Сабир Азери - Первый толчок

• Название: Первый толчок
• Автор: Сабир Азери
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1982

…Случилось это в один из осенних праздничных дней, когда в селении Гарагоюнлу решили отметить столь удачно прошедший год. Урожай был уже собран, свадьбы — сыграны. В клубе вручали премии передовикам. И вдруг стены клуба дрогнули, сорвался и с грохотом упал на сцену занавес вместе с карнизом, маятником закачалась, забренчала всеми своими стеклянными подвесками люстра…

Опубликовано

«Знамя» № 11, 1981 г.,

Роман-газета № 23(957) 1982.

---

— Сынок! — окликнул он. — Неси топор и доску из сарая.

— А как же мама? — спросил Алыш. — Не пойдем встречать?

— Не до того сейчас. Ну что с. ней случится… Видишь, что делается!

Они, принялись за работу. Осман расколол доску на клинья и стал заделывать щель. Пришлось изрядно помучиться: камень скалы крошился, трещинка становилась все шире. Наконец, изловчившись, он загнал клин так, что течь почти совсем прекратилась.

За этой работой и застала их Сенем. В иное время она была бы сильно встревожена неожиданной напастью, тем более что вид у мужа и сына мог любого привести в замешательство: оба вымокшие, грязные, всклокоченные. Но Сенем все еще находилась под впечатлением встречи с Солтаном и только спросила, когда они уже сидели за ужином:

— Что там у вас случилось?

Осман, тоже порядком намаявшийся, не поинтересовался причиной, по которой жена так задержалась, а ответил:

— Ключ в горе стал бить. Боюсь, зальет нас, У Сенем удивленно шевельнулись брови.

— Ключ? — с сомнением переспросила она. — С чего бы? Столько лет жили — не было, а тут стал бить?

— Ну и что! — встал на сторону отца Алыш. — Нам учитель Гасан объяснял недавно: землетрясение — и пожалуйста, реки и то русло меняют. Учитель Гасан все знает.

— Ничего, завтра забетонирую трещину, все будет в порядке, — успокоил Осман.

Сенем хотела что–то сказать, но промолчала. Сказать она хотела вот что. По дороге домой, проходя мимо колонки соседей, она услышала легкое журчание воды, и в лунном свете увидела свежевырытую канавку, по которой вода от вечно испорченной колонки бежала в сторону, исчезая под большим камнем, отделявшим двор Солтана от двора Касума. Скорее всего вода, просочившись по трещинам в скале, и доставила столько хлопот Осману и Алышу.

Промолчала же она потому;, что, узнав про это, муж непременно пойдет к соседям с просьбой починить колонку, а встречаться ему с Солтаном, как понимала теперь Сенем, совсем не стоило бы.

Всю ночь Осман ворочался, несколько раз выходил из дома, проверяя, не выскочили ли клинья из щели в скале, не затопило ли двор. Возвращаясь, он подходил к постели сына, заботливо поправлял сбившееся одеяло и несколько секунд стоял у изголовья, пытаясь разглядеть в темноте лицо Алыша. Он вспоминал и вновь переживал тот острый приступ страха за сына, когда увидел выползающих на него из–за плетня трех черных извивающихся змей. Алыш дышал во сне ровно, спокойно, и Осман, вздохнув, вновь укладывался спать. Ничего! Завтра он забетонирует все, даже самые мелкие щели в скале, скала станет монолитом, как была всегда, миллионы лет, и простоит столько же, защищая дом Османа — дом его предков и потомков от злых ветров, гуляющих зимой по горам. И может быть, Алыш когда–нибудь покажет своим внукам: «Смотрите! Когда я был таким, как вы, из горы вдруг потекла вода, затопляя наш дом, и мы с отцом ремонтировали скалу…» — «Как можно ремонтировать скалу?» — спросит мальчуган, похожий на Османа. «Как видишь — можно! — ответит Алыш. — Забота о своем доме начинается далеко от его порога!..»

И Сенем мучилась этой ночью, не зная, как поступить. То она представляла себе, сколько сил потратит завтра муж, чтобы заделать трещину, — пожалуй, весь день уйдет, а время нынче такое, день — год кормит. Не проще ли поправить колонку? То перед ней вставало изможденное, злое лицо Солтана, и воображение ее рисовало встречу Солтана с мужем… Нет уж, пусть лучше течет вода, пусть все затопит, но нельзя им встречаться. В конце концов, — она решила: все правильно, пусть Осман заделает скалу, колонка может опять испортиться, а тут уже на веки вечные. И пусть соседи сами разбираются со своей колонкой, ни к чему вмешиваться в их дела.

Время от времени она подносила руку к груди, ощущая там непривычную пустоту. Не было бус, которые за тридцать лет стали как бы частью ее самой. Но, странно, Сенем испытывала облегчение, не чувствуя под пальцами привычных стеклянных кругляшек. Облегчение было горьким, но несомненным. С нее словно бы сняли многолетнюю тяжесть ее вины перед Солтаном, и сделал это он сам, грубо перечеркнув светлые воспоминания, которыми Сенем жила столько лет.

