Сергей Самаров - Последний довод

• Название: Последний довод
• Автор: Сергей Самаров
• Жанр: Боевик
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86856-8

Выйдя в запас, комбат ГРУ Владимир Царьгорохов возвращается на родину, к родителям, в украинское село. Там же оказывается и его бывший подчиненный сержант Павел Волоколамов. Сослуживцы с удивлением узнают, что уже долгое время округу терроризирует банда молодчиков из «Правого сектора». Не в силах мириться с таким положением, спецназовцы вступают в схватку с нацистами и расправляются с ними. Вскоре на связь с Владимиром выходит его бывший начальник и просит организовать защиту района от боевиков, отступающих из-под Донецка. Но в распоряжении комбата лишь горстка местных ополченцев… Надеяться по-прежнему приходится только на свою выучку и боевой опыт.

---

– Показалось, за окном что-то мелькнуло.

Я сидел на стуле боком к окну, поэтому ничего не заметил, тем не менее, связав слова мамы со звуком двигателя, уже понял, что происходит, и стал обуваться быстрее. Меня словно специально дожидались. Едва я закончил, как дверь на кухне вылетела от чьего-то сильного удара ногой, и несколько вооруженных автоматами людей ворвались в дом. Впереди всех был уже знакомый мне коротышка, что руководил арестом старшего сержанта Волоколамова.

Дверь в мою комнату оставалась открытой, и мне было их хорошо видно, как и им меня.

Бандиты сразу ринулись вперед и только слегка замешкались в дверном проеме, не сумев протиснуться втроем одновременно. Спрашивать, что им здесь нужно, никакого смысла не было. А промедление от желания прояснить ситуацию могло только усугубить мое и без того нелегкое положение.

– Ну что, пришел к тебе на помощь твой Последний довод? – злорадствуя, спросил коротышка. Он не понимал, о чем спрашивает. Его непомерно возвышало положение, при котором он, по его мнению, держал в своих руках мою жизнь. Однако это роста ему не добавляло, как ни одно выигранное сражение не смогло добавить роста Наполеону.

– Дурак! Это я – Последний довод…

Коротышка опять не понял. Или понял только то, что Последний довод, как и обещал, выручил из плена старшего сержанта Волоколамова.

Я уже просчитывал варианты действий, и тут мне помогла мама. Она резко выкрикнула, тем самым привлекая внимание к себе:

– Что за наглость такая! А ну, вон отсюда, не то кочергой вас сейчас выгоню…

Характер у мамы всегда был серьезный. Она даже шагнула к печке, чтобы взять в руки кочергу и доказать, что она не шутит.

Бандиты оцепенели, уставившись на нее, и на меня не смотрели. Я этим и воспользовался.

На резком выдохе сделал стремительный и широкий шаг вперед, оттолкнулся ногой, прыгнул, поставив свое тело горизонтально полу, пробежал два шага по стене печки, услышал, как раздалась автоматная очередь, но я был выше стволов, и пули пролетели подо мной. Затем оттолкнулся от печки левой ногой, а правой нанес удар специально укрепленным носком своего армейского башмака в висок коротышке. Со всей своей возможной яростью и резкостью. У меня даже возникло ощущение, что я ему половину головы ногой снес, хотя это, скорее всего, было не так, убить его я не мог. Но стрелял не коротышка. Стрелял, как я увидел еще во время прыжка, стоящий рядом с ним рыжеусый детина, на голову которого упало мое летящее вдогонку за правой ногой левое колено. По идее, я мог в таком положении и упасть на пол. Но не зря, видимо, я уделял много времени тренировкам на батуте. Батут помогает обрести координацию движений в те моменты, когда под ногами нет твердой опоры или вообще нет никакой опоры. Немыслимым образом перевернувшись, я встал на обе ноги. Но еще до этого быстро оценил ситуацию. Прямо напротив меня был еще один бандит – одутловатый, мутноглазый, с тяжелыми фиолетовыми мешками под глазами. Встав перед ним на обе ноги одновременно, я с короткой дистанции сразу двумя большими пальцами обеих рук нанес удар ему по глазам. Сильный удар, болезненный и, возможно, несущий даже тяжелую травму, хотя и не выбивающий глаз. Получивший такой удар человек просто обязан согнуться и схватиться за лицо руками. Но я не позволил бандиту сделать даже этого. Я стоял к нему почти вплотную, вцепился ему двумя руками в длинные усы и резко толкнул на двух его товарищей, которые, по своему тупоумию, еще только поднимали свои автоматы, забыв, что они стоят на предохранителях. Он отлетел прямо на них, сбив одного с ног и заставив второго пошатнуться и неуклюже попятиться. Я же перехватил обеими руками автомат жертвы, проверил положение предохранителя и дал три короткие очереди, после чего сразу отскочил в сторону – и вовремя, как оказалось. Рыжеусый после удара коленом в голову был отброшен на стену, которая не позволила ему упасть. Он быстро пришел в себя и, оставшись у меня за спиной, попытался нанести мне удар прикладом в затылок. Ему бы развернуть автомат и начать стрелять, но он хотел воспользоваться тем положением, в котором находился. Однако, «провалившись» после моего скачка в сторону и с трудом удержав равновесие своего крупного тела, детина тут же получил в голову автоматную очередь. Это оказалось более серьезным, чем удар коленом. Коротышка лежал в моей комнате, срубленный башмаком, как обухом топора. Я и увидел, что в глубине комнаты, упав грудью на сиденье дивана, лежит моя окровавленная мама. Я бросился к ней. Мама уже не дышала. Тогда я обернулся и выпустил в коротышку весь остаток пуль в автоматном «рожке». И автомат тоже в него бросил. Необходимости в такой очереди, конечно, не было. Но такой выплеск истеричности помог мне вернуться мыслями к происходящему. Бандитов пришло пятеро. Всего их было десять, но пятерых ночью уложили на дороге Паша Волоколамов с отцом. Значит, в селе бандитов не осталось, и нового нападения мне ждать не приходится. Я вернулся к маме, еще раз попытался прощупать жизнь в сонной артерии. Но пульса не было. Тогда я поднял ее и уложил на диван. Взял одеяло со своей кровати и укрыл им маму. Потом отправился в комнату к отцу. Отец не мог не только шевелиться, он не мог даже говорить, только мычал что-то, и частые слезы текли по его лицу. При этом он все слышал. Наверняка слышал и стрельбу в доме. Может быть, слышал и понял разговоры. Ему, в его состоянии, требовался покой и всякое отсутствие нервных переживаний – они могли его просто убить. А в доме звучала активная стрельба, которую обязан был услышать даже мертвый.

