Андрей Матвеев - Случайные имена

• Название: Случайные имена
• Автор: Андрей Матвеев
• Жанр: Современная проза

---

Ведь с самого детства Вивиан знала, что брат для нее — всего лишь старший брат, на защиту и мудрость которого она всегда может положиться, а Себастьян любил Вивиан как младшую сестру, которая доставляла порой слишком много хлопот своей надоедливостью, любопытством, вмешательством в его взрослые дела (три года разницы — это не мало), но была любима именно как младшая сестра, впрочем, до одного, вполне определенного дня.

И день этот настал ровно за год до смерти герцога Рикардо, когда Вивиан, уже разойдясь с капитаном Маккоем и родив дочку Анжелу (Алису), вернулась к родителям на остров Керкс, куда в это же самое время прилетел с материка и Себастьян, ибо приближалось Рождество, а это тот праздник, который всегда и везде принято встречать вместе, так что рождественские вакации семейство Альворадо должно было провести в уютном и уединенном кругу, включавшем еще несколько человек домашней челяди да с десяток телохранителей, великодушно предоставленных им президентом маленькой островной республики, на территории которой нашли убежище именитые представители Дзаросской династии.

Себастьян был редким гостем в резиденции родителей. Человек богемы, инфантильный и нервный, талантливый, остроумный, любитель необычных ощущений, не последнее место среди которых занимали всяческие эксперименты над самим собой, он слыл инфант террибль среди Альворадо, тем паче, что его политические пристрастия — а был он социалистом, точнее же говоря, социал–демократом, — как–то очень уж далеко отстояли от столь милой моему сердцу идеи конституционной монархии, прекрасным выразителем которой был отец Себастьяна, герцог Рикардо, считавший, что лишь такая форма правления может принести окутанному мраком тоталитаризма Дзаросу свободу и преуспеяние. Последние же два года до описываемого Рождества Себастьян вообще не показывался на глаза родителям, ибо предыдущий его визит на остров закончился безобразной сценой между ним и отцом, обвинившим сына в предательстве семейных идеалов и пригрозившим ему прекращением финансовой поддержки, на что Себастьян сказал отцу… но тут пропускаем фразу, которой не место в устах хорошо воспитанного, знатного и образованного джентльмена, которым в любом случае был Альворадо–сын.

В общем, была ссора, в общем, сын покинул отчий дом и на два года затерялся на материке. За эти два года, надо сказать, состоялся и писательский дебют Себастьяна, его первый роман «Крашеная кукла» вышел небольшим тиражом и собрал хорошую прессу, когда же Рикардо со Стефанией прочитали творение первенца, то отправили Себастьяну телеграмму с одним лишь словом, приводить которое мы тоже не будем, ибо оно так же не к лицу герцогской чете, как непроизнесенная выше фраза их отпрыску, скажем только, что телеграмма эта не способствовала улучшению семейных отношений, и Себастьян вообще пропал из виду своих родных, которые так никогда и не узнают, что вскоре после выхода «Крашеной куклы» из печати Себастьян пережил тяжелейшее нервное расстройство, причиной которому послужило (что совершенно естественно) любовное увлечение одной известной кинозвездой, проводившей свою жизнь между съемочной площадкой, постелями очередного любовника и очередного супруга, а так же психиатрической клиникой, где ее в очередной раз пытались излечить от пристрастия к трамплю, этому сильнейшему тлоримпанскому наркотику, вызывающему овеществленные звуко–, цвето– и так далее галлюцинации, причем употребляющий трампль человек считал, что эти галлюцинации направляются на него кем–то извне, что намного осложняло работу психиатрам и наркологам. Синдром этот получил название синдрома Кандинского — Клерамбо, такова была двойная фамилия врача, впервые изучившего действие трампля на самом себе, между прочим, дедушка этого врача был родом из Дзароса и во времена Эудженио IV оказал герцогской короне немало услуг, так что площадь Клерамбо названа в его честь, но это уводит нас в сторону от истории Себастьяна Альворадо, который, оказавшись очередным любовником/супругом (то есть вначале любовником, а потом и супругом) упомянутой кинодивы, пристрастился к трамплю и потреблял его, что называется, лошадиными дозами, даже перещеголяв в этом собственную жену, найденную им в один, отнюдь не прекрасный день, мертвой в их собственной спальне с пустым флакончиком из–под веселеньких, желто–оранжевых пилюль в правой руке и с раскрытым веером (вот только зачем?) в левой, собственно, это и послужило началом уже упомянутому нервному расстройству, сказать о котором в прошедшем времени было моей ошибкой, ибо на момент прибытия к рождественскому столу Себастьян Альворадо был настолько невменяем, что даже мать узнала его с трудом, не говоря уже об отце и сестре, которые просто не признали в этом тощем доходяге желто–оранжевого, как и пилюли трампля, цвета своего сына и брата, спортивного и веселого Себастьяна Альворадо.

