Владимир Кайяк - Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...

• Название: Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...
• Автор: Владимир Кайяк
• Издательство: Лиесма
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1985

В сборнике представлено творчество трех латышских прозаиков.

 В. Кайяк — мастер психологически тонкого рассказа и автор увлекательных детективных романов. Сколь бы сложна ни была интрига у Кайяка — автора детективного романа «Чудо Бригиты», в ней обязательно проявит себя Кайяк — психолог. Интересная фабула — не единственное и не главное достоинство романа, оно — в постановке сложных психологических проблем.

 Творчество Г. Цирулиса хорошо известно русскому читателю. Новый роман «Милый, не спеши!» написан от имени журналиста, который становится участником расследования преступления. Автор размышляет над тем, почему так запутаны судьбы людей, что должны делать мы все, чтобы в людях одержало победу сильное и доброе начало.

 А. Колберг с первых шагов своего творчества остается верен детективному жанру. Как и в предыдущих романах писателя, доминанта нового романа «Ночью, в дождь...» — исследование социально-психологических причин преступности в нашем обществе.

---

«Илгонису сейчас семнадцать, значит, Наурису уже двадцать один», – подумала Карина.

– Всем хочется! Сейчас сядем за стол, – сказала Спулга.

– Если бы вы из своих яств пожертвовали нам хоть косточку, мы бы удалились и не стали мешать вам.

– У меня же сегодня день рождения.

– Мамуленька, я прекрасно это знаю и еще утром поздравил тебя восемнадцатью поцелуями. Илгонис тоже знает, он же тебя поздравил горшком с георгинами.

– Азалией, – поправила Спулга.

– Ну ладно, георгиновой азалией.

– Куда вы собрались?

– Нам просто скучно будет смотреть, как вы киряете! Илгонис хочет показать мне свою новую гоночную машину, может, по дороге высосем по коктейлю в какой–нибудь кафушке.

– Но чтоб не позднее десяти были дома. У Илгониса утром тренировка, – строго сказала Карина. – И никаких коктейлей!

– Мы же пьем только безалкогольные – молочные.

– Не зли меня, – сказала Карина тем же тоном. – Мама с тобой не справляется, а у меня ты получишь трепку в два счета!

– Я убегаю, я испугался, мне тут угрожают насилием! – Наурис быстро выскользнул из кухни. Он и в самом деле немного побаивался Карины, и ему было неудобно: раза два она видела его на улице изрядно выпившим, но ни отцу, ни матери, видно, не сказала об этом. Если бы сказала, то не обошлось бы без воспитательных бесед.

– Как учится в институте?

– Ленится, мерзавец, – ответила Спулга. – Тянет с зачетами, знает, что из–за Виктора не отчислят.

– Может, лучше было бы, если бы поступил в политехнический?

– Виктор надеется, что Наурис продолжит его работу. Ничего, все в конце концов уладится, он ведь еще совсем ребенок. Такой возраст: уже не мальчик, но еще не мужчина.

– Для тебя он всегда будет мальчиком, так же как для меня Илгонис.

Тема разговора в гостиной переменилась, голоса перекрывали друг друга, значит, говорили о работе и ругали техническое снабжение. Наконец верх взял баритон Эдуарда Агафоновича.

– Надо отдать им должное: коньяк они не признают. Только водку. Но и хлестали ее, простите за выражение. Однако все это зря, профессор! Мы от них ничего не получим. Они только на обещания мастера! Никак не возьму в толк – то ли не могут достать эту аппаратуру, то ли боятся. Если все дело только в боязни, то надо попробовать их заинтересовать.

– Или, как в народе говорят, смазать, – вмешался Алп. И стал напевать на мотив известной песенки: – Смазать, смазать, а кого мне смазать? – всех подряд!.. Виктор, накапай мне еще немного.

Несмотря на свой большой рост, хмелел он обычно быстро.

Эдуард Агафонович, не слушая Алпа, продолжал говорить Виктору:

– Я думаю, что скорее всего они не могут. Чего им бояться подмахнуть и наше заявление – мы ведь устроили все почти официально, в худшем случае можно схлопотать замечание или выговор.

– Но они серьезные специалисты, – возразил профессор.

– Ничего мы не получим, – махнул рукой его собеседник. – Зря я пропивал с ними свое здоровье. Специалисты? Возможно. А вы думаете, специалисту не хочется после московской сутолоки подышать ионизированным воздухом Рижского взморья и покорчить из себя барина? Командировочные ему платят, гостиница и дорога – бесплатные, вдобавок на ваши деньги, профессор, я вожу их по кабакам и все время делаю комплименты. Такая командировка в пять раз приятнее отпуска. Если не больше.

– Стареешь, Агафоныч, видишь все в мрачных тонах.

– Нет, профессор, просто я тертый калач. Поэтому еще раз повторяю: придется ехать и искать деловых людей. Кстати, это и обойдется дешевле – по крайней мере, на все будет твердая цена, а не туманные обещания.

– Ящики и основания я вам сделаю даром, – вдруг выпалил Алп, обидевшись на то, что его как бы исключили из разговора.

– Ты правда мог бы? – растерянно воскликнул Виктор. – Алп, ты настоящий друг! Ты мне очень помог бы!

– Дайте только точные размеры и ищите электронику.

– Электронику нам соберут и смонтируют на уровне мировых стандартов. Быстро не получится, но у меня хоть будет гарантия, что не останусь с носом.

– Мы же не сможем оформить, – хмуро возразил Агафонович. Казалось, что возможность изготовить аппаратуру на месте ему явно не по душе. Должно быть, затрагивала его материальные интересы.

– Нержавеющая сталь вас устраивает?

– Конечно.

– Хотелось бы узнать, как он это провернет, – продолжал ворчать Агафонович.

– У меня, уважаемый, в отличие от вас, всего три маленькие премудрости, – Алп развалился в кресле. Агафоновича он считал гнидой, которой не место в этом узком, избранном кругу. Кроме того, его раздражали очень дорогие подарки, которые всегда приносил Агафонович – это ставило других в неловкое положение. «По крайней мере, к Виктору таким образом возвращается часть его денег», – хихикая, говорил Алп Карине. – Три маленькие премудрости, но с ними можно долго и сытно прожить. Если рабочий недоволен, я ему доказываю, что он сам во всем виноват, чтобы ему не взбрело в голову, что и начальник может быть виновен. Если недоволен мастер, я говорю ему, что он виноват вместе с рабочим, а если недовольны в объединении… нет, там недовольных нет: я щажу их нервную систему и наверх подаю только хорошие сведения. Потому что они любят хорошие сведения, с них ведь тоже спрашивают хорошие сведения, вот ради этого–то они и готовы кое на что смотреть сквозь пальцы. Это моя третья премудрость, а свои основания из нержавеющей стали вы получите, дайте только чертежи! Что, мало премудростей? Пожалуйста! Как многие начальники, и я знаю лучше, как мы будем жить, чем как живем. Еще?

– Алп, а ты не рискуешь? – строго спросил Виктор, но вряд ли он отказался бы от предложения, даже если бы Алп ответил утвердительно. Интересы клиники он ставил превыше всего.

– Бог дал человеку шкуру не для того, чтобы он сам с себя ее сдирал.

– Прекрасно, будем считать, что основания у нас уже есть, – враждебно подытожил Эдуард Агафонович. Он чувствовал себя немного обкраденным, но не очень об этом сожалел.

Стол накрылся как по мановению волшебника: подкрахмаленная скатерть спланировала точно на место, нигде не было ни морщинки; большие тарелки с холодными закусками одна за другой опустились на нее, поблескивая, рядами выстроились рюмки, а вилки, казалось, изготовились к тому, чтобы воткнуться в закуску.

Спулга ликовала.

– Надо подвинуть цветы, я расставлю бутылки, – сказал Виктор.

Как всегда, стали спорить и обсуждать, убирать цветы со стола или нет, и, как всегда, одержали верх те, кто утверждал, что на буфете они будут выглядеть еще красивее.

Профессор направился в кабинет, но на пороге остановился и переспросил, не желает ли все же кто–нибудь коньяка.

– Мне водки, как обычно, – сказал Агафонович, и Алп тут же присоединился: – Водки, чистой водки.

– А нам с Кариной чего–нибудь сладенького, – Спулга растянула в улыбке свои густо накрашенные губы.

– А молодежь?

– Молодежь будет примерной, – твердо сказал Алп. – Нечего приобщаться раньше времени.

– Не могло бы старшее поколение, мэм, показать нам пример, как отвыкать? – недовольно и в то же время язвительно спросил Наурис.

– Ты в самом деле хочешь выпить? – спросила Спулга.

– Просто я не желаю, чтобы за меня решали другие.

Наступила неловкая тишина, которую, к счастью, прервало появление профессора. Он нес высокую конусообразную бутылку с белой этикеткой.

– Что это за марка? – воскликнул Алп, изобразив повышенный интерес, чтобы скорее замять конфликт с Наурисом.

– Западногерманская водка.

– «Граф Кеглевич», – прочел Илгонис на этикетке.

– Бутылка словно хотела проглотить яблоко, но оно застряло в горлышке, – сказал Агафонович, разглядывая круглое расширение в верхней части конуса.

– Я даже не знаю, кого благодарить за такой презент, – стал рассказывать профессор, наполняя рюмки. – Весной… Ранней весной… Внизу у гардеробщицы для меня оставили корзину с цветами, а среди цветов сидят три графа Кеглевича с белыми головками. На карточке – пожелание всего наилучшего и неразборчивая подпись. – И тут ему внезапно вспомнилась его собственная рука, на которую он смотрел как бы со стороны, как она, белая, холеная, нервно роется в вещевом ящичке «Волги». Как, наконец, нащупав бутылку «Графа Кеглевича», хватает ее за горлышко, словно противотанковую гранату, и протягивает: «Возьмите же! Это водка… Хорошая водка… Возьмите!..» – Дорогие гости, эти подарки – для меня самые приятные, в таких случаях я знаю, что кого–то снова удалось спасти от когтей Костлявой.

– На одни подарки не проживешь, – вздохнув, сказал Наурис и продолжал есть, не поднимая глаз от тарелки.

Снова наступила напряженная тишина, Наркевич побледнел, но сдержался и ничего не ответил сыну.