Семен Гудзенко - Завещание мужества

• Название: Завещание мужества
• Автор: Семен Гудзенко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Семен Гудзенко принадлежит к тому молодому поколению, которое по зову Родины ушло на фронт, которому «досталась нелегкая участь солдат».

Его короткая и напряженная жизнь была яркой и яростной.

Родился Семен Гудзенко в 1922 году в Киеве. Его отец был инженер, мать — учительница. В 1936 году — четырнадцати лет — Семен вступил в ряды комсомола; в пятнадцать лет стал писать стихи; в 1939 году начал учиться в Московском институте философии, литературы и истории (ИФЛИ); в июне 1941 года — девятнадцати лет — добровольцем ушел на фронт. Великую Отечественную войну прошел солдатом от первого до последнего ее дня.

Тяжелое ранение, полученное на фронте, жестоко напомнило о себе через несколько лет после войны, словно подтверждая ранее сказанные в одном из стихотворений слова поэта:

Мы не от старости умрем —От старых ран умрем…

И сколько лет ни прошло, емки строчки его как бы стреляющих стихов, таких, как «Память», «Перед атакой», «Сапер», «Баллада о дружбе», «Мое поколение» и других, поэма «Дальний гарнизон» будут с интересом прочитаны молодежью, до которой муза поэта донесла суровую память борьбы с фашизмом, гордую романтику подвига и бессмертие тех безымянных героев, которые положили на алтарь Отечества свою молодость и жизнь ради светлого будущего.

Издательство «Молодая гвардия» просит читателей направлять отзывы на книгу С. Гудзенко «Завещание мужества» по адресу: «Москва, А-30, Сущевская ул., 21, изд-во „Молодая гвардия“».

---

Но вот ряды еще раз сдвоены — и рота выходит.

Марш начался.

Пыльный большак и усыпанная галькой проселочная дорога. Степь и песок, и пшеничные, уже дозревающие массивы. Рота идет повзводно, на привалах заваливаются в кюветы, в ямы, задрав ноги, или садятся в колючие зеленые кустики. Жара. На привале — мне, пожалуй, даже не поверят — старший сержант Алексей Минин достает томик А. С. Пушкина «Драмы» и начинает звонко вслух читать из «Бориса Годунова». Рядом сидят его дружки, старослужащие, им, ходившим на войне по 150 километров, этот марш — орехи. Они улыбаются, слушают.

В каптерке сладковатый запах махорки.

Вывесил на стенку старшина свои ордена и медали.

Вместо пепельницы — гильзы от снарядов, панцирь черепахи — трофей пустыни.

Разговорился с сержантами. Хорошо знают Твардовского. Сержанты воевали; тут и хохол Лавриенко, и тяжеловатый, с Азовского моря, Бедный — поэт, частушечник, образованный. В своем углу, чуть отделившись от курсантов, они читают вслух Чехова и хохочут.

Старшина Михеев великолепно командует ротой, но как солдат уже перезрел — томится без дела, часто спит, просится в отпуск. Такой же Аржанов — писарь роты, воевал. Это нормальная реакция фронтовиков, прослуживших долго, но не считающих военную специальность своею навсегда.

8 июня

В 6.30 урок по вождению танка. На ровной пыльной площади туркмены объезжают скаковых коней. Кони привыкли к танкам. Курсантов учат — плавно, не рвать; регулируя газом, начинать движение. Они ходят по кругу. «Любишь кататься — люби и таночки водить!»

Караульный Крутовский читает «Рудина». Как это ни странно, классическая книга крепче дружна с армейцами, именно дружна — она не выходит из взвода, из роты: Чехов, Пушкин, Тургенев. Новинка прочитывается и, если даже запоминается, вылетает из подразделения, не задерживается.

Опять вел беседу с курсантами. Ребята они хорошие. Говорили о том, что трудно привыкать к военной службе, о том, что девушки не дожидаются. Вот у курсанта В. жена уже вышла за его товарища. Потом вели разговор о том, что есть и хорошие жены, девушки…

На стрельбищах среди увалов, песчаных и лёссовых осыпей и бугров стоят машины. Стук автоматов, звонкие выстрелы из карабинов, которые больно отдают в плечо. Солнце палит невыносимо. Ребята стреляют, повторяют положение о стрельбах и условиях. Почти все увлечены, краснеют промазавшие.

9 июня

Сейчас вернулся из отпуска рыжий курсант Либубер. У него умер отец. Он говорит дневальному:

— На заводе меня так приняли! Отца хорошо похоронили, и памятник хороший.

Было бы странно, если бы было по-другому.

В армии любят веселых и справедливых командиров, понимают острое слово. Взахлеб рассказывали мне сержанты М. Шевцов и В. Бедный — добрые фронтовики — о своем командире полка, который когда-то был старшиной в роте И. Е. Петрова. О его прибаутках и речах на разводе и поверке.

* * *

Ехал на самоходке. Ее вел курсант Лобода. Он волновался, все время говорил:

— Тушуюсь, а теоретически знаю.

Он рвал с места, не мог регулировать газ. Пылища дичайшая — в переднем люке стоит солнечным столбом, как в соборе.

* * *

Дружба у старых солдат — отличная, веселая, подшучивают друг над другом.

* * *

На Украине тактические занятия — отдых: природа какая! А здесь пески — выйдешь, и сразу язык на плечо.

10 июня

Сегодня с утра поверка. Марш со знаменем, стрельба, строевая, устав.

Старшину собирают в отпуск. Старший сержант Шевцов дал ему свой гвардейский значок и орден Славы. У того утеряны. Дают чемодан, идут провожать.

