Монах Афонский - Птицы небесные. 1-2 части

• Название: Птицы небесные. 1-2 части
• Автор: Монах Афонский
• Издательство: Святая Гора Афон
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978- 5-7877-0091-6

Братство «Новая Фиваида» на Святой Горе Афон издает рукописи иеромонаха Симона Безкровного (монаха Симеона Афонского) под названием «Птицы Небесные или странствия души в объятиях Бога», являющиеся дневниковыми записями прошлых лет. В первой части книги повествуется об удивительной истории жизни самого автора, о трудных путях поиска Бога в различные периоды жизни нашей страны и о становлении в монашеской жизни под руководством выдающегося старца и духовника архимандрита Кирилла (Павлова). Это повествование служит духовным стержнем нелегкого процесса преображения души — начала молитвенной жизни и обретения благодати. Во второй части книги реально показано формирование души в Православии и стяжание непрестанной молитвы, а также, с искренним доверием к читателю, рассказывается о встрече с новой благодатной жизнью во Христе, с ее трудностями, ошибками, неудачами и обретениями. Рукописи во всей возможной полноте раскрывают нам сокровенное общение со старцем и с большой теплотой являют нам его мудрый и святой облик. Кроме этого, вместе с автором мы встречаемся с другими духовными отцами и подвижниками, чьи советы и поддержка помогли ему в трудные моменты его нелегкой жизни.

---

БОГООСТАВЛЕННОСТЬ

Где проходит граница добра и зла? Она проходит по совести каждого человека. То, что душа утрачивает чувство нравственности, свидетельствует о ее великом бедствии, о котором она даже не подозревает в своем падении. Любые мечтания начинаются с легких услаждений своими фантазиями. Если их не отсечь сразу, такие фантазии становятся со временем все более мерзостными и убийственными.

Когда чья-нибудь душа находит в молитве великое утешение, которое несравнимо ни с чем, она не может укрыть эту тайну в самой себе, незримо распространяя свет своей радости на все окружающее.

С годами у нас появилось много друзей и даже последователей молитвенной жизни. Среди них большинство были душанбинцы, другие на лето приезжали из Москвы, Питера, Прибалтики, Украины. Запомнился случай с одним верующим из нашего братства. Скромный семейный парень, работая завотделом в каком-то проектном институте и ревнуя о духовных подвигах, принял обет молчания, включая и время работы. Нам позвонила его встревоженная жена:

— Помогите, с Михаилом что-то случилось!

— А что такое?

— Представьте, молчит! Ладно дома, я уже привыкла! Но молчит и на работе… Ведь он же начальник!

Мы приехали в отдел. Заведующий отделом приветствовал нас кивком головы.

— Миша, хватит, прошу тебя! — обратился я к нему. — Обеты молчания не берут на работе!

— Эх вы, испортили мой обет! Всего один день оставался, пять дней молчал… — похвалился он.

— А как же сотрудники?

— Да никак! Сначала удивлялись, потом привыкли!

С самыми близкими из наших друзей мы совершали далекие походы с молитвами на привалах и ночевках, штурмуя высокие горные перевалы, которые мне довелось узнать еще во время работы на Пештове. Но самые заповедные места в горах мы исследовали вместе с верным Виктором. Нас все больше стали интересовать уединенные районы без дорог и кишлаков, чтобы там, в горах, устроить постоянную молитвенную базу. Мы пользовались в походах географическими советскими картами, но заметив, что они не совпадают с местностью и точность их весьма относительна, вскоре выбросили их и передвигались в горах полагаясь больше на чутье и горный навык.

В одно лето нас собралось в поход около десяти человек и по общей просьбе я повел всех в лесной заповедник. Нас порадовало уединенное ущелье, бывшее моим приютом несколько лет; мы ночевали в саду у старика Джамшеда, который снова освоил свой старый заброшенный участок у реки, доставшийся ему от деда. Затем мы по притокам реки ушли на хребет Хазрати-Шох и вышли к поселку Тавиль-Дора. Когда наш отряд ехал в Больджуан на попутных машинах, он растянулся по трассе на десяток километров.

Конечно, в большой компании всегда присутствовало больше веселья и шуток, чем молитв. Тем не менее, у всех на сердце было мирно и молитвенно в течение всего похода. Тишина и безмолвие гор незримо оказывали свое воздействие на наши души. Мы незаметно становились сосредоточеннее, глаза и ум отдыхали: глаза — от городской суеты, ум — от внутреннего кружения помыслов. Особенно хорошо мы почувствовали себя в черешневых садах Пештовы, где прошли многие мои годы в счастливом уединении и неустанной молитве. Невыразимое счастье, переполнив душу, словно безконечная река, изливалось на весь окружающий мир. Невидимое утешение благодати повеяло в наших сердцах. Среди нас словно пребывал Христос, пока еще не в полной мере постигнутый каждым из нас, но уже безусловно и безраздельно ставший нашим единственным Спасителем и Помощником. Виктор даже воскликнул:

— Как хорошо здесь, просто удивительно! Даже не хочется уходить…

— А чего удивляться? Места-то какие, Господи, — одна благодать! — присоединился к нему Максим. — Такое я ощущал только на Соловках…

Это было последнее свидание с Пештовой и в то же время прощание с беззаботной молодостью, простым юношеским счастьем и жизнью в благодати и красоте Божия мира. Надвигался новый период, период скорбей и очищения от пагубных страстей юности — тщеславия, и наиболее изощренной страсти — гордыни.

Последним светлым лучиком юности остались в душе поездки на Черное море, в Абхазию. Неприметным образом воспоминания о Новом Афоне снова направили мои поиски духовного пути в сторону Кавказа. На Черноморское побережье мы с Виктором приезжали с палаткой, находили уединенное место в окрестностях Нового Афона и молились в сосновом лесу. Но, в отличие от Таджикистана, дожди серьезно мешали нашей ночной молитве. Мы молились на морском обрыве, сидя раздельно под неумолчно шумящими соснами, а лунная дорожка покачивалась на волнах. Когда начинался ливень, приходилось уходить в палатку, где в тесноте мне уже не удавалось поддерживать сосредоточенную молитву. Я пытался молиться под сосной несмотря на дождь, укрываясь пленкой, но вода находила неведомые пути, начинала течь за шиворот или по спине. В палатке было тесно, приходилось ожидать, когда мой друг закончит свое правило, а потом самому подниматься на молитву.

Больше всего нам полюбилась пещера апостола Симона Кананита. Когда в ней не было туристов, мы кадили ладаном и укрывались в темном уголке, где молились, стоя под навесом скалы. Церковная свеча озаряла скальные своды трепетным огоньком, придавая пещере вид маленького храма. Интересно было наблюдать реакцию на аромат ладана людей, заходивших в пещеру. В одной из групп туристов недовольный мужской голос озлобленно произнес: «Фу, уже и здесь надымили своим ладаном!» В другой группе какая-то женщина с добрым сердцем воскликнула: «Боже мой, как необыкновенно пахнет! Как здесь хорошо!»

Еще я любил молиться на Иверской горе, в часовне Матери Божией, где находились остатки древнего храма. Там особо ощущалось Ее благодатное присутствие. Верующие говорили нам, что на этой горе произошло явление Пресвятой Богородицы в XIX веке. Постепенно Новый Афон стал для нас любимым местом паломничества и духовно родным домом. С верующими в Абхазии Бог привел познакомиться и подружиться немного позже. Еще оставались для нас неведомы Команы, где находилось место захоронения святителя Иоанна Златоуста и пребывали мощи мученика Василиска, а также чудесный источник, забивший на месте его мучений.

После одной из поездок ко мне пришел Геннадий, устроившийся на работу в мастерскую по обслуживанию компьютерной техники.

— Нужно поговорить по секрету, — отозвал он меня в сторону. — Ко мне уже несколько раз приходили на квартиру сотрудники КГБ, один старый, другой молодой, очень вежливые, из какого-то шестого отдела по борьбе с религией. Спрашивали о вас.

— Ну и что? Мы же ничего опасного не делаем! — удивился я.

— А они считают иначе. Интересовались, кто к вам приезжает, куда вы ходите в горах. Молодой подошел к полке с книгами: «О, вы любите астрономию? Я тоже люблю!» Пожилой заметил у меня радиоаппаратуру, говорит: «Вы увлекаетесь радио? Я тоже увлекаюсь. У нас, оказывается, есть общие интересы…» А потом перешли к «делу», - усмехнулся инженер.

- «Скажите, вы советский человек?» — говорю: — «Советский…» Не станешь же отрицать!..

— А раз советский, — это все мне пожилой втолковывал, — то вы должны помогать советской власти! — я молчу. — Мы просим вас сообщать нам о деятельности ваших знакомых!

Он назвал ваши фамилии.

— И что ты им ответил?

— Ответил, что, как православный, информатором у них не буду! Так молодой даже подпрыгивать начал на стуле от злости. Они говорят: «Мы рассчитывали на вас, а вы нас так подвели…» Вот такие дела!

— Спасибо, Гена, что предостерег нас, будем иметь это в виду. Но ты сам знаешь, мы с Советской властью не боремся!

— Знать-то знаю, но будьте поосторожней!

Я с признательностью пожал другу руку:

— А к нам не хочешь присоединиться?

— Нет, уж я как-нибудь сам по себе. Заходи ко мне, когда время есть. Если будут новости от КГБ — сообщу…

Мы расстались, продолжая видеться время от времени.

В Душанбе зимние затяжные дожди иногда навевали уныние и мы большим удовольствием уезжали на крайний юг Таджикистана, в небольшой городок Куляб, на границе с Афганистаном. Приграничный климат зимой представлял собой сухие субтропики и чем-то напоминали Афганистан, какой-то отчужденностью и заброшенностью. Но тепло южного солнца, обилие фруктов и местных сладких фиников давали нам чувство отдыха и поддерживали молитвенное настроение.

В тот период нашей жизни мы сделали для себя важное открытие, которое сильно повлияло на нашу совместную жизнь. Мы узнали, что существуют чудотворные старинные иконы и что Бог очень помогает тем, кто молится перед ними. Первое такое открытие произошло в Третьяковской галерее, где мы испытали совершенное потрясение перед иконами Рублева «Троица», «Спас» и «Апостол Павел». Помимо необыкновенного иконописного мастерства, неодолимое благодатное притяжение этих икон вызывало в душе сильное желание пребывать в чистосердечной молитве. Наше долгое стояние перед музейными иконами очень не нравилось дежурным, которые то и дело подходили к нам: «Здесь вам не церковь! Хватит молиться, проходите!»