Николай Шмелев - В лучах прожекторов

• Название: В лучах прожекторов
• Автор: Николай Шмелев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

Николай Александрович Шмелев родился в 1922 году. В июле 1941 года окончил военное авиационное училище. В годы Великой Отечественной войны служил в авиационных частях на Западном, Северо-Западном, Ленинградском, Брянском, 1-м и 2-м Прибалтийских, 3-м Украинском фронтах. Совершил свыше 900 боевых вылетов.

За доблесть и мужество, проявленные в боях с фашистскими захватчиками, удостоен звания Героя Советского Союза, награжден семнадцатью орденами и медалями.

По состоянию здоровья Н. А. Шмелеву пришлось уволиться из рядов Советской Армии. Откликнувшись на призыв ЦК КПСС, он пошел работать в сельское хозяйство. Коммунисты сельхозартели имени М. Горького Московской области избрали его секретарем партийного комитета колхоза.

Книга «В лучах прожекторов» — живой рассказ о боевых друзьях автора — смелых, мужественных людях, о крепкой солдатской дружбе, которая помогала им громить врага.

---

— Ты что?

— Ногу разбило, — застонал он.

Пришлось нам в первый раз быть санитарами. Кое-как стащили валенок. Полезли в карманы за бинтами, но их там не оказалось.

— Наверное, в самолете? — переглянулись мы со штурманом.

А до него метров четыреста. И тут еще «рама» назойливо жужжит. Пострадавший, видимо, понял нашу беспомощность и, превозмогая боль, улыбнулся.

— Нате-ка, ребятки, забинтуйте, да покрепче, — и протянул нам пакет.

Мы начали бинтовать ему ногу, но, наверно, так неумело, что он, тихонько отстранив нас рукой, сам закончил эту несложную, казалось на первый взгляд, операцию. Затем достал из своего бездонного кармана большой складной нож и отрезал часть валенка. Получилось что-то вроде бота. С нашей помощью надел его на раненую ногу и сказал:

— Ну, пойдем, что ли?

Мы помогли ему подняться. И так, поддерживая раненого с двух сторон, заковыляли в санбат, благо палатки его находились неподалеку.

У штаба бригады нас встретил майор.

— Готовьтесь к вылету, — сказал он. — Ваш полк перелетел сегодня в Клин, вот сюда, — и ткнул карандашом в маленький кружочек на карте.

Со штурманом разобрали маскировку, прогрели мотор. Самолет заскользил по снегу и, добежав до середины поляны, оторвался от земли. Под крылом замелькали занесенные снегом деревья. На душе сразу стало легко. Во-первых, в воздухе не так страшно, как на земле. Ну что такое самолет, пусть даже и боевой, на земле, во время бомбежки? Ничто. А во-вторых, как-никак, выполнено первое боевое задание: пакет из штаба армии доставлен в бригаду точно в срок.

Мы летели над дорогой, с обеих сторон заваленной обгорелыми машинами, трупами лошадей, изуродованными орудиями, повозками. Кое-где, уткнувшись пушками в сугроб, чернели танки с крестами. У перекрестка валялись трупы фашистских солдат — их не успели убрать. Дорога войны. Мрачная, страшная дорога военных будней!..

Впереди показались груды битого кирпича, развалины завода. Самолет шел точно по курсу. Минут через десять слева должно было вытянуться Ленинградское шоссе. Перевалили через лес, и действительно, внизу появилась широкая автострада с колоннами людей и машин. Войска двигались на запад. А вот и Клин.

Сделав над городом круг, быстро нашли аэродром и без труда сели на ровное поле недалеко от зенитной батареи. Возле орудий стояли артиллеристы. Гарифуллин окликнул их:

— Братцы! Куда семьсот десятый перебрался?

— Не знаем! Поищи на той стороне аэродрома, — ответил за всех стоявший впереди сержант.

Мы заскользили на другую сторону аэродрома, высматривая по пути стоянки У-2. Но их нигде не было. У самого леса красовались остроносые «миги», около которых возились техники.

— Где тут семьсот десятый авиаполк стоит? — снова спросил штурман.

Техники переглянулись.

— Семьсот десятый? Про такой не слыхали, а он где базируется?

— У вас, в Клину.

Техники захохотали:

— Эх, куда хватил! Да разве это Клин? Это же Солнечногорск.

Штурман смутился, но тотчас же овладел собой и тоже рассмеялся:

— Значит, малость не дотянули?

— Оно и видно! — добродушно смеялись чумазые техники.

— Горючего-то хватит до дому добраться? — спросил кто-то из них.

— Хватит.

— Ну, тогда попутного ветра!

Через несколько минут сели в Клину.

Подрулив к стоянке, сразу увидели знакомые лица.

Снова вместе!

На следующий день получили приказ перелететь на озеро, расположенное недалеко от деревни Теряева Слобода.

Вылетали один за другим с интервалом 10 минут. Шли на высоте 30–50 метров. Летели строго вдоль дороги Клин — Ярополец.

До места долетели благополучно. Большая часть деревни была совершенно разрушена. В уцелевших домах окна побиты, двери выломаны.

Разместились мы в одном из таких домов. Окна забили фанерой. Поставили в комнате железную печку. Она немного согревала нас и служила кухонной плитой, на которой мы разогревали консервы для завтрака и ужина. Когда печурка горела, было тепло и как-то по-домашнему уютно, хотя всего в двадцати километрах находилась линия фронта.

Однажды вечером после полетов мы собрались в своем домике у печки. В комнате было темно. Техники засветили коптилку, разогрели консервы и приготовили ужин. Виктор Емельянов потешался над сержантом Зориным. Дело в том, что у него во время полета вырвало планшет, в котором находился пакет с секретными документами. Зорин развернул самолет и бросился на поиски. Он сделал шесть посадок. К месту последней посадки прибежали деревенские ребятишки. Один, утопая в снегу, приблизился к У-2:

— Дядя летчик, это не ваш самолет потерял прозрачную сумку? Так мы ее нашли!..

— Ты им хоть спасибо сказал? — под общий хохот допрашивал Виктор.

Дверь в комнату внезапно отворилась, нас обдало холодом, пламя в печурке заметалось, огонек коптилки из снарядной гильзы потух. На пороге появился лейтенант Ноздрачев. Он остановился и начал вежливо приглашать кого-то:

— Проходите, проходите, вот сюда, ближе к печке, здесь теплее.

В комнату вошли трое, одетые в меховые комбинезоны, унты, шлемы. У каждого через плечо на узеньком ремешке висели здоровенные деревянные кобуры. Кроме того, у всех были пистолеты ТТ. Незнакомцы прошли к печке. Емельянов и Зорин сразу же предложили им свои табуреты. Ноздрачев поздоровался и объявил:

— Товарищи, это наши боевые друзья. Всех троих приказано утром доставить в штаб фронта на станцию Перхушково. Полетим втроем: Емельянов, Шмелев и я. К рассвету техникам подготовить самолеты!

Мы окружили гостей, зажгли потухшую коптилку, в комнате стало светлее. Предложили с нами поужинать, но те отказались:

— Спасибо, нам нельзя есть.

— Это почему же, мясо нельзя? — удивился Виктор.

— Да очень просто, — ответил один из них. — Мы двенадцать суток голодали, мотаясь по тылам врага… А положенное на сегодня уже съели. И сейчас хотим просто посидеть с вами в тепле. Спасибо за угощение…

Все в комнате с любопытством разглядывали пришельцев. Емельянов и Манеров подсели ближе и стали расспрашивать:

— Как вы забрались к немцам?

Один из пришедших, который назвался старшим лейтенантом Синиченко, не спеша начал рассказывать.

Группу десантников — коммунистов и комсомольцев — забросили в тыл врага. Они должны были, ведя разведку, идти навстречу нашим наступающим войскам и, соединившись с ними, рассказать, где противник строит оборону, где у него склады с боеприпасами. Особое внимание надо было уделить расположению танков и огневых точек, скоплению фашистских войск.

— Выбросили нас ночью. Приземлились около деревни. Вскоре нас собралось шестеро, в том числе девушка, радистка. Остальных не удалось разыскать. Шли днем и ночью. Наблюдали за передвижением фашистов. Вдали от линии фронта было довольно спокойно. Раз в сутки заходили в деревни. Жители встречали нас тепло, кормили, рассказывали про немцев. Взятые с собой продукты мы берегли. Но чем ближе к фронту, тем становилось труднее. Деревни были забиты фашистами. Днем продвигаться стало невозможно. Отсиживались в лесах. Ночью шли дальше. Продукты кончились. Питались лишь сухарями да снегом. Костров не разводили, чтобы не привлекать внимания. Кончились и сухари. Остался только снег. На пятые сутки, голодные, озябшие, мы рискнули зайти в деревню. Тихо подошли к крайнему дому, постучали. За дверью послышался старческий голос: «Вам кого?»

Я ответил по-немецки: «Открывай». Вошли в сени, шепотом спросили открывшего нам дверь старика: «Немцы в доме есть?» — «Трое. Спят, вчера нализались, свиньи». Вшестером быстро покончили с ними, оттащили в огород, забросали снегом. Пришедшая затем старушка подала на стол две кринки молока, творог и буханку хлеба. Как волки голодные, накинулись мы на еду, быстро опорожнили посуду, съели хлеб. Вдруг за дверью послышался шум, затем немецкая речь. Вскочили. Куда деваться? Решили выбраться через чердак. В дверь уже барабанили. Чтобы не оставлять следов, захватили с собой кувшины из-под молока, блюдо из-под творога и забрались на чердак. Внизу началась стрельба, видно, фашисты почувствовали недоброе. Через слуховое окно мы попрыгали прямо в огромные сугробы — и бегом к лесу. Немцы заметили нас, ударили из автоматов. Радистка упала. Мы унесли ее в лес. А когда стрельба прекратилась, похоронили нашу боевую подругу комсомолку Валю в лесу, в огромном сугробе.

В деревни больше не заходили. Чем ближе к линии фронта, тем сильнее было движение на дорогах. Тянулись колонны бронетранспортеров, танки, самоходные орудия. А на востоке по вечерам полыхало красное зарево и слышался беспрерывный гул. Идти становилось все труднее.

Но ценные данные о противнике, карты с расположением фашистских войск и линиями обороны хотелось побыстрее вручить нашему командованию. На одиннадцатые сутки один из наших умер. На двенадцатые сутки совсем обессилели. Решили дальше не двигаться, а ждать своих. Вскоре скончался еще один товарищ. Осталось трое.