Что нужно женщине для счастья? Хороший муж, хороший сын, хороший дом… А пальцы Сенем все шарили и шарили по груди и тосковали, натыкаясь на пустоту.

* * *

Засыпал Касум с мыслью о сенокосе и проснулся с той же мыслью. Все ли он предусмотрел? До сих пор сенокос шел на ближних участках, с сегодняшнего дня предстояло отправиться на дальние луга 1. Все ли придут? Подадут ли вовремя машины?. Главное же, беспокоило его то, что не успел он из–за этой треклятой колонки договориться с Гасаном. А без школьников бригаде придется туго.

Забота о сенокосе вытеснила даже мысль о неисправной колонке, которая последнее время постоянно занимала Касума. Он понимал, что, сделав вчера вечером сток для воды, проблемы не решил. Вода–то все равно бежит!

Только–только начало светать, в домах зажигались огни, и по этим огням Касум, стоя на своем косогоре, как полководец на командном пункте, окидывал взглядом Гарагоюнлу, определяя по свету из окон, кто собирается нынче на сенокос, а кто продолжает досматривать сны. Больше всего порадовало его то, что вспыхнул свет и в доме Солтана. По правде говоря, Касум не надеялся на соседа, а вот поди–ка. И совсем уж неожиданностью оказался ласковый голос Солтана:

— Ну что, дурачок? Есть хочешь? Сейчас, сейчас, не толкайся. На весь день ухожу, один остаешься. Не скучай.

Касум ушам своим не поверил; с кем же это он так?

Через мгновение все стало понятным: раздалось благодарное собачье повизгивание. Сирота! Бригадир даже головой покачал, удивляясь своей недогадливости. С кем еще может так разговаривать Солтан? Только с Сиротой. Недаром говорят, что. собака зачастую похожа на своего хозяина. Пес приблудился к Солтану сразу, как только тот вновь объявился в Гарагоюнлу, а до этого никто его не видел и никто не знал, откуда он. Был Сирота таким же широким в кости, но изможденным, как Солтан, так же сторонился своих собратьев, угрюмо огибая их при встрече. Не жаловал он и людей, только к хозяину относился с великой преданностью, несмотря на то, что Солтан на него, казалось бы, никакого внимания не обращал. Во всяком случае, на виду у других. Выходит, баловал, когда никто не видит…

У Гасана, конечно, все спали. Если бы не Хатын Арвад, бригадир, пожалуй бы, не постеснялся, постучал бы к нему в окошко: «На сенокос, сосед, не собираешься? Ты, кажется, просил в правлении сено для коровы? Тебе помогли и ты помоги!» Но он знал, что ответ на свой вопрос он получит не у Гасана, а у Хатын Арвад, которая помнила наизусть все постановления, где говорилось об особых правах сельских учителей, а кроме того, знала множество ругательств. Так что Касум, простившись с мыслью заполучить, по крайней мере на сегодняшний день, учителя, обратил свой взгляд в другую сторону — на мелькнувший под горой огонек в окне Османа. Сам Осман вряд ли пойдет с косой по лугу — все–таки счетовод; как ни важен сенокос, но счетовод должен сидеть в правлении: вдруг из района потребуют цифры. Значит, Сенем… Хорошие они люди. Сколько лет живут рядом — никаких неприятностей от них, наоборот, всегда готовы прийти на помощь по–соседски. Не то что эти — учитель со своей злой женой и бирюк Солтан. Не могут даже починить колонку; Га–сан, как кенгуру, таскает своих детей к теще и обратно, только этим и занят, а про Солтана и говорить нечего, стал злой, словно чудовище аджаха, которым то и дело стращает всех Меси–мудрец.

Касум и сам не заметил, как вернулся мыслями к колонке. Так что когда вышел из дома Солтан, бригадир, едва поздоровавшись, кивком головы показал, на нее.

— Видишь, что делается, сосед?

— Не слепой, — буркнул в ответ Солтан, не останавливаясь.

— И долго это безобразие будем терпеть?

Худой Солтан шагал широко, размашисто, низенький, полный Касум едва поспевал за ним, хотя спускались они с пригорка.

— А мне она ни к чему! — сказал Солтан. — Хоть совсем ее отключи. Мне ведра воды на неделю — за глаза! Это вам с учителем нужно. Ему машину мыть да детей купать, тебе — огород поливать.

— Грязь же кругом, как в болоте живем.

— Да черт с ней, с грязью.

Солтан не замедлял шаги, и Касум стал отставать, а затем и вовсе остановился, заметив, что решительно не поспевает за ним.

— Погоди, сосед! Солтан даже не ответил.

— Да что же это в мире делается! — рассердился Касум. — Всем на все наплевать! Совсем стыд потеряли.

Колчерукий Наджаф, который в это время вывернулся откуда–то верхом на коне, поинтересовался:

— Что случилось?

— Не твое собачье дело! — огрызнулся Касум.

— С кем ругаешься–то?

— С тобой! — окончательно взвился Касум.

— Да что я тебе сделал?

— Лезешь, куда не просят — вот что! Наджаф пожал плечами: