Николай Соколов - Ариасвати

• Название: Ариасвати
• Автор: Николай Соколов
• Издательство: Ермак
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008

Костромскому помещику приходит посылка с бумагами его умершего друга Андрея Ивановича Грачева, в которых описываются невероятные и удивительные приключения на затерянном островке Опасном в Тихом океане, на Цейлоне, в Индии и в горах Тибета...

Первое издание этого многопланового фантастико-приключенческого романа за последние 110 лет. Книга написана живым, ярким и выразительным языком.

---

— Та, та, та… Вы, русские, всегда хотите открывать Америку, не имея вовсе понятия об искусстве мореплавания.

— Таким образом я должен заключить, что вы не можете мне помочь…

— Не можете помочь! Я не могу помочь? Я должен вам сказать, что вы много позволяете себе, милостивый государь!

— По крайней мере вы не желаете…

— И в этом вы ошибаетесь. Я желаю только, данный вопрос рассмотреть правильно и всесторонне. Знаете ли вы, что такое есть метод в науке? Правильный метод в науке есть все, милостивый государь, — все и больше ничего!

— Я с вами совершенно согласен, г. профессор. Но это вопрос общий. Мне же нужно знать только одно: что это за письмена? На каком языке написаны эти таблицы? Какой народ употреблял подобный алфавит?

— Ну вот, ну вот — вы сами себя побиваете! Вы хотите знать: какой народ это писал, какой это язык? Хорошо. Но есть народы древние и есть народы новые, есть древние языки и есть новые языки. В каждом веке живет какой-нибудь особенный народ, который в следующем веке уже не живет, в каждом веке преобладает какой-нибудь язык, например, в древности — халдейский и египетский, потом греческий и латинский, наконец — французский, английский, немецкий. Назовите мне только время и я буду называть вам народ, который тогда имел жить и какой язык тогда был употребляем. Как же вы хотите это узнавать, не определяя древности происхождения таблицы?

Андрей Иванович начинал сердиться.

— Мне кажется, — сказал он с досадой, — для того, чтобы определить, на каком языке рукопись, нужно только рассмотреть ее внимательно. Этого будет вполне достаточно, чтобы решить, знаком этот язык исследователю или нет, может он на нем прочесть что-нибудь или не может.

— Ну, да… конечно… Это можно и так… Но я стою за правильный научный метод.

— Я желал бы знать, г. профессор, знаком ли вам алфавит, которым писана эта таблица?

— Хорошо. Я буду смотреть, если вы этого хотите.

Почтенный академик пробежал несколько раз глазами по таинственным письменам таблицы. Глубоко вырезанные буквы размещались красивыми правильными строчками и то стояли отдельно одна от другой, то смелыми завитками переплетались в особые группы, ясно давая понять, что они означают отдельные слова, — но ни в отдельных буквах, ни в группах не было ничего знакомого г. Кноблауху. Андрей Иванович пристально следил за выражением лица академика.

— Что вы думаете об этом, г. профессор? — спросил он, заметив, что на лице Кноблауха наконец уже вполне определенно выступило выражение недоумения.

— Что я думаю? — ответил медленно Густав Богданыч, поднимая брови и пожимая плечами с самым безнадежным видом. — Я думаю, что это есть или просто узор, или… или… ну, наконец, игра природы…

— Но, г. профессор, что это не узор, можно видеть уже из того, что симметрия, составляющая основание каждого узора, здесь совершенно отсутствует.

— Ну, тогда это… это есть игра природы…

— Помилуйте, какая же тут игра природы! Разве с первого взгляда не видно, что это дело рук человеческих? Посмотрите, какая тщательная, красивая резьба! Сейчас видно, что это работал искусный, опытный гравер.

— В таком случае это… это есть мистификация.

— Мистификация?

— Да, да, просто мистификация. Это есть тысяча первый пример издевательства над наукою.

— Но какая же цель в этой мистификации? Что мне за интерес вас мистифицировать?

— Я не обвиняю в этом именно вас. Весьма возможно, что вы сами есть жертва.

— Хорошо, г. профессор, оставим этот вопрос… Хотя забавно допустить, что нашелся чудак, изрезавший несколько сот таблиц только ради мистификации… Ясно одно, что эти письмена настолько незнакомы вам, г. профессор, что вы готовы их считать или узором, или игрою природы?

— Да, если это не есть мистификация.

— В таком случае, не будете ли вы так любезны, г. профессор, не укажете ли мне какого-нибудь из ученых сотоварищей ваших по академии, кто мог бы мне помочь прочитать эти таблицы?

Академик задумался.

