Марик Лернер - Победителей судят потомки

• Название: Победителей судят потомки
• Автор: Марик Лернер
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9922-2217-3

Я хотел слегка улучшить человеческое существование и, в частности, в родном государстве. Начнем развиваться раньше, легче перейти барьер двадцатого века с его катаклизмами. Не хочу величия для империи. Когда она становится излишне могучей, соседи объединяются против и все эти наполеоны, гитлеры рушатся с грохотом, погребая под обломками величия собственные народы.

И после многих лет тяжелых трудов, когда помимо прямых обязанностей приходилось интриговать, подсиживать и врать, не просто указали на дверь. Еще и норовят все достигнутое уничтожить, вернувшись к прежнему состоянию. Нормально ли терпеть в надежде, что прогрессивные начинания уже не остановить, или правильнее вмешаться в происходящее?

---

Она кивнула. Старая история с подрывным фитилем и снарядом давно превратилась в семейную легенду, иллюстрирующую мою находчивость и предприимчивость. Иногда в этих рассказах — а не одна такая байка существует — себя не узнаю. Настолько мудр и добродетелен.

— …кого перевозил, как в Заволжье или Причерноморье с Крымом. Почти все люди на оброке. А он очень разный.

И частенько на моих землях повинности или сборы за пользование лесом с прочими угодьями заменены фиксированными денежными выплатами, выплачиваемыми всей деревней. А в остальном я практически не вмешиваюсь во внутренние дела, разве уж жаловаться начинают. Не по доброте душевной. Так проще, и не требуется держать человека на жалованье.

Нет ничего выгоднее, чем вести хозяйство самому, но это предполагает постоянное жительство на одном месте и знание людей с их хитростями и старыми счетами. Мне это недоступно. Контролировать десятки и сотни отдаленных друг от друга мест и вовсе невозможно. Равно как руководить сдачей земли в аренду можно, имея представления о крестьянах, кто трудолюбив и кто ленив, да и точные сведения о ценности территории. Лишняя морока.

Мои крестьяне четко знают, что никто с них драть лишнего не станет, кроме юридического освобождения, имеют все права вольного человека, включая выборность старост. На самом деле находятся на положении государственных, только платят больше. Зато школа за мой счет. Причем привычная мне, а не в старом стиле. Прежде в класс набирали детей разного возраста. По моему указанию появились большая общая доска с мелом и классный журнал. Перед началом занятий проводится перекличка. Тот, кто хочет спросить или ответить, должен поднять руку. Обязательны экзамены по итогам года.

Основная масса все это — и относительную свободу, и обучение детей — оценила довольно быстро. Отсутствие образования не означает наличие дури. В принадлежащих мне селениях по большей части люди достаточно зажиточные, а кое-кто уже и собственное производство имеет.

— Нельзя устанавливать одинаковый размер платежа для Кубани или Центральной России. Неплодородная почва и неблагоприятный климат более северных районов вынуждает крестьян с незапамятных времен заниматься ремеслом, охотой, рыбалкой, торговлей, строительством, перевозками и другими видами деятельности, не относящимися непосредственно к сельскому хозяйству. Применяя оброк вместо не приносящей заметного дохода сельскохозяйственной трудовой повинности, можно получить заметно больше, уменьшая управленческую ответственность. Такая система дает пользу не токмо мне или другому помещику, но и крепостным дает возможность увеличить их заработки.

— Основной источник богатства в крепостных, а не в земле.

— Не в черноземных областях. Там как раз наоборот.

— Там просто пока народу мало, — уверенно сказала Софья, посеяв сомнения в важности изложенной лекции, сама все и до моих откровений знала. — Нехватка земли приводит к массовому переводу крестьян на оброк. В тех местах, где довольно места, сходнее держать их на пашне.

— Ох лиса, нужны ли тебе мои старческие разглагольствования?

— Нужны и важны. Я и правда подробностей не знаю. Вот сколько оброку правильно требовать?

— Естественно, в разных губерниях и суммы могут различаться. — Ну хочет, пусть слушает. Тайн не открываю. — От почвы зависит, близости городов, судоходных рек и многого другого. Но и это еще не все! Цены растут, и соответственно повышаются требования. В России уровень оброка не фиксирован. В принципе правильно. Подушный много лет оставался неизменным, и фактически государство теряло огромные суммы, остающиеся не крестьянину, а помещику. А в целом до Анны Иоанновны средний составлял около двадцати пяти копеек с души и пятидесяти копеек с души мужского пола. Уже в 1742 году брали примерно восемьдесят копеек с души мужского пола. К концу правления Анны Карловны оброк крестьян на Суздальщине и Ярославщине достигал рубля и тридцати четырех копеек с души мужского пола, или пяти целых девяти десятых пуда в пересчете на хлеб.

— А государственный? — неожиданно заинтересовалась она.

— Сорок копеек с души мужского пола. — Уж данный момент я хорошо проработал, не зря в свое время консультировал по поводу Российского Государственного банка и перевода заложенных имений под руку государеву. — В 1745 году был увеличен до пятидесяти пяти копеек, оброк с дворцовых крестьян, формально также равнявшийся сорока копейкам, в 1743–1750 годах составлял в среднем шестьдесят семь копеек. В 1755 году вырос до одного рубля с души мужского пола, а в 1762 году — до рубля и двадцати пяти копеек. В 1761 году оброк государственных крестьян увеличен до одного рубля. А в частном имении и до двух доходит.

— Действительно выгоднее быть в крепости не у помещика.

— А еще лучше вольной птахой летать. За службу государственную получали когда-то дворяне землю. На войну ходили, кровь проливали, кормиться им как-то надо было? Денег в те времена на Руси не особо много имелось.

— Homo sine pecunia imago mortis, — торжественно провозгласила Софья.

В переводе с языка вымерших римлян на наречие родных осин: человек без владений как мертвый.

— Какая ты у меня умная, — показательно восхитился я. — Так, да не так. Не одними полями можно богатеть.

— Предприятиями. У тебя их не перечесть. Сам, наверное, не помнишь.

— Зато я кое-что другое прекрасно помню. Ни на одной мануфактуре или заводе все имущество мне не принадлежит.

— Так товарищество, и работникам для пущего усердия выделял долю. О том все знают.

— И это тоже чистая правда. Но то для всех. А тебе могу и заднюю мысль поведать: очень мне не понравилось, что у впавших в немилость Меншикова и Долгоруких с прочими Биронами отбирали имущество. И не важно, честно заработали, в наследство получили, подарки царские или наследство. Все подчистую. Когда несколько владельцев, уже просто так не отнять. А если записано на крестного сына, так официально и вовсе не мое имущество. Вот так. И не спрашивай с удивлением, почему не хочу прижизненного издания. Без обиняков с тобой беседовать стану, раз уж замахнулась на образ мой литературный. Да ведь всю жизнь играл по своим правилам, где не всякая мысль для общего употребления. Всегда два писал и три в уме держал.

Еще и потому многие законы проталкивал, что пытался создать власть, охраняющую закон и порядок и позволяющую строить и создавать новые предприятия без опасения прихода начальников, отбирающих по неизвестным соображениям в казну. У нас в Российской империи до сих пор разрешение на открытие предприятия именуется привилегией и доступно не всякому. Петр создал не условия для развития капитализма, а пародию на него, где промышленные предприятия власть держала в жестких рамках, приравняв к поместью.

А я пробил закон, уравнивающий купцов первой гильдии в правах с дворянством. Им дозволялось создавать свои органы самоуправления — торговые сообщества, суды, выборные органы, акционерные общества. И даже сверх того. Раньше по уголовному законодательству при осуждении представителя низшего сословия — купца, мещанина, зажиточного крестьянина — принадлежавшее ему имущество подлежало конфискации. Частенько случалась несправедливость. Пришлось сдвинуть гору, чтобы добиться права наследования и отменить реквизиции, за исключением возврата украденного и случаев государственной измены.

— И даже при императрице об этом думал?

Вряд ли сама замечает, но для нее существует только одна Великая Анна. С рождения жила при правлении, и на фоне достижений теряется практически бесследно и Анна Иоанновна, и Екатерина.

— Никто не вечен, и жизнь непредсказуема. Ты хоть представляешь, насколько меня ненавидели шведы с прибалтийскими и прусскими немцами?

— Я видела неоднократно отношение, но не задумывалась, — озадаченно сознается Софья. — Прусские понятно, шведы с прищемленным самолюбием тоже. Но почему остзейские? Их никто не притеснял.

Вот так. Подросло новое поколение, и уже десятилетней давности события исчезли во мраке прошлого. И она всерьез надеется создать нечто интересное людям? А, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вспоминала о проблемах с мужем и разводом. А мне поболтать о былом приятно.

— Приняв эти территории в свое подданство, Петр обещал соблюдать привилегии именовавшегося рыцарством местного дворянства, полученные им ранее от шведских королей. Сохранены были традиционные органы местного самоуправления дворян и горожан. Более того, на территории Лифляндии и Эстляндии продолжало действовать шведское имущественное и уголовное право, а в Петербурге со временем была создана специальная апелляционная инстанция по судебным делам — Юстиц-коллегия лифляндских и эстляндских дел.

— Да, я помню.