* * *

Когда к Шевцову приходит в гости его старый друг из другой роты, он читает ему что-нибудь из Чехова и заразительно смеется.

Я, как старик, умиляюсь ребятам. Мне будет трудно с ними расставаться — какие они разные, развитые, сильные и веселые.

11 июня

С утра на стрельбищах. Лагерь палаточный, невдалеке от города. Артиллерист — старший лейтенант, который экстерном окончил два курса юридического факультета, вел стрельбу из орудия по «танкам». Это макеты — циновки из камыша на металлическом каркасе и салазках, которые подтягивают на тросе, наматывая его на колесо машины. В пустыне еще не выгорела вся колючка, зеленые кустики, песок, жаворонок висит, восходя вверх и бросаясь вниз… Я смотрел в стереотрубу: как в фотоаппарате — ясно, четко и близко весь пейзаж и мишени. Потом поехали на полигон, где учатся пулеметчики. Почти все танкисты. Брали Берлин. Танки идут, пыля, стреляя из орудий и пулеметов. Носков говорит, что пять лет тому назад они боялись выехать в барханы — их напугали, что в песках от жары умирают в танках.

Танки возвращаются, гремят. Рядом бьют ручные пулеметы. Жаворонок не унимается. Еще стоят столбы пыли после разрывов. Кажется, что война не прекращалась.

Двенадцать верблюдов. Ведет их один старик на ишаке. Саксаул укреплен двумя связками с боков. А рядом танки.

12 июня

Туркменский дождь — пыльные столбы до небес.

Как дети, солдаты несут мне по вечерам альбомы с фотографиями — из дома и уже армейскими. Скуластые братишки, сестры, девушки с косами, курносые.

Просто, не стесняясь, дают кипы писем.

Старшина Сартантаев из Зайсана, татарин, аккуратный, маленький, подтянутый. Он ведает учебными классами. Хочет учиться дальше. Хороший знаток танка.

— Техника идет вперед. Все учатся. Приеду домой, пойду учиться. Мы в армии ставим вопрос о вечерней школе.

Взвод пришел с учения — соль на гимнастерках выступила.

Солнце нехотя сдает пост молоденькой луне, дает наставления, указания.

Крутовский — курсант, 1928 года рождения, из Талды-Кургана. Кончил семь классов, учился 6 месяцев на сапожника, стал мастером, и появились свои ученики. Отличник круглый. Примерный, уважаемый солдат. Учится легко, но привыкать было трудно, да и заинтересованности не было. Занимается прилежно и много, а в первые дни казалось, что не хватает времени. Он сидит рядом, стирает гимнастерку, погоны. Конечно, ребята многие смеются над маленьким лопоухим Крутовским, но он себя в обиду не дает. Машины, старые танки зовет ласково «лайбами» или «гробами с музыкой». Хочет быть офицером.

В армии «заочницами» называет девушек, с которыми переписываются, не зная их.

Крутовский говорит, что он письма девушкам пишет в стихах.

14 июня

Венедикт Бердюгин из Семипалатинска. Его дядя — шофер Павел Тарасович Плоскочев, брат матери, — служил здесь же, в краснознаменной кавалерии в 1928 году, жил в той же казарме. Там, где теперь танковый парк, были конюшни.

Урок по электрооборудованию ведет лейтенант Безукладников. Ясно, что такие предметы расширяют кругозор молодого паренька из села, из захолустья. Электричество идет в танки для запуска, для освещения, поворота башни, для спуска пушки и пулемета, для вентиляции, для связи. Курсанты дремлют, и лейтенант неожиданно командует: «Встать!» Они встают, садятся, и сонливость исчезает.

15 июня

В песках — как в доменной печи.

На саженцах — маленьких, худосочных — привязаны бирки из фанеры с фамилиями солдат, посадивших деревца.

16 июня

В 5 часов заехал генерал. Дорога. Снова с утра стрельба. Пустыня еще не раскалена, поют жаворонки, как в степи. Пахнет травами. Гвардии старший сержант А. Киноти, наводчик В. Лавриков стреляют по танкам прямой наводкой. Попадания отличные. Гремит орудие, облака взрывов заслоняют танки, которые плывут по увалам.

Офицеры бегут к мишеням — они увлечены, веселы. Это энтузиазм бывалых солдат.

В 5–6 часов в пустыне прохладно, в 7–8 начинает припекать, а потом в палатке 50 градусов и выше, как в домне, как в бане.

* * *

Всю ночь в палатках идет обсуждение дневных стрельб. Непосвященному непонятно, что значит: «клюнул снаряд», «стрелял с минусом», «стушевался наводчик».

Танк вел курсант. Он засел в яму, основной водитель прибежал — ему жаль родную машину. Человек с танком, как и весь экипаж между собой, необычно дружны — семья… Лязг гусениц, рев моторов.

* * *

Танки плывут по пескам, покачиваясь, как на волнах, на сыпучих ребристых барханах. Покачиваются и пушки, как хоботы. Песок густой пеленой, как дымовая завеса, застилает всю машину до башни, забивается в люки, во все отверстия.

22 июня

Прибыл в Кушку, которую знал по школьной географии. В долине, зажатой холмами, лежит поселок Кушка, дома — по холмам, холмикам, увалам. Я уже слыхал о всех достопримечательностях — хорошей воде, кресте в честь 300-летия дома Романовых, холодных ночах, ветре-афганце.

Командир части — рыжеватый, худощавый — ходил по саду (возле штаба). Это сад будущего — пока там только саженцы урюка да трава по колено в воде. Урючины посадили в этом году. Здесь же есть участок, буйно заросший карагачем, акацией, вербой, кленом, тополем. Это питомник. Озерцо сделали, в нем купаются солдаты, вода проточная, чистая.