Дана Арнаутова - Год некроманта. Ворон и ветвь

• Название: Год некроманта. Ворон и ветвь
• Автор: Дана Арнаутова
• Жанр: Фэнтези

Это мир древних кельтских богов, куда пришли с огнем и мечом служители бога нового. Мир, где сидхе ушли в холмы, но все еще пляшут в кругах великими ночами. Мир, где мастера-некроманты повелевают умертвиями, ловят стриг и упокаивают призраков. Мир, где борются за власть инквизиторы и рыцари-церковники. Мир Дикой Охоты, костров Бельтайна, чумы и грядущего Апокалипсиса.

Королевство Арморика, после Войны Сумерек принадлежащее людям, на грани новой войны с фейри. Но враги станут союзниками перед лицом опасности, потому что древние боги ушли, а новый бог хочет разрушить мир. Грель Ворон — последний из привратников мира мертвых, ученик безумного принца-фейри и кошмар инквизиторов. Его род погиб, его душа проклята, а единственный друг убит. Ему нет дела до чумы, войны и конца света, но лишь Грель может спасти и беглянку, вдову своего злейшего врага, и мир, готовый рухнуть в бездну Окончательной Благодати. Теперь он последняя надежда людей, фейри и даже богов.

---

Дана Арнаутова (Твиллайт) Год некроманта. Ворон и ветвь

Пролог Колыбель чумы

Королевство Арморика, город Кё, 14 число месяца децимуса 1218 года от Пришествия Света Истинного

Нас ждали. Не зря мне с самого начала не нравилась эта затея. И, конечно, я опоздал. Золотое сияние портала тугой спиралью развернулось на площади, среди полусгнивших трупов и костей. Ничего неожиданного, ничего странного, ничего опасного… И Ури рванулся из портала первым, торопясь к долгожданной цели. Выскочил на мощенную каменными плитами площадь, едва не поскользнувшись второпях, обернулся, сверкая белозубой восторженной улыбкой, сделал шаг вперед, позволяя выйти мне…

Арбалетный болт с влажным хрустом входит ему в грудь. Второй пробивает висок. Непоправимость происходящего пережимает горло. И все, что я успеваю — подхватить хрупкое тело, что медленно падает вниз, прямо мне под ноги. Прижимаю к груди, прикрываясь от возможного выстрела. Прости, мальчик! Тебе уже все равно. А мертвый, я ничего не сделаю.

— Один готов! — пронзает тишину ликующий женский вопль. Голос срывается от щенячьего восторга. Сучка…

— Нита, молчать! Ставь защиту!

Я трачу драгоценные мгновения, чтобы бережно опустить тело на мостовую. Падаю следом. Перекатываюсь, уходя в тень стены. Они хороши… Болт свистит у виска. Освященное серебро обдает жаром. Второй — тоже мимо. Следом приходит волна чужой магии, что Они почему-то зовут верой. Но расстояние немалое, а город так пропитан смертью, что Их сила вязнет и рассеивается впустую.

Теперь моя очередь! Плохая была мысль: играть с некромантом на площади, полной трупов. Нюхаю воздух, пробую на вкус. Ужас, безумие, боль… Эманации смерти так густы, что у меня зубы ломит. Закрываю глаза и почти сразу открываю их снова, по ту сторону Врат, где нет ни ночи, ни дня. Вся площадь во тьме, но три серебряных пятна я различу, даже если глаза мне выжгут. Кожей почую, костями… Два послабее: заемная сила, готовые амулеты. Зато третье — яркое, силуэт умудряется рассеять мрак далеко вокруг себя. Это здесь-то! В Колыбели Чумы! Никак, паладин пожаловал? Когда-то я был бы польщен. И даже сейчас бы с радостью позабавился поединком. Если бы не Ури.

Пальцы четко и быстро делают свою работу, чем бы ни была занята голова. Сначала щит. Самый прочный — я знаю мощь паладина. Сеть на всю площадь! Виски сначала ломит от напряжения, потом пронзает раскаленной иглой. Пусть! Бредень быстро приносит улов: дюжины две серых огоньков. Эти при жизни были посильнее, потому и не успели рассеяться до конца. Тугие потоки силы черными змеями струятся с пальцев, ползут по площади, находя цели. Две дюжины целей…

Я старательно обхожу тусклое сияние над телом Ури. Торопливо полосую запястье, чтобы начертить знаки власти прямо на камнях. Отползаю от рисунка. А потом шепчу заклинание, прижимаясь к стене, пока жгучий поток света рвется в мою сторону. Низкий голос гремит над площадью, выпевая слова молитвы. Где-то наверху ему тревожно отзываются колокола собора. Кожа горит, волосы встают дыбом и трещат, но щит пока держится. Хорошо, что сижу, ни за что бы не удержался на ногах. И хорошо, что пока паладин поливает меня магией, не рискнут приблизиться остальные. А ну как эманации святоши обнаружат в душах соратничков грех? Свет такого накала жжет не хуже кислоты. Или очистительных костров Инквизиториума…

Да когда же ты иссякнешь, сволочь? Из ноздрей теплыми противными струйками течет кровь. Когда-то у меня была привычка от боли закусывать нижнюю губу. Но обучение некроманта такая вещь, что никаких губ не напасешься… Я терплю, терплю, терплю… Терплю до тех пор, пока смертельное сияние не тускнеет — даже паладину надо перевести дух. И, поймав мгновение, отпускаю две дюжины туго натянутых нитей, что держал все это время!

— Тварь! Мразь нечистая!