— Нет, — сказал он после некоторого молчания, — я но могу указать вам никого из моих сотоварищей, кто вам прочитал бы эту таблицу. Г. Мандельштам превосходно знает восточные языки, например арабский, и в этом отношении я согласен уступить ему пальму первенства, но я не меньше его видал разных рукописей; г. Пипербауль есть отличный синолог; г. Нюулихштуль глубоко изучил классические древности; г. Глиствайль есть специалист по древнееврейскому и сиро-халдейскому языкам; г. Пимперле есть глубокий знаток иомудской литературы; наконец, господа Шафтскопф, Браунков, Думме и другие — все есть ученые специалисты, но в этом случае они могут сделать не более меня.

— Но, может быть, академики из русских…

— Да? Из русских? А те, которых я имел честь назвать, не из русских? Ну, обратитесь к русским. Желаю вам успеха… Они пишут, печатают и считают себя знающими. Они, может быть, прочитают здесь то, чего нет. Пожалуй, ваш ориенталист Семенов осмеливается утверждать, что сам Макс Мюллер есть не более, как шарлатан, ибо знания свои заимствовал из Journal Asiatigue, а Семенов был и в Индии, и на Цейлоне… Ну, обратитесь к нему. Но что меня касается, то я указал бы вам лицо, которое непременно помогло бы вам, но это лицо есть тоже немец.

— Будьте так добры, г. профессор, укажите, кто это именно.

— Ну, если вы этого хотите, я, пожалуй, скажу вам: это — знаменитый Карл Вурст, профессор в Иена… Знаете Иена? Его брат, профессор в Гейдельберге, Ганс Вурст, еще более знаменитый ученый, но он имеет другую специальность. Так вы запомните: господин Карл Вурст, профессор археологии в Иена. Обратитесь к нему: господин Карл Вурст. Если вам кто-нибудь может помочь в целом мире, то это есть господин Карл Вурст и — более ничего.

— Благодарю вас, г. профессор. Непременно воспользуюсь вашим советом.

— Да, да. Он поможет. Прощайте и сообщите, что вам будет говорить об этом господин Карл Вурст, ибо мнение такого ученого весьма интересно и поучительно.

Затем Густав Богданович любезно проводил Грачева до двери передней и, несколько раз пожав ему руку, просил передать поклон Карлуше и непременно сообщить, как примет и что скажет ему знаменитый господин Карл Вурст в Иена. Андрей Иванович обещал исполнить желание г. Кноблауха и тотчас же отправился к профессору восточного факультета Семенову.

V. Авдей Макарович

Авдей Макарович Семенов жил на Васильевском Острове, в 14 линии, и занимал небольшой чистенький домик, стоявший в глубине сада. На крыльце домика Грачева встретил малый лет 25, с волосами, подстриженными в скобку, и с видом артельщика. Оглядев подозрительным оком помятое, не совсем модное пальто Грачева, он нехотя ткнул щеткой по направлению к двери и пробурчал, что профессор в столовой пьет чай. Затем он снова принялся за чистку платья, не обращая уже никакого внимания на посетителя.

Андрей Иванович отворил дверь в чистенькую переднюю и стал снимать с себя пальто.

— Кто там? — раздался из соседней комнаты приятный баритон.

Андрей Иванович приотворил дверь, из-за которой слышался этот голос, и увидел чайный стол с кипящим самоваром и около него, в просторном кресле, широкоплечего, краснощекого мужчину с большою окладистой бородой и целым стогом кудрявых, слегка седеющих уже волос на голове. Косоворотка из грубого серого полотна, расшитая широким узором, очень шла к его чисто русской наружности. В руках у него была свежая книжка журнала и костяной нож, которым он разрезал страницы.

Грачев назвал себя и сказал, что ему нужно видеть профессора.

— Входите, входите, батенька! Садитесь-ка сюда: здесь поудобнее… Иван Петрович, Иван Петрович! Ваня! Ванька чорт! Где ты запропастился? Дай сюда скорее папиросы… Курите, пожалуйста! С чем хотите чаю? Вот вам лимон, сливки, коньяк — что хотите… Ну-с рассказывайте, чем могу вам служить?

Грачев рассказал.

— Покажите-ка, покажите, батенька! Да что это такое? Металлическая дощечка! Да ведь это алюминий?

— Алюминий.

— А вы, батенька, уверены, что тут нет подлога?

— Вполне уверен. Я нашел эти таблицы на необитаемом острове Тихого океана, внутри древнего подземного храма в гробнице жреца.

— Этакий вы счастливец, батенька! Да ведь это открытие обессмертит ваше имя! Но какова же эта древняя цивилизация? А? Таблицы из алюминия! Каково? Посмотрим, посмотрим, что это такое…

Авдей Макарович принялся пристально рассматривать таблицу. Глаза его разгорались, руки тряслись от волнения.

— Ну, батенька, — говорил он, — это, я вам скажу, штука! И что всего досаднее… Ах чорт возьми! Ведь прямо надо сказать: дело швах…

— Что же это такое, Авдей Макарович?

— А то, батенька, что век учись, а дураком умрешь — вот что… Бить меня, дурака, нужно… палкой бить нужно…