив–здоров… Едем, Андритис! Нет, не провожайте, найдем дорогу и сами.

Дверь за собой она оставила полуоткрытой, но, несмотря на это, у Владимира возникло ощущение, словно между ним и семьей опустился железный занавес.

— Ты что, хотел, чтобы я один все расхлебывал, — тоном упрека сказал Имант, — а сам как воды в рот набрал!

Только тут Владимир сообразил, что и на самом деле не сказал жене ни единого слова. Может быть, броситься вдогонку? Но и на это у него не хватило мужества.

За завтраком инцидент был проанализирован со всех точек зрения, как в моральном, так и в правовом аспекте.

— Наверное, подаст на развод, — сухо констатировала Гунта Апсите. — Родного сына даже не поцеловал! Одно это уже может побудить женщину прервать совместную жизнь.

— А как ты обоснуешь? Несходством характеров? — Зайцис обеспокоился не на шутку.