Клэр Шеридан - Из Лондона в Москву

• Название: Из Лондона в Москву
• Автор: Клэр Шеридан
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Красин сибиряк. Он рассказал, что его отец был чиновником, а мать – простой крестьянкой, и у них в семье было двадцать два ребёнка. Он сам был седьмым по старшинству и провёл детство в Сибири.

В час дня я горячо поблагодарила его за то, что он так долго и терпеливо позировал. В ответ Красин удивился и спросил: «А вы уже закончили со мной?». Я объяснила, что тороплюсь на поезд. Поэтому, быстро проглотив рыбу и несколько слив, я выбежала из дома к поджидавшему такси. За мной с чемоданом в руках бежал мой помощник. Я успела на поезд в Годалминг (Godlalming), который отправлялся с вокзала Ватерлоо в час пятьдесят. Мне предстояло провести два дня в гостях у семьи Миддлтон.

21 августа 1920 года. Суббота.

Днём я вернулась в свою студию и увидела огромный букет из роз с запиской от Каменева:

Chere Madame,

Je vous prie la permission de mettre ces roses rouges aux pieds de votre belle statue de la Victoire.

Bien a vous,

L.K.

Он навестил меня в четыре часа дня. Я поблагодарила за чудесные розы и только выразила сожаление, что они не красного цвета. Каменев взглянул на меня с непониманием и сказал: «Позвольте, они красные, как кровь Победы». А цветы были бледно розового оттенка! Но я не стала с ним спорить.

Около пяти часов неожиданно пришёл S. L. и очень удивился, застав у меня Каменева. Пока я занималась работой, они разговаривали о каких-то пустяках.

Вечером мы с Каменевым обедали в Cafe Royal, а затем отправились в театр. Постановка оказалась очень слабой, но зрители много смеялись. Каменева удивила эта детская восторженность над явным примитивизмом.

22 августа 1920 года. Воскресенье.

Двенадцать часов с Каменевым! Он пришёл в одиннадцать утра и принёс огромный альбом с фотографиями о революционных событиях. Очень интересно! Просмотрев альбом, мы провели за беседой ещё целый час. На ланч мы отправились в Claridge’s. Затем взяли такси и поехали кататься вдоль набережной. Проезжая Tate Gallery, остановились, вышли из машины, и пошли в галерею. Каменеву хотелось увидеть картину Бёрн-Джонса «Король и нищенка». Наконец, мы нашли её. Каменев долго рассматривал полотно. Наверно, при новом порядке все нищенки стали королевами, а настоящие короли теперь сидят у их ног.

В четыре часа мы пошли прогуляться по Трафальгарской площади. Там проходил митинг. Каменев заявил мне, что ему нельзя приближаться к трибуне, его могут узнать. Он дал обещание Правительству не принимать участие в демонстрациях и не заниматься агитационной деятельностью. Тем не менее, я потянула его за руку к толпе. Непонятно откуда вдруг раздался крик: «Дорогу ораторам!». Люди расступились перед нами и образовали узкий проход к трибуне. К счастью для Каменева, произошла заминка. В толпе почему-то решили, что продвигаться к трибуне нам помогал полицейский. Какой-то молодой человек прокричал: «Остановитесь, господин полицейский! Здесь демократический митинг!». Нам перегородили дорогу. Мы оказались в окружении враждебно настроенных людей.

Один из выступавших, вспоминая 1914 год, сказал, что мы пожертвовали своими мужьями и сыновьями, но это больше недолжно повториться. И я, думая о своём сыне, присоединилась к общему крику: «Никогда, никогда!». В этот момент мне показалось, что атмосфера вокруг меня стала теплее. Когда Лансбери взошёл на трибуну и хотел начать выступление, его встретили восторженными криками. Мне показалось, он меньше оперировал словом «класс» и часто употреблял выражение «дело». На секунду он остановился, произнося: «Нам необходимо остановить…». Толпа разразилась криками: «Слышим! Слышим!» и «Да храни тебя Бог!». В этот момент я чувствовала себя единым целым с окружавшими меня людьми. Кто-то узнал Каменева, и эта новость быстро разнеслась по толпе. Человек, стоявший рядом с Каменевым, спросил, можно ли объявить с трибуны о его присутствии, на что Каменев выразительно ответил: «Нет».

Когда Лансбери закончил своё выступление, кто-то бросил клич собрать деньги на «дело». Зрелище оказалось впечатляющим: посыпался дождь из монет. Очень трогательно было видеть, как бедняки расставались со своей мелочью. Лансбери натянул шляпу на глаза, чтобы уберечь лицо от летящих монет.

Мы стали выбираться из толпы. Люди расступались, давая нам проход. Во все стороны разносилось: «Каменев! Каменев!». Людские лица озарялись, словно они видели перед собой самого Спасителя.

Мы взяли такси и поехали в Хемптон Корт, и там пошли гулять по парку, подальше от городского шума. Посреди большой поляны, прямо на траве Каменев разложил своё пальто, и мы уселись на него. Наши лица обдувал ветер и приятно пригревало солнце. Казалось, надвигалась гроза. Нас окружали ярко-зелёные вязы. Во всём чувствовалось гармония и спокойствие.

Мы делились впечатлениями о прошедшем митинге и о магнетизме толпы. Он отметил, что в тот момент мне ударила кровь в голову. И действительно, если бы мы взошли на трибуну, я бы не растерялась и знала, о чём говорить с людьми. Каменев признался, что очень хотел выступить с речью, и ему стоило больших усилий удержать себя.

Мы говорили до тех пор, пока первые капли дождя не заставили нас подняться и искать укрытия. Мы пообедали в Mitre Hotel. Вскоре небо прояснилось, и последующие полтора часа были посвящены приятному катанию на лодке. Cветил месяц, а на воде играли розовые отблески от китайских фонариков, украшавших лодочную станцию. На фоне темнеющего неба вырисовывался силуэт высокого дерева, казавшегося гигантским кипарисом. Его длинная тень мягко покачивалась на волнах. Казалось, мы перенеслись в Италию. Я сидела на вёслах, что мне всегда нравилось, а Каменев тихонько напевал бурлацкие песни. Вскоре мы опять оживлённо беседовали, и Каменев так увлёкся, что забыл управлять рулём. Мы едва избежали серьёзного столкновения!

Это был незабываемый вечер! Последним поездом мы прибыли на вокзал Ватерлоо, не умолкая ни на минуту. Главным образом мы обсуждали мою предстоящую поездку в Москву. Нам пришлось расстаться на пороге моего дома без четверти двенадцать.

24 августа 1920 года. Вторник.

Я неважно себя чувствовала, но поднялась пораньше, поскольку к десяти должен был прийти Красин. Но в десять часов раздался телефонный звонок, и мне сообщили, что ни господин Красин, ни господин Каменев сегодня видеть меня не могут, поскольку из-за политического кризиса они загружены работой.

Ллойд Джордж в Люцерне при обсуждении мирного договора отверг предложение советской стороны, чтобы польская милиция формировалась из пролетариата. Это, якобы, ущемляло свободу в Польше. Говоря по правде, вся эта дипломатическая возня поднялась из-за того, что Польша оказала сопротивление Красной Армии.

Однако, это довольно сложный вопрос, чтобы его здесь обсуждать.

Вечером позвонил Каменев, сказал, что сможет выкроить время и навестить меня. Я попросила его постараться успеть к ужину. И он явился, измождённый и побитый борец, полный негодования, но способный продолжать борьбу и верить в успех. Он задержался у меня до одиннадцати вечера и сказал, что чувствует себя лучше. Спокойная обстановка благоприятно повлияла на него. Через несколько дней может возникнуть угроза войны, и при сложившихся обстоятельствах они все уезжают в пятницу. Как замечательно: я тоже еду с ними!

25 августа 1920 года. Среда.

Красин пришёл на второй сеанс позирования в пять вечера и оставался у меня до семи тридцати. Я узнала самые последние новости. С ним очень приятно общаться, и мне доставило большое удовольствие работать над его бюстом. Он создаёт впечатление человека с железной волей. Он выдержан, искренен, полон достоинства, горделив, уверен в себе и не тщеславен. Имеет научный подход к событиям и людям. Пронзительный взгляд, чувствительные ноздри, плотно сжатые губы, если он не улыбается, и выраженный подбородок.

26 августа 1920 года. Пятница.

Красин предложил позировать мне в третий раз, явился в пять вечера и ушёл после семи. Угроза войны миновала, и он заверил меня, что, Каменев уедет в Россию в ближайшие две недели. Я пребывала в таком возбуждении, что не могла заснуть. Если отъезд отложится, то десятого сентября мне придётся отправиться в Оксфорд для работы над бюстом F.E., а потом намечено открытие моей выставки, и тогда поездка в Москву отодвинется ещё на более неопределённый срок.

Я работала, не покладая рук, и вскоре бюст Красина был готов. Думаю, он получился на славу. После ужина меня навестил Сидней, и мы начали строить всякие предположения о России, о том, что может произойти. Его чрезвычайно всё это интересует.

27 августа 1920 года. Пятница.

В одиннадцать утра на заключительный сеанс пришёл Каменев. С последней нашей встречи у него заметно улучшилось настроение. Он не переставал посмеиваться по поводу ответа Чичерина Ллойду Джорджу, который по своей сути был неприкрытой пропагандой, но все газеты опубликовали его, поскольку это являлось официальным заявлением!