Иван Дроздов - Покоренный "атаман"

• Название: Покоренный "атаман"
• Автор: Иван Дроздов
• Издательство: «Донбасс»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1967

«Покоренный «Атаман» — роман из современной жизни. Автор показывает различных людей — тут и знаменитый ученый, возглавляющий лабораторию в институте, и молодой инженер, создающий электронную машину для горных предприятий. Возникают острые коллизии борьбы, сталкиваются идеи, характеры, судьбы. Одна из сюжетных линий — личные отношения двух молодых людей, инженера Андрея Самарина и молодой артистки Марии Березкиной. Но поскольку эти люди стоят на первой линии борьбы за лучшие идеалы, то их личные отношения перерастают в общественные, характеризующие собой новые черты советского человека. Роман многоплановый. Действие развертывается и в горняцком городе и в Москве, в стенах института и в шахтной лаве. Много страниц посвящено театру, жизни артистов.

Донецк. "Издательство Донбасс". 1968 г.

---

«Да, конечно, — говорила себе Маша, — у меня есть дар, пусть небольшой, но дар, способность, может быть, даже талант».

С тех пор как ушла от Каирова, она все чаще задумывается о своем месте в искусстве, о ролях, о своей игре. Василек в недельном детском садике, живет за городом, в лесу, — ему там хорошо, и это успокаивает Машу.

Растворила окно, легла в постель. Слышала, как за окном на столбе поскрипывал на ветру фонарь. Но что за тень появилась на стене? Она медленно движется от угла к двери. Склоненная на грудь голова…

Мария Павловна сбросила одеяло, подошла к окну. И увидела человека. Он шел по тротуару у края сквера, за дорогой. Ни на что не смотрел, никуда не торопился. Шел так, словно никто не ждет его и ему некуда идти. Мария долго смотрела ему вслед. Смотрела и тогда, когда тень на стене исчезла и человек растворился в темноте.

Глава пятая

Женя Сыч заболел. Ехал на работу в корреспондентский пункт и временами украдкой ощупывал голову, старался определить, где, в каком месте она болит сильнее.

Женя мнителен. Каждый пустяк выводит его из равновесия. Нелюбезно обошелся с ним редактор, случилась опечатка в его статье — Женя не находит места.

Воображение создает невеселые картины, являются догадки, сомнения — покоя как не бывало. А тут — болезнь!.. Конечно же, ни с того ни с сего голова не станет раскалываться на части. Тут непременно начинается что–то серьезное.

Корреспондентский пункт словно боевой штаб: с утра и до вечера здесь толчется народ. Едва корреспондент подошел к подъезду, как его обступили несколько человек. Сопровождаемый ими, Женя прошел в свою рабочую комнату.

— Садитесь, пожалуйста. Садитесь, товарищи!..

Зазвонил телефон. В трубке сквозь треск и шум раздался голос:

— Товарищ Сыч? Тьфу, черт, какая скверная слышимость!.. Я начальник шахты «Зеленодольская» — доносилось сквозь треск. — Мы тут электронный прибор установили, а нам предлагают его выбросить. Говорят, незаконнорожденный прибор, никем не утвержденный.

— Прибор–то хороший? Нужен он шахте?

— Как раз то, что надо. Помогите нам. Приезжайте!..

— А вы доложите председателю совнархоза — мол, так и так…

— Пробовали, — кричал начальник шахты, — но к председателю не попадешь, а угольное управление жмет. Говорят, недоделан прибор. Нам–то лучше знать, доделан он или недоделан.

Сыч записал в блокнот: «Зеленодольская». Прибор. Совнархоз». Сунул блокнот в карман, сказал сидевшей у стола женщине:

— Ну, рассказывайте, что у вас случилось?..

Одни просили защитить старые дома, подлежащие сносу, другие жаловались на суд, принявший неверное решение. И все требовали вмешательства газеты. Иные добавляли: «Тут только газета и сумеет помочь».

Звонили телефоны. Они бы звонили до самого вечера, и до вечера шли бы люди в корреспондентский пункт, но Сыч встал из–за стола, решительно одернул пиджак новенького зеленого костюма. На сегодня довольно: он уже пообещал съездить в три места. Где они, эти места?..

Одно, кажется, у лешего на куличках, другое тоже далеко.

Вначале Сыч едет на шахту «Зеленодольскую». Благо, у него есть собственный «Москвич» — подарок отца, известного на Украине ученого.

Сыч хоть и недавно работает в газете — всего лишь год, — но знает — изобретательские дела вязкие, нудные, в них участвует много маленьких и больших людей: одни говорят за, другие — против. Попробуй тут разберись!

Эх, жизнь на колесах! Петляет Евгении Сыч по шахтам, заводам, колхозам, и нет его дорогам ни конца, ни края. А эти изобретатели — странный народ…

Машина выкатилась на бугор и пошла по склону. Женя перенесся мыслями на шахту «Зеленодольскую». Редактор, назначая его корреспондентом по крупному шахтерскому району, сказал: «Зеленодольскую» ты должен знать назубок: людей, технику, проблемы. Там будет проводиться важный эксперимент: автоматизация выемки пласта крутого падения.

Редактор областной газеты в молодости был шахтером, и все, что касалось шахт, было для него родным. Женя был свидетелем, как однажды к редактору пришли конструкторы и поставили на стол две гидростойки новой модели. Он похлопал стойки по бокам и сказал: «Ишь, пузанята!» Об «Атамане» говорил часто и не иначе, как с таинственной торжественностью. Когда с шахты «Зеленодольская» приходили хорошие вести, редактор потирал от удовольствия руки и непременно приговаривал: «Сломают хребет этому дьяволу!» Или загорался неожиданным азартом: «Стругом бы его, стругом!» Женя Сыч проходил тогда практику и не проявлял особого интереса к «Атаману». Теперь же знал, что «Атаман» — труднейший угольный пласт Донецкого бассейна. Подземные силы вздыбили его, точно хотели подставить на–попа, но не сумели поднять до конца. Так и остался он стоять под крутым углом, словно падающая стена длиной в несколько десятков километров. Пласт лежит глубоко под землей. Лавы, уклоны задраны, словно лыжные горки. Шахтеры «грызут» уголек отбойными молотками. Не работа, а эквилибристика…

Дважды встречался с Селезневым, но хорошо с ним еще не познакомился. Ехал на шахту с удовольствием. «Может, и помогу чем горнякам?..»

Жаркое солнце вскипятило озимые пашни: они парят густым синеватым маревом. На деревьях матово зеленеет притомленная зноем листва. Впереди — степь, степь…

Женя Сыч — в душе своей поэт. В самом заурядном он готов подметить необычное, увидеть красоту. Если же ее нет, то и тут на помощь ему приходит фантазия. Может быть, это у него от природы, а может быть, от профессии. Журналисту нужен оптимизм. Уметь видеть и понимать хорошее, верить человеку даже тогда, когда другие ему не верят — все это журналисту необходимо.

У дверей конторы Евгения встретил начальник шахты Селезнев. Заговорил нервно:

— Звонил вам и раньше много раз, не мог застать.

Возле начальника шахты стоял молодой человек небольшого роста, в массивных очках, в коротком сером пальто. Кивнув Сычу, назвался:

— Константин Пивень.

Москвич, в отличие от начальника шахты, был спокоен, во взгляде его больших темно–синих глаз светилась уверенность. Сыч подумал: «Красивый. И нервы в порядке».

Поднимаясь на второй этаж в кабинет начальника шахты, Евгений искоса поглядывал на москвича. Подозревал в нем изобретателя прибора.

Говорил москвич мало и, как показалось Сычу, не все, что утверждал начальник шахты, поддерживал.

Начальник шахты развивал свои воинственные мысли: — Кое–кто по наущению угольного института действует. Трахнуть бы по ним из вашей газетины!..

— Это по ком? — не понял Сыч.

— По лжеученым. Тунеядцев расплодили в лабораториях!..

— Ну так уж и тунеядцев?

— Мистификаторы!.. Я на двух шахтах работал — на одной механиком был, на второй главным инженером, а теперь начальником. И везде меня преследует лаборатория автоматики Горного института. На одной шахте анализатор внедряли, на другой — автоматический бухгалтер. Так я вам скажу, этот бухгалтер — шельма порядочная. Шахтеры с кувалдой приходили, хотели разбить обманщика.

Сыч, обращаясь к москвичу, спросил: — Не знаете, кто возглавляет лабораторию автоматики?

— Борис Ильич Каиров, доктор технических наук, лауреат Государственной премии.

Сыч не уловил в словах московского ученого ни иронии, ни задней мысли. Уже в кабинете Евгений снова заговорил о Каирове.

— Вы, товарищ Пивень, тоже работаете в институте?

— Не совсем так. Нас интересуют работы инженера Самарина — того самого, который изобрел АКУ.

Сыч вопросительно посмотрел на Селезнева. Начальник шахты разъяснил:

— АКУ и есть прибор, о котором идет речь. Не знаю, чем он не понравился совнархозу? Прибор жизнь горнякам охраняет, а они — демонтировать. Тут что–то неладное.

— Может быть, совнархоз неверно проинформирован, — заметил московский ученый.

Пивень нравился корреспонденту. Обо всех он говорит уважительно; в его словах слышится доброжелательность, стремление во всем разобраться по существу.

Женя с вопросами не торопился. Он придерживался правила не подстегивать беседу, предоставлять ее естественному ходу. Слушай да мотай на ус: и дело легче выяснить, и людей поймешь.

В кабинете начальника шахты сидели недолго, затем пошли осматривать прибор. АКУ находился в большой пустой комнате — лежал поверженный навзничь. Но странное дело — подавал признаки жизни: на панели мигали лампочки, раздавался потрескивающий шум.

— Приказали доставить в институт, а почему — не объясняют. Но мы не торопимся. Видите, я лишь положил его, но не отключил. Скажу по секрету: он и в лежачем положении отлично служит горнякам. Как только в шахте оголится электрический кабель или кто нечаянно обобьет изоляцию — АКУ сообщит, в каком месте утечка электричества, где опасность для шахтера.