Да, тут надо еще добавить, что к родителям на рождественские вакации его просто силой выпихнули друзья, уже переставшие надеяться на иной способ излечения Себастьяна, но Рождество прошло, а Себастьян все пребывал в том же самом состоянии, в котором и очутился на острове после двухлетнего перерыва, то есть он был полностью невменяем, сидел, не выходя, в своей комнате, жрал горстями трампль да смотрел на портрет сгинувшей во тьме кинодивы, той самой крашеной куклы, о которой он написал свой первый роман и которому суждено было бы стать последним, если бы не принцесса (тире герцогиня) Вивиан.

Ибо именно Вивиан нашла способ излечения Себастьяна от недуга, но для этого ей пришлось поступиться своей честью, произошло же это следующим образом.

Сразу заметив, в каком состояния прибыл на празднование Рождества ее брат, Себастьян Альворадо, естественно, безумно расстроившись (ведь брат есть брат, а Вивиан никогда не была — в отличие от родителей — с Себастьяном в семейной конфронтации), она стала наблюдать за ним и вскоре обнаружила, что причина всего именно в тех пилюлях, что буквально горстями уничтожались ее братом с вечера и до утра, с утра и до позднего вечера, а обнаружив пилюли, не так уж и сложно узнать, как они называются и изучить — нет, не на себе, Вивиан для этого слишком здоровый человек — по доступной литературе механизм их воздействия на человеческий организм. Тут–то в голове Вивиан и созрел план по излечению Себастьяна от нервного расстройства и — одновременно — пагубного пристрастия к трамплю, ведь (как уже было сказано) любой, потребляющий трампль, видит, слышит, чувствует — и прочие подобные определения — некие галлюцинации, причем дает себе отчет в том, что эти видения насылаются на него извне, а значит, при определенных усилиях, Вивиан могла создать такую ситуацию, в которой Себастьян решил бы, что его жена, крашеная кукла, известная кинодива, нашедшая свою смерть с раскрытым веером в левой руке, не умерла, что ее смерть (попытаемся поосторожней в дальнейшем употреблять это слово) была всего лишь направленной галлюцинацией, а на самом деле она здесь, вместе с Себастьяном, приехала встречать Рождество с его родителями и сестрой и оставалось только решить, как проще воплотить этот план в жизнь.

