Кейт Аткинсон - Боги среди людей

• Название: Боги среди людей
• Автор: Кейт Аткинсон
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11538-5

В высшую лигу современной литературы Кейт Аткинсон попала с первой же попытки: ее дебютный роман «Музей моих тайн» получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя «Прощальный вздох мавра» Салмана Рушди, а цикл романов о частном детективе Джексоне Броуди, успевший полюбиться и российскому читателю («Преступления прошлого», «Поворот к лучшему», «Ждать ли добрых вестей?», «Чуть свет, с собакою вдвоем»), Стивен Кинг окрестил «главным детективным проектом десятилетия».

И вот за поразительным мировым бестселлером «Жизнь после жизни», рассказывавшим, как методом проб и ошибок наконец прожить XX век правильно, следует его продолжение – «Боги среди людей». И если Урсула Тодд прожила много жизней, то ее брат Тедди – лишь одну, зато очень длинную. Он изучал в Оксфорде поэзию Уильяма Блейка, а потом убирал урожай в южной Франции, он за штурвалом четырехмоторного «галифакса» бомбил Берлин, а потом уверился, что среди людей есть боги: ведь, по выражению Эмерсона, сам человек – это рухнувшее божество…

---

– Боже правый, конечно нет! – ответила она. – От одной мысли о яйцах мне делается дурно.

На кухонном столе Тедди приметил початую бутылку мадеры и стаканчик с темным содержимым.

– Война, – сказала миссис Шоукросс.

Глаза ее подернулись слезами, и, забыв про опасный вирус, она притянула Тедди к себе и заключила в теплые, влажные объятия. От нее пахло мадерой и дегтярным мылом – странное, довольно неприятное сочетание. Рослая и пышнотелая, миссис Шоукросс всегда была немного печальной. Если Сильви злилась на расхлябанность этого мира, то миссис Шоукросс сносила его терпеливо, как ребенка. Тедди полагал, что война сделает эту ношу тяжелее.

– Боже, никак опять мигрень? – приложив руку к виску, произнесла миссис Шоукросс и со вздохом добавила: – Слава богу, что у нас девочки. Невилл не пережил бы отправки сына на фронт.

Тедди сильно подозревал, что уже заразился коклюшем. Нэнси, втайне от миссис Шоукросс, на прошлой неделе ездила к нему на свидание в Лондон, где под испепеляющим взглядом квартирной хозяйки проскользнула в его съемную комнату, и они провели ночь вместе, устроившись на узкой кровати и до слез смеясь над стонами пружин. В постели они еще были новичками.

– Уровень: начальный, – шутила Нэнси.

Между ними вспыхнула страсть, но «порядочная», спокойная. (Наверное, кое-кто сказал бы, что это уже по определению никакая не страсть.) У Тедди была пара девчонок в Оксфорде и пара во Франции, но близость с ними оказалась сродни физическим упражнениям: она приносила ему только досаду и немалое смущение. Грубым животным совокуплением он бы это не назвал, но нечто дикое все же сквозило в тех историях, и, надо думать, он был благодарен Нэнси, которая его «одомашнила». «Необузданное желание», «жажда любовных похождений» – все это штампы из беллетристики. Тедди был сыном своего отца; война изменила это сходство, как изменила и все остальное, и подтолкнула его к менее цивилизованным отношениям. Однако Тедди так и не научился свободно говорить о сексе. Он и сам не знал, что было тому причиной: то ли чрезмерная стыдливость, то ли сдержанность. У его дочери, напротив, проблем со словарем не было. Виола – та и совокуплялась, и сношалась, и трахалась, да еще и охотно разглагольствовала на эту тему. Тедди даже почувствовал некоторое облегчение, когда в пятьдесят пять лет дочка приняла обет безбрачия.

Съемная квартира Тедди находилась недалеко от Британского музея; жилье было довольно запущенным, но он не возражал и даже перестал замечать квартирную хозяйку, которая могла бы дать фору самому Чингисхану. Тедди даже не подозревал, что в неумолимых условиях войны тайное ночное свидание с Нэнси окажется редчайшей возможностью побыть с нею наедине.

– Как там бедняжка Нэнси? – спросил Хью, когда Тедди вернулся в Лисью Поляну.

– Держится, надо полагать, – ответил Тедди. – Но меня к ней не пустили. Кажется, мы вступили в войну?

– К несчастью, да. Пойдем в «роптальню», Тед, выпьем чего-нибудь.

«Роптальня» служила для Хью местом уединения и защищенности; попасть туда можно было только с его ведома.

– Да поживее, – добавил Хью, – пока мама тебя не увидела. Наверняка разволнуется. Она тяжело восприняла последние новости, хотя и знала, что война неизбежна.

Тедди толком не понимал, почему предпочел не выслушивать объявление войны. Может, просто потому, что солнечным воскресным утром куда приятнее было выгулять собаку.

Из тяжелого хрустального графина, который хранился в «роптальне», Хью налил два стакана хорошего виски. Чокнувшись с сыном, он провозгласил: «За мир!», хотя Тедди ожидал, что тост будет за победу.

– Ты уже решил, как поступишь? – спросил Хью.

– Нет еще. – Тедди пожал плечами. – Скорее всего, на фронт пойду.

– Надеюсь, не в пехоту? – нахмурился отец.

При мысли об окопах его черты исказились невыразимым ужасом.

– Я подумываю насчет авиации, – сказал Тедди.

Если честно, до разговора с отцом он ни о чем таком не думал, но теперь ощутил, что дверца клетки распахнулась и тюремная решетка рассыпается в пыль: он был практически свободен от оков банковского дела. А кроме того, свободен (и только что это осознал) от перспективы жить в пригороде и растить детей, которые могут оказаться «весьма неразвитыми». Свободен даже от упряжки семейной жизни. Ему представились золотые подсолнуховые поля – монолиты цвета, горячие ломтики солнца.

Тедди переживал: неужели Франция поддастся злым чарам Гитлера? Но успокаивал себя: нет, ни за что.

– Буду пилотом, – сказал он отцу. – Хочу летать.

Из-за объявления войны задержался воскресный обед. Сильви была в саду, где ее и нашел Тедди: она все еще рвала мяту для приправы к ягненку. Мать показалась ему мрачной как туча, но не слишком взволнованной.

– Ты пропустил Чемберлена, – сказала она, выпрямляясь и растирая поясницу. (Мама тоже стареет, подумал Тедди.) – И надо думать, тебе тоже придется воевать, – добавила она, обращаясь к растерзанному пучку мяты, который сжимала в руке.

– Надо думать, придется, – ответил он.

Сильви повернулась на каблуках и в облаке мятного аромата прошествовала обратно в дом. У двери черного хода она помедлила и бросила через плечо, обращаясь к Тедди:

– Обед запаздывает.

– Мрачная? – чуть позже спросила по телефону Урсула.

– Как туча, – ответил Тедди, и оба рассмеялись: Сильви яростно ратовала за политику умиротворения.

Целый день все члены семьи перезванивались между собой, и Тедди уже начал всерьез уставать от вопросов о том, что он намерен делать: словно разрешение военного конфликта целиком легло на его плечи.

– Но ты у нас – единственный, кто годен к воинской службе, – сказала Урсула. – Что думаешь делать?

– Запишусь в ВВС, – лаконично ответил он. С каждым разом его ответ на этот вопрос звучал все тверже. («Как поступил бы на моем месте Август?» – думал он. Взрослый, его сверстник, а не Питер Пэн из опусов Иззи.) – Да и потом, я не единственный. А Морис, а Джимми?

– Морис увильнет от любой опасности, вот увидишь, – сказала Урсула. – Но Джимми, думаю… О боже, не могу представить Джимми с оружием в руках – для меня он еще ребенок.

– Ему уже почти двадцать, – с нажимом проговорил Тедди.

Обед прошел вяло. За столом их было всего трое (вместе с кухаркой Бриджет – четверо, но она не считалась). Ели ягненка с картошкой и каким-то вязким гарниром из стручковой фасоли со своего огорода, а потом Бриджет грохнула перед ними овальное блюдо с рисовым пудингом:

– Спасибо этим чертовым немцам – пудинг пересох.

– Зато теперь Бриджет сможет винить за все свои промахи кого-то еще, кроме мамы, – сказала Урсула, когда Тедди в телефонном разговоре передал ей эту фразу. – Знаешь, будет много крови, – с грустью прибавила сестра.

Казалось, ей стало известно очень многое. У нее, разумеется, «были источники», включая «мужчину из Адмиралтейства».

– Как твой коммодор? – спросил Тедди, понизив голос: Сильви находилась поблизости.

– Да все так как-то… Женат, – беззаботно сообщила Урсула.

«Не судите, да не судимы будете», – сказала она Тедди, когда посвятила его в свой роман. Тедди был поражен при мысли, что его сестра – гулящая, женщина на стороне. К концу войны ни мужчины, ни женщины его больше не поражали. Равно как и все остальное. Здание цивилизации, как выяснилось, было построено на зыбкой почве из песка и фантазий.

После обеда Хью и Тедди снова долго пили виски, а потом еще – перед ужином, и у обоих вид был весьма помятый, а ведь Тедди еще предстояло ехать в Лондон. «Утром опять в банк», – подумал он, но решил в обеденный перерыв найти военный комиссариат, чтобы записаться добровольцем, и этот мир, возможно, будет «перевернут», как пелось в старинной балладе, но уж точно сдвинется с места.

– Эта «баллада» выражала сетование, а не ликование, – сказала Урсула. Иногда она могла быть педанткой почище Нэнси. – Рождество погибло в битве при Нейзби. – Сестра на тот момент еще не стала пуританкой, но впоследствии на нее повлияла война.

Перед расставанием Сильви прохладно чмокнула Тедди в щеку и отвернулась, сказав, что не собирается говорить «прощай»: это звучало бы «слишком безнадежно»; впрочем, Тедди отлично знал, какую драму может разыграть его мать – ей только дай волю.

– Я еду поездом в девятнадцать двадцать, и всего лишь на Марлибон, а не в преисподнюю, – сказал он ей.

– Это пока.

Хью примирительно похлопал Тедди по спине:

– Не обращай внимания. Береги себя, Тед.

Это отцовское прикосновение стало последним.

Тедди в сумерках поплелся переулком на станцию и, только заняв свое место в вагоне второго класса, сообразил, что не из-за отцовского виски его так тошнит и лихорадит, а из-за коклюша Нэнси. Из-за проклятой болезни его потом с месяц не брали в армию, и даже когда он пошел на поправку и решил тут же завербоваться, ему велели выждать. Лишь в разгар весны сорокового года он наконец обнаружил на тумбочке в прихожей адресованный ему конверт. Тускло-желтый бланк министерства ВВС предписывал ему прибыть на собеседование, которое будет проводиться на лондонском крикетном стадионе. Однажды летом перед началом учебы в Оксфорде отец взял его с собой на стадион посмотреть первый показательный матч со сборной Индии. Тедди удивило, что из всех возможных мест именно это выбрали для его отправки на войну.