Ну, просто музыка для слуха… Усмехаюсь окровавленными губами, наблюдая, как поднимаются чуть неуклюже, но с каждым мгновением все увереннее, мои орудия. Ковыляют, протягивая оголившиеся кости рук, оставляя ошметки слизи и гнилого мяса, настойчивые, неотвратимые как сама смерть…

И, разумеется, у арбалетчицы не выдерживают нервы. Вряд ли церковные псы показывали своей сучке, натаскивая на охоту, как выглядит атака толпы умертвий. Может, одного-двух… Истошно визжа, она срывается с места. Второй — теперь я их вижу обычным зрением — догоняет, схватив, прижимает к стене…

— Нита, стой! Стой, тебе говорят! Они тебя не тронут!

Тут он прав, как ни жаль. Амулеты защитят от прямого прикосновения тлеющей плоти. Но на площади достаточно палок… И камней… Да и оружие у некоторых мертвецов имеется. Рыдающая девка вжимается в стену за спиной крепкого мужика, тот умело отбивается глефой. Умертвия кружат вокруг, падая, когда удачный выпад отрубает голову, но их слишком много. Вот и славно! Хорошо, когда все при деле… Наверное, паладин со мной согласен. Не пытаясь помочь соратникам, он выпрямляется и идет ко мне, широкими тяжелыми шагами пересекая площадь. Легкие латы, белый плащ с алой стрелой в круге, горящий верой и ненавистью взгляд. Сияние от него такое, что глазам больно, голос громыхает, и его молитва рвет попавшегося на пути мертвяка в клочья. Криво улыбаясь, я встаю на ноги, глядя, как он приближается. Много чести — шагать навстречу.

— Изыди, исчадье!

— Проклятого, — любезно подсказываю я. — Ты забыл добавить.

Больше не успеваю сказать ничего. Пробужденный амулет вспыхивает маленьким солнышком. Щит выдерживает, но меня сбивает с ног и спиной впечатывает в стену. А стоял бы от нее дальше — и летел бы дольше. Бесполезный амулет падает в сторону, церковник выхватывает еще один.

— Некромант Грель Ворон! Благодатью…

Договорить он не успевает. Я поднимаю левую руку, плотно прижимаясь к стене, влипая в нее всем телом. Небеса небесами, но надо же и под ноги смотреть. Он ступает на капли уже подсохшей крови, прямо посреди знаков, держа в латной перчатке разгорающийся амулет. Лучше просто не придумать! Между нами шагов пять, не больше. Я выплевываю слово и прикрываю лицо правой рукой. Полыхает так, что даже это не спасает — белая вспышка просачивается сквозь пальцы и веки, обжигает лицо. Медленно открываю глаза. На противоположной стороне площади остаток умертвий вяло атакует девчонку, изо всех сил машущую тяжелой для нее глефой. Вояка, скорчившись, лежит позади нее. Надо же, не сбежала…

Вот теперь можно и прогуляться. Под ногами скрипит пепел. Поворошив его носком сапога, я с наслаждением пинаю бесполезный кусочек серебра — единственное, что осталось от паладина в столкновении стихий.

Дальше все просто. Так просто, что даже противно. Через пару минут арбалетчица, надежно обездвиженная, сидит у стены, полосуя меня ненавидящим взглядом. Соплячка, не старше Ури. И волосы такие же светлые, будто в одной деревне родились. Сердце давит тупая боль…

— Говорить будете сразу или потом? — интересуюсь у обоих.

Упрямо поджатые губешки, вытаращенные голубые глаза наливаются прозрачным…

— У вас что, мужики закончились? — поворачиваюсь к церковнику.

Не так уж ему и плохо. Несколько неглубоких ран, укусы. Если сейчас полечить — жить будет. По крайней мере, пока свое слово не скажет госпожа Чума. Или у них и от нее защита есть? Точно, вот… Деревянные стрелки так и лучатся знакомым спектром. Нагляделся, пока Ури работал. Аккуратно режу кожаные тесемки, сжимаю их в ладони, позволяя деревяшкам покачаться в воздухе перед глазами парочки.

— Ну так что?

— Да плевать, — отзывается вояка. — Пока заболеем, ты нас сотню раз убьешь.

Неглупый. Смелый. Или очень жадный, если наемник. Сунуться в Колыбель Чумы, место, с которого началась эпидемия — чего-то да стоит.

— Убью, — киваю я. — Но быстро и без боли. Если скажете, кто вас навел. А если не скажете — позавидуете вот этим.

Киваю на умертвия, что слабо копошатся рядом. Если белобрысая что-то и знает, то разве случайно. В глазах у нее настоящая паника. Матерый волкодав только зубы сжимает, глядя мне в лицо.

— Решили попасть в рай, как мученики? — ласково спрашиваю я. — Вынужден огорчить. Рая не будет. Вы убили моего ученика…

Сажусь прямо на покрытый остатками гниющей плоти камень, чтобы заглянуть — лицо к лицу — в глаза церковника.

— Не будет ни рая, ни покоя. Сейчас я подниму пару мертвяков, и они будут вытворять с твоей подружкой такое, что ты представить не можешь. Такому ни в одном борделе не учат, уверяю тебя. Потом еще двух-трех… И еще… А ты будешь смотреть. Долго смотреть… И слушать… Пропущу ее через всех, кто тут не развалился на кости. А когда устану от воплей и зрелища, позволю ей себя убить. Как ваш бог встречает самоубийц, тебе напомнить?

Чужая усмешка, холодная и мерзкая, сводит мне губы, пока говорю. Соплячка тихонько ахает, пытаясь вжаться в стену, продавить ее насквозь. И, кажется, даже вояку проняло. Давний шрам на переносице белеет, лицо начинает дергаться. Я продолжаю: