Аркадий и Борис Стругацкие - Мир Полудня (сборник)

• Название: Мир Полудня (сборник)
• Автор: Аркадий и Борис Стругацкие
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-095625-8

Мир Полудня, цикл романов, повестей и рассказов, рисующий будущее XXII века, – возможно, самая замечательная из всех литературных утопий, исполненная веры в общество, дышащее братством и свободой, в идеальные человеческие отношения и прогресс, не знающий границ.

---

– Спасибо,  –  сказал я и взял чемодан.

Таможенник смотрел на меня, слегка склонив набок гладкое улыбающееся лицо.

– Через этот турникет, прошу вас,  –  сказал он.  –  До свидания. Позвольте еще раз пожелать вам всего хорошего.

Я вышел на площадь вслед за итальянской парой с четырьмя детьми и двумя механическими носильщиками.

Солнце стояло высоко над сизыми горами. На площади все было блестящее, яркое и пестрое. Немного слишком яркое и пестрое, как это обычно бывает в курортных городах. Блестящие красные и оранжевые автобусы, возле которых уже толпились туристы. Блестящая глянцевитая зелень скверов с белыми, синими, желтыми, золотыми павильонами, тентами и киосками. Зеркальные плоскости, вертикальные, горизонтальные и наклонные, вспыхивающие ослепительными горячими зайчиками. Гладкие матовые шестиугольники под ногами и колесами  –  красные, черные, серые, едва заметно пружинящие, заглушающие шаги… Я поставил чемодан и надел темные очки.

Из всех солнечных городов, в которых мне довелось побывать, этот был, наверное, самым солнечным. И совершенно напрасно. Было бы гораздо легче, если бы он оказался пасмурным, если было бы грязно и слякотно, если бы этот павильон был серым, с цементными стенами и на сером мокром цементе было бы нацарапано что-нибудь похабное. Унылое и бессмысленное  –  от скуки. Тогда бы, наверное, сразу захотелось работать. Обязательно захотелось бы, потому что такие вещи раздражают и требуют деятельности… Все-таки трудно привыкнуть к тому, что нищета может быть богатой… И поэтому нет обычного азарта и не хочется немедленно взяться за дело, а хочется сесть в один из этих автобусов, вот в этот красный с синим, и двинуть на пляж, поплавать с аквалангом, обгореть, назначить свидание какой-нибудь киске или отыскать Пека, расположиться с ним в прохладной комнате на полу, вспомнить все хорошее, и чтобы он спрашивал меня про Быкова, про Трансплутон, про новые корабли, в которых я и сам теперь плохо разбираюсь, но все же лучше, чем он, и чтобы он вспоминал про мятеж и хвастался шрамами и своим высоким общественным положением… Это будет очень удобно, если у Пека окажется высокое общественное положение. Хорошо, если бы он оказался, скажем, мэром…

Ко мне неторопливо приблизился, вытирая губы платочком, смуглый полный человек в белом, в круглой белой шапочке набекрень. Шапочка была с прозрачным зеленым козырьком и с зеленой лентой, на которой было написано: «Добро пожаловать». На мочке правого уха у него блестела серьга-приемник.

– С приездом,  –  сказал человек.

– Здравствуйте,  –  сказал я.

– Добро пожаловать. Меня зовут Амад.

– А меня  –  Иван,  –  сказал я.  –  Рад познакомиться.

Мы кивнули друг другу и стали смотреть, как туристы рассаживаются по автобусам. Они весело галдели, и теплый ветерок катил от них по площади окурки и мятые конфетные бумажки. На лицо Амада падала зеленая тень козырька.

– Курортники,  –  сказал он.  –  Беззаботные и шумные. Сейчас их развезут по отелям, и они немедленно кинутся на пляж.

– С удовольствием прокатился бы на водных лыжах,  –  заметил я.

– В самом деле? Вот никогда бы не подумал. Вы меньше всего похожи на курортника.

– Так и должно быть,  –  сказал я.  –  Я приехал поработать.

– Поработать? Ну что ж, к нам приезжают и для этого. Два года назад к нам приезжал Джонатан Крайс, писал здесь картину.  –  Он засмеялся.  –  Потом в Риме его поколотил какой-то папский нунций, не помню фамилии.

– Из-за этой картины?

– Нет, вряд ли. Ничего он здесь не написал. Здесь он дневал и ночевал в казино… Пойдемте выпьем что-нибудь.

– Пойдемте,  –  сказал я.  –  Вы мне что-нибудь посоветуете.

– Советовать  –  моя приятная обязанность,  –  сказал Амад.

Мы одновременно наклонились и оба взялись за ручку чемодана.

– Не стоит, я сам…

– Нет,  –  возразил Амад.  –  Вы гость, а я хозяин… Пойдемте вон в тот бар. Там сейчас пусто.

Мы вошли под голубой тент. Амад усадил меня за столик, поставил чемодан на пустой стул и отправился к стойке. Здесь было прохладно, щелкала холодильная установка. Амад вернулся с подносом. На подносе стояли два высоких стакана и плоские тарелочки с золотистыми от масла ломтиками.

– Не очень крепкое,  –  сказал Амад,  –  но зато по-настоящему холодное.

