Эдвард Бульвер-Литтон - Мой роман, или Разнообразие английской жизни

• Название: Мой роман, или Разнообразие английской жизни
• Автор: Эдвард Бульвер-Литтон
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Проза

«– Чтобы вам не уклоняться от предмета, сказал мистер Гэзельден: – я только попрошу вас оглянуться назад и сказать мне по совести, видали ли вы когда-нибудь более странное зрелище.

Говоря таким образом, сквайр Гезельден[1] всею тяжестью своего тела облокотился на левое плечо пастора Дэля и протянул свою трость параллельно его правому глазу, так что направлял его зрение именно к предмету, который он так невыгодно описал…»

---

– Гэлен, сказал Леонард, с печальным видом: – тебе нельзя оставаться в этом доме. Я должен приискать для тебя более приличное помещение. Этот человек оказал мне величайшую услугу в то время, когда в целом Лондоне у меня не было ни души знакомых. Теперь он находится в самом затруднительном положении; он говорит, что ему нельзя выйти отсюда: полиция преследует его за долги. Теперь они спит. Я пойду приискать тебе другую квартиру, где нибудь в соседстве. Согласись, мой друг, что я не могу выгнать отсюда человека, который был моим покровителем, – и в то же время нельзя и тебе оставаться с ним под одной кровлей. Мой добрый гений, я опять должен лишиться тебя.

Не дождавшись ответа, Леонард почти бегом спустился с лестницы.

Утро уже глядело в открытые окна квартиры Леонарда, птички начинали петь на зеленом густом вязе, когда Борлей проснулся, вскочил c постели и осмотрелся кругом. По видимому, он не мог догадаться, где находился. Схватив кувшин с холодной водой, он выпил его в три глотка и заметно освежился. После этого Борлей начал осматривать комнату, взглянул на рукописи Леопарда, заглянул в комоды, не мог надивиться, куда девался Леонард, и наконец, для развлечения, а более для того, чтоб обратить на себя внимание какого нибудь живого существа, начал швырять каминные орудия, звонить в колокольчик и вообще производить всевозможный шум.

Среди этого charivari дверь к Борлею тихо отворилась, и на пороге показалась спокойная фигура Гэлен. Борлей повернулся, и оба они несколько секунд смотрели друг на друга с безмолвным, но напряженным вниманием.

– Войдите сюда, моя милая, сказал Борлей, стараясь придать чертам своего лица самое дружелюбное выражение. – Кажется, вы та самая девочка, которую я встретил вместе с Леонардом на берегах Брента. Вы приехали сюда, чтобы опять жить вместе с ним, да и я тоже буду жить с ним: значит вы будете нашей маленькой хозяйкой. И прекрасно! я буду рассказывать вам такие сказки, каких вы никогда еще не слышали. Между тем, мой дружок, вот тут шестипенсовая монета: сделайте одолжение, сбегайте и променяйте ее на несколько глотков рому.

– Сэр, сказала Гэлен, медленно подходя к Борлею и продолжая с прежним вниманием вглядываться в его лицо: – Леонард мне сказывал, что у вас очень доброе сердце, и что вы оказали ему большую услугу: следовательно, он не смеет попросить вас оставить этот дом; а потому я, которая ничего еще не успела сделать для него полезного, должна уйти отсюда и жить одна.

– Вам уйти отсюда, моя маленькая лэди? возразил Борлей, тронутый словами Гэлен: – зачем же это? разве мы не можем жить вместе?

– Конечно, не можем. Сэр, я бросила все, чтобы только жить вместе с Леонардом: ведь мы встретились с ним впервые на могиле моего отца. А вы хотите отнять его у меня, тогда как кроме его у меня нет более друга на земле.

– Пожалуста, объясните мне все это, сказал Борлей, встревожась. – Почему вы должны оставить его, если я поселюсь здесь?

Гэлен бросает на мистера Борлея долгий и внимательный взгляд, но не отвечает.

– Быть может, потому, сказал Борлей, делая глоток: – потому, что, по его мнению, я очень дурной человек, чтобы жить вместе с вами?

Гэлен наклонила голову.

Борлей сделал быстрое движение назад и, после минутного молчания, сказал:

– Да, он прав.

– Ах, сэр! вскричала Гэлен и, повинуясь побуждению своего серлца, бросилась к Борлею и взяла его за руку; – если бы вы знали, – он до знакомства с вами был совсем другой человек: тогда он был весел, тогда, при первой его неудаче, я могла сожалеть о нем, могла плакать; впрочем, если чувства мои не обманывают меня, он и теперь еще сделает большие успехи: у него такое чистое, непорочное сердце. Пожалуста, сэр, не подумайте, что я намерена упрекать вас;, но скажите сами, что станется с ним, если…. если…. о, нет! я не в силах высказать моей мысли. Я знаю одно, что еслиб я осталась здесь, еслиб он позволил мне заботиться о нем, он стал бы приходить домой рано, стал бы работать с терпением, и я…. я могла бы еще, кажется, спасти его. Но теперь, когда я уйду отсюда и вы останетесь с ним, вы, к которому он чувствует такую признательность, – вы, советам которого он готов следовать очертя-голову – вы сами должны видеть это – о, тогда, я не знаю, что будет с ним!..

Рыдания заглушили голос Гэлен.

Борлей раза четыре прошелся по комнате: он был сильно взволнован.

– Я настоящий демон, говорил он про себя. – Мне и в голову не приходило подумать об этом. Но это непреложная истина: действительно, я могу навсегда погубить этого юношу.

Глаза его наполнились слезами; он вдруг остановился, схватил шляпу и бросился к двери.

Гэлен заслонила ему дорогу и, нежно взяв его за руку, сказала:

– Сэр, простите меня: я огорчила вас.

Вместе с этим она взглянула на Борлея с чувством искреннего сострадания, которое придавало пленительному личику ребенка красоту неземную.

Борлей наклонился поцаловать Гэлен и в ту же минуту отступил назад: быть может, он понимал, что его губы недостойны были прикасаться к этому невинному личику.

– Еслиб у меня была сестра, такой же невинный ребенок, сказал он про себя: – быть может, и я был бы спасен во время. А теперь -

– Теперь вы можете остаться здесь: я ужь больше не боюсь вас.

– Нет, нет, вы испугаетесь меня до наступления ночи; а тогда может случиться, что я не буду в расположении слушать вас, дитя мое. Ваш Леонард имеет благородное сердце и редкия дарования. Он должен возвыситься и возвысится. Я не хочу тащить его за собой в непроходимую грязь. Прощайте, моя милая; больше вы меня не увидите.

И Борлей вырвался от Гэлен, в несколько прыжков спустился с лестницы и вышел на улицу.

Возвратясь домой, Леонард был крайне изумлен известием, что незваный гость его ушел. Однакожь, Гэлен не решились сказать ему, что она была виновницей этого ухода: она знала, что подобная услуга с её стороны могла бы огорчить Леонарда и оскорбить его гордость; впрочем, она никогда не отзывалась о Борлее грубо. Леонард полагал, что в течение дня он увидит или услышит о своем приятеле; но ничуть не бывало: он ровно ничего не узнал, не напал даже на следы его в любимых местах пребывания Борлея! Он осведомился в конторе «Пчелиного Улья», не известен ли был там новый адрес Борлея, но и там не получил никаких сведений.

В то время, как Леонард, обманутый в своих ожиданиях и встревоженный нечаянным уходом своенравного друга, пришел к дому, у самого входа его встретила хозяйка дома.

– Не угодно ли вам, сэр, приискать себе другую квартиру, сказала она. – Мне не хочется слышать в моем доме по ночам такое пение и крик. Мне жаль только ту бедную девочку! удивляюсь, право, неужели вам не стыдно перед ней!

Леонард нахмурился и прошел мимо хозяйки, не промолвив слова.

Глава LXIV

Между тем, оставив Гэлен, Борлей продолжал свое шествие и, как будто по инстинктивному влечению, направил шаги к зеленеющим еще, любимым местам, в которых он провел свою юность. Когда кончилось его путешествие, он стоял перед дверьми деревянного коттэджа, одиноко стоявшего среди обширных полей; позади коттэджа, в некотором расстоянии, находился скотный двор, а из передних окон, сквозь чащу деревьев, проглядывали светлые пятна извивающейся Бренты.

С этим коттэджем Борлей был давно и коротко знаком: в нем обитала престарелая чета, знавшая Борлея с его детского возраста. Там, по обыкновению, он оставлял свои удочки и рыболовные снасти; там иногда в небольшие промежутки бурной и мятежной жизни своей он проводил дня по два или по три сряду, представляя себе деревню в первый день совершенным раем и убеждаясь на третий день, что это настоящее чистилище.

Старушка, чисто и опрятно одетая, вышла ветретить его.

– Ах, мистер Джон! сказала она, сжимая свои костлявые руки: – теперь и полям-то будет повеселее. Надеюсь, что вы погостите у нас? Пожалуста, погостите: это подкрепит ваши силы и освежит вас; это в Лондоне прекрасный цвет вашего лица совершенно блекнет.

– Да, я останусь у вас, мой добрый друг, сказал Борлей, с необыкновенным смирением: – и вы, вероятно, отдатите мне старую комнатку?

– Конечно, конечно; зайдите и взгляните на нее. Кроме вас я никому не позволяю останавливаться в ней, – решительно никому, особливо с тех пор, как побывала в ней прекрасная лэди с английским личиком. Бедняжка, что-то сделалось с ней?

Говоря таким образом и не обращая внимания, что Борлей вовсе не слушает ее, старушка ввела его в котгэдж и по лестнице проводила в комнату, которая, можно сказать, была лучшею в доме, потому что меблирована была со вкусом и даже изящно. Небольшое фортепьяно стояло против камина, а окно обращено было на живописные луга, пересеченные живыми изгородами, и на узкия извилины голубой поверхности Бренты. Утомленный Борлей опустился на стул и с напряженным вниманием начал смотреть из окна.