Я вошел в комнату. Папа смотрел на меня широко раскрытыми глазами и мычал, силясь что-то спросить. Что он хочет спросить, я понимал. Сейчас все вопросы должны были быть сведены к одному – к тому, что произошло.

– Бандиты приходили. Бандиты из Киева. Фашисты. Хотели меня убить.

Инсульт у папы случился, когда он смотрел по телевизору события на киевском майдане. Очень переживал происходящее. Его отец, мой дед, всю войну прошел от начала и до конца, дрался против фашистов. А теперь фашисты пытались прийти к власти в Киеве, и папа этого не выдержал. Сначала был первый инсульт. Еще легкий. Несколько часов он не мог шевелить ни левой рукой, ни левой ногой. Но телевизор все равно продолжал смотреть. А потом, когда фашисты все же пришли к власти, случился повторный инсульт. Уже двусторонний.

В ответ на мое сообщение папа опять попытался что-то сказать и даже пошевелиться захотел. Наверное, намеревался встать, что, вообще-то, было выше его сил. Чуть-чуть пошевелиться и колыхнуть одеяло у него получилось, а вот звуки в слова не слились.

– Они вчера хотели убить Пашу Волоколамова. Я его спас. Потом Волоколамовы, отец с сыном, пятерых фашистов убили и уехали. В селе оставалось пятеро. Они ко мне пришли. Пришлось и их убить.

Папа от моих слов вроде бы успокоился – больше и не пытался встать.

– Сейчас нужно уезжать, папа. Я возьму машину бандитов и отнесу тебя в нее. Мы поедем в Донецк.

Папа опять попытался что-то сказать. Я догадался, что он хочет спросить про маму. Но не мог же я убить его, рассказав, что с ней случилось.

– Маму я отослал к соседям. Она пока у тетки Зои. Мы уедем в Донецк, а мама потом к нам приедет. Пока она боится дом оставлять. Мы с ней так договорились.

Папа едва заметно пошевелил головой, и на щеку стекла неестественно крупная слеза. Я не знал его состояния так же хорошо, как знала его мама. Она за ним ухаживала и до конца верила, что папа в состоянии победить болезнь. Пусть не будет уже прежним сильным мужчиной, но хотя бы разговаривать сможет. Она выхаживала его, почти не отходила от папы, как от больного ребенка, и понимала его по выражению глаз. Я же понимать еще не научился, поэтому не знал, насколько он в состоянии поверить моим словам. Мне показалось, что не верит и все понимает. Именно этим и вызвано появление слезы. Тем не менее я догадывался, что сообщение о том, что маму убили, и самого папу убьет. Лишившись мамы, я не хотел в тот же день лишиться и его. Мне, взрослому мужчине, отцу двоих сыновей, мужу доброй, любящей жены, стало бы невыносимо жить без родителей. Тем более я прекрасно понимал, что, отвлекая внимание бандитов на себя, мама меня спасала. По крайней мере, давала мне шанс на спасение. Я этим шансом для себя воспользовался, но ее саму уберечь не смог и чувствовал свою вину и настоящую физическую боль в груди и в голове. Мне даже казалось, что я ранен, хотя ни одна пуля меня не задела…

Чтобы выполнить задуманное, мне необходимо было найти ключи от машины. Я вообще не любитель обыскивать убитых. Обычно меня от вида чужой крови слегка тошнит. Всегда, когда была в этом необходимость, перепоручал обыск тел солдатам. Но сейчас перепоручить было некому и пришлось искать ключи самому. Но рыться в чужих карманах я не стал, просто поверху ощупал карманы, нашел ключи с брелоком в кармане рыжеусого верзилы и вытащил их. В это время зазвонила трубка в кармане коротышки, лежащего лицом кверху со звериным оскалом на лице. Смотреть на него было противно. Тем не менее, не глядя в его лицо, я вытащил из нагрудного кармана трубку, которую только поцарапал пулей, но не разбил, и нажал кнопку ответа на звонок. Это не было ненужным любопытством, я надеялся услышать что-то для себя важное и потому, кашлянув в трубку, припоминая хриплый голос коротышки, прохрипел: