Роузи Кукла - Гардемаринки-гарде!

• Название: Гардемаринки-гарде!
• Автор: Роузи Кукла
• Жанр: Эротика
• Год: 2013

Посвящается всем женщинам, которые служат рядом с мужчинами и при этом красиво и горделиво, на службе и дома, украшая, смягчая все те трудные будни, что выпадают для каждого на службе по защите Родины ими.

Читайте и все узнавайте. Тем более, вам все мои героини, своими словами о себе расскажут, что значит, для девушки учиться в военно–морском училище и звание свое оправдать, гардемариночки.

---

— Санька, а ну отстань, иди назад! — Это теперь уже она.

— Малинка, не плакай, я еще плиду! А ты мне дашь конфету? Белку с олесками?

— А сестре?

— Нет, сестле не надо, у нее диотес, только мне!

Опять она. Делает пять шагов и тянет его за рукав.

— Вы не слушайте Сашку, он у нас такой попрошайка!

— А тебя как звать? — И протягиваю ей вторую мандаринку. — Бери!

— Чот! — Поясняет Сашка, почти не отрываясь от своего занятия.

— Ну, же, Сашка, идем уже! Вы его не слушайте, он вам наговорит. И вовсе не черт, а чертенок, так папка говорит. А он так не может, потому так не правильно. А я, Даша.

— Ну, что же приятно! А меня…

— А я уже слышала, ты Малинка.

— Ну, вот и хорошо! Теперь так и буду, Малинкой!

— Не плачь, я плиду! Пока Малинка!

— Пока, Саша и Даша!

И когда они вышли я чувствую, как от них, этих милых ангелов, словно заряжаюсь хорошим настроением и здоровьем, словно батарейка, от подзарядки.

Потом, я уже каждый раз, им что–то передаю и угощаю. Потому, то конфет прошу купить, дядю, то мандаринок. А он мне говорит, что у меня разыгрался аппетит. А это хорошо, значит, дела пошли на поправку. И я прошу его каждый раз, что бы, как только детки у них, то их бы ко мне. Моих ангелков!

Их оставлял, почти каждый день у них сосед, так говорил дядя. А я все гадала, какой он, хотя уже все разузнала, что он вдовый и что он в училище на кафедре какой–то. Представляла себе, почему–то, что у меня с ним будет роман, а детки, те так и останутся с нами. Я же так мечтала о семье и уюте! Мне этого явно не доставало. Впрочем, как и здоровья.

Меня ведь поначалу на две недели в госпиталь, по случаю сотрясения мозга, а уже потом дядя забрал к себе. А я все переживала, как я для них, как там в моем взводе? Девчонки, конечно, меня навещали, но только ненадолго. Стеснялись Богдана Ивановича, и только Зойка вела себя с ним как–то фамильярно и нагло.

Она так ничего и не поняла, а я особенно ни о чем ей не говорила. Сказала, что во всем виноват каблук. Потому и упала на лестнице. Не сказала, что я от нее и этих ведьм, тогда убегала. Потому и травма у меня бытовая.

И, слава богу, так сказал Богдан Иванович. Ему–то все было надо узнать, где это я и когда? А я врала, что в подъезде, когда домой шла, в квартиру.

На ВКК меня долго крутили. Я уже с ужасом думала, что меня забракуют, но, то они от того, что решали, и, в конце–то концов, до экзаменов не допустили. Я всю сессию, так и не показалась в училище и потом, когда ко мне девки приходили, я им завидовала и все их расспрашивала, как там с экзаменами. Но меня все равно перевели на второй курс и отпуск мне продлили, да самого начала второго курса. Поначалу я переживала, что дома, а потом ничего, привыкла. К тому же уже у меня была еще одна причина для этого.

Я влюбилась!

Судьба через мусорное ведро

Мне врачи сказали, что бы я обязательно выходила на улицу. И я, каждый раз, когда ковыляла по лестнице, то к той двери, что напротив нашей. Подойду и тихонечко слушаю. Все мне не терпелось услышать их, ангелочков моих голоса. Скучала я. И однажды я слышу, как в то время пока я перед дверью у них там за дверью, шум, голоса. Ну, а я, как партизанка, в руках ведро с мусором, решила так, себя прикрыть, на всякий случай.

Его, их отца, я не знала, потому, что толком не могла видеть из окна, как он, каждый день, в машину сам и детей, кого в садик, кого в школу. А сам на службу к нам, в училище, на кафедру. Я уже сон потеряла, мне так хотелось хоть раз его рассмотреть. А сон мой и так нарушился, после травмы.

Потому я ночью долго лежала и все о нем размышляла и о моих ангелочках. Ну, думаю, какой он? Все время так представляла, что, во–первых, добрый. А то, как же, если у него такие ангелы? Во–вторых, красивый, по той же причине. Так как по их мордашкам судила.

И потому, когда вдруг они так внезапно все выглядывают из–за двери, я растерялась. Только успела отойти на два шага к перилам, как дверь открылась.

— Малинка! — Кричит Сашка, обрадовано.

Следом, из–за двери Дашка.

— Малинка, иди с нами играть.

Потом его голос.

— А ну черти, домой, назад! Кто разрешил?

— Там Малинка, Малинка!

— Здравствуй, Малинка! — Я, опешила даже.

— Здравствуй…те. — Да, он же красавец!

Передо мной из–за двери голливудский актер! Нет, я не шучу! Ой, мама! А его серые глаза? Он как глянул, так у меня все внутри словно рухнуло куда–то вниз. Нет, те же глаза, что у его ангелов, но его…? А потом у него такое лицо? А голос?

Внутри все куда–то вниз, раз и покатилось. А я как дура? Он меня о чем–то спросил, а я не могу никак сообразить, что? И только внутри у меня орет, вопит внутренний голос.

Он! Он! Смотри, смотри!

— Я…, я… мусор. — Мямлю.

Что это я? Я же ведь столько раз мечтала, как я ему и что скажу, и как на него посмотрю! А тут? Не только к нему, а от него задом, пячусь, потом нелепо сбиваю, своей костяной ногой мусорное ведро и оно.

Бам, бам, покатилось.

Я наклонилась и на тебе! Голова закружилась! И я бы упала, наверное, а это он. Он!

— Малинка!

И вот я, как в хорошем кино, в его объятиях!

— Вам плохо? — А следом! — Богдан Иванович! Богдан…

— Нет никого! Одна я…. — Шепчу, стараюсь, а сама смотрю прямо в его глаза! А они надо мной, близко, бездонные! Они безграничные, они милые, но тревожные.

Потом я, раз и у него уже на руках! При этом так просто и легко, словно сама взмываю.

И на меня такая волна нежности, радости и притяжения к нему, его рукам, теплу, запаху мужского тела и я… Потом все никак не могла понять, как я так осмелела?

Я его рукой обняла, за шею, а сама вдруг, как та обезьянка в зоосаде под посторонними взглядами, прижалась, вся зарылась, словно хотела сквозь кожу проникнуть в его суть и тело.

Вздохнула и словно забылась! Я, это запах его, до самой своей смерти, наверное, не забуду!

— Ничего, ничего, Малинка! Все будет хорошо! — И тело его покачнулось и меня несет, словно пушинку, как огромный, большой великан.

— Дашка, подушку! Сашка, не мешай!

И меня нежно, его сильные руки, отпускают куда–то. Я сразу же открываю глаза. Надо мной, склонилось его лицо, но я, только в его глаза и больше ничего!

Только в глаза!

— Все будет хорошо, Малинка. Все хорошо.

Закрыла глаза от того, что мне дико хорошо я вдруг, ощущаю что плачу, из глаз вытекает слеза и медленно течет по моей щеке.

— Ну, что ты? Что? Все будет у нас хорошо!

И от того, что он такое сказал, что я слышу, что это будет и это будет у нас! У него и у меня и у всех нас, с его ангелами, у меня сразу же стукнуло сердце и еще и еще, и пошло и затюкало, затрепетало, как у воробья.

— Да? У кого? — Почему–то так переспрашиваю. У меня при этом сердце замерло, так как мне надо еще раз это слышать, убедиться, что не ослышалась.

— Да! У нас. Все у нас будет хорошо.

— Ты уверен? — Почему–то с ним на, ты?

— Да!

И я опять закрываю глаза. И все!

А в голове только мелькнуло. — А как же, мусорное ведро?

Боже, я отслужу

Снова я верчусь в своей постели. Со мной уже не раз и не два так, а вот со сном все никак не восстанавливается, как раньше. Потому снова открыла глаза и лежу, смотрю в полутьму над собой.

Что это? Почему это я напрягаюсь снова и снова? Почему не всплывает его лицо? Я что? Забываю или мне не суждено его запомнить?

Заволновалась. И может от того оно и всплыло перед глазами, что я из последних сил напрягаюсь, боясь потерять его образ. Но оно не ясно, а контурно и все как бы в тумане. Но оно, это мое, родное, это его лицо. Ну, слава Богу. Значит все–таки это судьба! С облегчением отмечаю.

— Ты не должна о нем все время, так нельзя. — Снова проснулся и лениво шепчет во мне этот противный и навязчивый мой внутренний, что во мне.

— Нет! Надо! Обязательно надо и все время. Я же боюсь, ослабить память и потом его не могу, не должна потерять. Он ведь моя судьба!

— Ну, конечно? Ну, да, куда уж там! А ты, между прочим, о чем это мечтаешь? Ты хоть понимаешь, как это с ним и его детьми? Их же ведь двое и не твои они.

— Ну и что из того, но я их уже обожаю и люблю!

— Как это? Как вообще можно такое говорить? Ты не должна, не имеешь право! Ты вот, что? Своих заводи и вот их и люби! Ты же ведь женщина, рожай и можешь иметь своих! Зачем тебе их, чужих? Это, между прочим, моя дорогая не куклы, а дети и это ты знаешь такая ответственность? А ты? Разве же ты готова? Ты на себя посмотри? Ну, и какая ты?

— Что во мне не понравилось тебе? Обычная я, как все.

— Ага! Особенно с вывихнутыми ногами и шишкой на голове. И откуда же они у тебя?

— Ну и что, я смогу, и я так желаю и буду! Я для них стану как мама!

— Ой, держите меня! Ой, ой. Как страшно и грозно? И это ты про себя?

— Да! А что тут такого? Да ты знаешь, какая я?