Что тоже оказалось несложно, для начала Вивиан посмотрела несколько фильмов с покойной кинодивой, оказавшейся плотно сбитой блондинкой с упоительно–округлой грудью и полными, стройными ножками (нам бы она напомнила хозяйку кафе «У Олиньки»). Что касается волос, то это делалось просто — Вивиан подстриглась и покрасилась, правда, это вызвало неодобрение отца с матерью, но на них Вивиан махнула рукой, ведь судьба незадачливого брата волновала ее в то Рождество намного больше, чем ворчание родителей. Хуже обстояло дело с фигурой, ибо, будучи примерно одного роста с бывшей женой Себастьяна, Вивиан была не так уж плотно сбита, да и грудь ее была на размер меньше, хотя поролон в лифчике сослужил, надо заметить, свою службу, вот только от привычки носить облегающие платья пришлось отказаться, а перейти на более объемную одежду, так что фигура Вивиан стала похожа на мерцающее во тьме кинозала соблазнительное изображение загадочной женщины с раскрытым веером в левой руке и пустым флакончиком из–под трампля в правой, но это не больше, чем риторическая фигура, остается еще упомянуть, что и походка Вивиан (через день–другой тренировки) стала подобна плавной, соблазнительной походке все той же кинодивы, подготовка закончена, можно начинать эксперимент, для чего Вивиан облачается в платье, точь–в–точь похожее на одно из платьев женщины с веером и невзначай показывается на глаза полу — (а может, что уже и полностью) безумному Себастьяну, наглотавшемуся трампля и мрачно бредущему по плохо освещенному вечернему коридору особняка, в котором герцоги Альворадо отмечают тождество. Себастьян смотрит на Вивиан как на видение из потустороннего мира, на лице его появляется тень осмысленной улыбки, но быстренько исчезает. И тогда Вивиан делает следующий ход: ночью она пробирается в комнату Себастьяна и садится рядом с постелью, на которой пребывает погруженный в беспамятство брат. Ее руки лежат на его лбу, Себастьян открывает глаза, видит знакомое лицо, знакомые глаза и губы, Вивиан ли это или его покойная жена — сейчас не имеет никакого значения, он улыбается еще более осмысленно, чем вечером, в плохо освещенном вечернем коридоре стоящего на отлете особняка и вновь погружается в беспамятство, когда же оно проходит (наступает утро и комнату заливает неяркий свет, проникающий сквозь шторы), то он видит небрежно брошенное на спинку стула платье своей жены, столь хорошо ему знакомое платье. Себастьян встает, Себастьян напяливает пижаму и впихивает ноги в мягкие домашние туфли, Себастьян, еле–еле шаркая подошвами, выбирается в коридор и бредет по нему, заглядывая то в одну комнату, то в другую, в голове что–то проясняется, он почти уверен, что смерть жены — лишь подлянка искривленного сознания, усмешка того исчадия ада, что последние месяцы играет с ним в жесткие, мучительные игры, ему внушили, будто жена мертва, на самом деле она просто уехала на съемки, а та кукла с веером и пустым флакончиком из–под трампля — лишь фантом, очередная иллюзия в мире, который и так состоит из одних иллюзий, так что одной больше, одной — меньше, все это не важно, гласное же — отыскать обладательницу этого небрежно брошенного на спинку стула платья, столь хорошо знакомого и глазам, и пальцам Себастьяна, но хозяйка не отыскивается, несчастный Себастьян Альворадо уже было отправился обратно в свою комнату, проклиная на чем свет стоит того, кто насылает эти тягостные и бессмысленные видения, но тут — посмотрев в окно, — как вот только Вивиан столь умело срежиссировала ситуацию? — он увидел на плохо (как и вчерашний коридор) освещенной аллее, ведущей от особняка к берегу острова, женскую фигуру в плаще, которая (естественно) была фигурой его покойной жены. Только не надо думать, что Себастьян сразу же поспешил на берег, отнюдь нет, сил у него хватило лишь на то, чтобы добраться до комнаты и рухнуть в постель, а рухнув, забыться сном, во время которого Вивиан опять оказалась рядом и опять ее рука гладила голову Себастьяна. Еще два дня продолжились эти развлечения, а на третий, когда Себастьян бросив пить трампль, нагнал псевдодиву в одной из темных аллей парка, она отдалась ему прямо на мелком коралловом песке, ибо не сделай Вивиан этого — Себастьян Альворадо никогда не смог бы вновь стать самим собой и не написал бы ставшего бестселлером романа «У бездомных нет дома», прочитанного несколько дней назад Александром Сергеевичем Лепских как раз в тот момент, когда в небольшом пансионате «Приют охотников» на берегу далекого сейчас горного озера развертывались последние акты драмы между Сюзанной, К. и Александром Сергеевичем Л., то есть Лепшиным, второй роман которого по совсем уж неимоверному стечению обстоятельств носил то же, что и последний роман Себастьяна Альворадо, название, хотя пока об этом не знают ни тот, ни другой, как не знают они и друг друга, ибо принцесса Вивиан знакомит своего брата, любовной связи с которым (больше четырех лет длился, между прочим, их роман) два месяца назад был положен конец, со своим новым секретарем, но вернемся к Себастьяну, который, давно уже излечившись от пагубного пристрастия к трамплю, не позволил себе в этот раз тяжелейшего нервного расстройства, а сразу же уехал в Тапробану, где и проводил время, занимаясь подводной охотой да просиживая вечера в баре в ожидании того самого дня, когда кабриолет с багровозатылочным шофером притормозит поздней ночью у приоткрытых ворот тапробанской резиденции герцогов Альворадо, и Вивиан представит Себастьяну своего нового секретаря, но это совсем не значит, что наша история подходит к концу, будем считать, что это лишь начало и продолжим рассказ о том, что случилось после того, как Вивиан Альворадо отдалась своему брату Себастьяну, а случилась, надо сказать, любовь, о чем, впрочем, сами брат и сестра Альворадо пока еще даже не догадываются.