– Я тоже не люблю крепкое с утра.

Я взял стакан и отхлебнул. Было вкусно.

– Глоток  –  ломтик,  –  посоветовал Амад.  –  Глоток  –  ломтик. Вот так.

Ломтики хрустели и таяли на языке. По-моему, они были лишние. Некоторое время мы молчали, глядя из-под тента на площадь. Автобусы с негромким гулом один за другим уходили в садовые аллеи. Они казались громоздкими, но в их громоздкости было какое-то изящество.

– Все-таки там слишком шумно,  –  сказал Амад.  –  Отличные коттеджи, много женщин  –  на любой вкус, море рядом, но никакой приватности. Думаю, вам это не подойдет.

– Да,  –  согласился я.  –  Шум будет мешать. И я не люблю курортников, Амад. Терпеть не могу, когда люди веселятся добросовестно.

Амад кивнул и осторожно положил в рот очередной ломтик. Я смотрел, как он жует. Было что-то профессиональное в сосредоточенном движении его нижней челюсти. Проглотив, он сказал:

– Нет, все-таки синтетика никогда не сравняется с натуральным продуктом. Не та гамма.  –  Он подвигал губами, тихонько чмокнул и продолжал:  –  Есть два превосходных отеля в центре города, но, по-моему…

– Да, это тоже не годится,  –  сказал я.  –  Отель налагает определенные обязательства. И я не слыхал, чтобы кто-нибудь мог написать в отеле что-либо путное.

– Ну, это не совсем так,  –  возразил Амад, критически разглядывая оставшийся ломтик.  –  Я читал одну книжку, и там было написано, что ее сочинили именно в отеле. Отель «Флорида».

– А,  –  сказал я.  –  Вы правы. Но ведь ваш город не обстреливают из пушек.

– Из пушек? Конечно, нет. Во всяком случае, не как правило.

– Я так и думал. А между тем замечено, что хорошую вещь можно написать только в обстреливаемом отеле.

Амад все-таки взял ломтик.

– Это трудно устроить,  –  сказал он.  –  В наше время трудно достать пушку. Кроме того, это очень дорого: отель может потерять клиентуру.

– Отель «Флорида» тоже потерял в свое время клиентуру. Хемингуэй жил там один.

– Кто?

– Хемингуэй.

– А… Но это же было так давно, еще при фашистах. Времена все-таки переменились, Иван.

– Да,  –  сказал я.  –  И в наше время писать в отелях не имеет смысла.

– Бог с ними, с отелями,  –  сказал Амад.  –  Я знаю, что вам нужно. Вам нужен пансионат.  –  Он достал записную книжку.  –  Называйте условия, попробуем подобрать что-нибудь подходящее.

– Пансионат,  –  сказал я.  –  Не знаю. Не думаю, Амад. Вы поймите, я не хочу знакомиться с людьми, с которыми я знакомиться не хочу. Это во-первых. Во-вторых. Кто живет в частных пансионатах? Те же самые курортники, у которых не хватило денег на отдельный коттедж. Они тоже веселятся добросовестно. Они устраивают пикники, междусобойчики и спевки. Ночью они играют на банджо. Кроме того, они хватают всех, до кого могут дотянуться, и принуждают участвовать в конкурсе на самый долгий поцелуй. И главное  –  все они приезжие. А меня интересует ваша страна, Амад. Ваш город. Ваши горожане. Я вам скажу, что мне нужно. Мне нужен уютный домик с садом. Умеренное расстояние до центра. Нешумная семья, почтенная хозяйка. Крайне желательна молодая дочка. Представляете, Амад?

Амад взял пустые стаканы, отправился к стойке и вернулся с полными. Теперь в стаканах была бесцветная жидкость, а на тарелочках  –  микроскопические многоэтажные бутерброды.

– Я знаю такой уютный домик,  –  заявил Амад.  –  Вдове сорок пять, дочери двадцать, сыну одиннадцать. Допьем и поедем. Я думаю, вам понравится. Плата обычная, хотя, конечно, дороже, чем в пансионате. Вы надолго приехали?

– На месяц.

– Господи! Всего-то?

– Не знаю, как пойдут дела. Может быть, задержусь еще.

– Обязательно заде́ржитесь,  –  сказал Амад.  –  Я вижу, вы совсем не представляете, куда приехали. Вы просто не знаете, как у нас тут весело и ни о чем не надо думать.

Мы допили, поднялись и пошли через площадь под горячим солнцем к стоянке автомобилей. Амад шагал быстро, немного вразвалку, надвинув зеленый козырек на глаза и небрежно помахивая чемоданом. Из таможенного павильона сыпалась очередная порция туристов.

– Хотите  –  честно?  –  сказал вдруг Амад.

– Хочу,  –  сказал я. Что я еще мог сказать? Сорок лет прожил на свете, но так и не научился вежливо уклоняться от этого неприятного вопроса.

– Ничего вы здесь не напишете,  –  сказал Амад.  –  Трудно у нас что-нибудь написать.

– Написать что-нибудь всегда трудно,  –  сказал я. А хорошо все-таки, что я не писатель.

– Охотно верю. Но в таком случае у нас это просто невозможно. Для приезжего, по крайней мере.

– Вы меня пугаете.